Валюта для надежды - Владимир Романовский

- Сейчас в космическую философию ударился. С ним побеседуешь минут пять на эти темы и чувствуешь, как у тебя крыша поехала, - сказал Стогов.

Включился селектор, и голос Анжелы Антоновны четко произнес:

- Виктор Павлович, вас междугородка. Капитонов поднял трубку и поздоровался с далеким собеседником.

Бурмистров задумчиво разглядывал кабинет.

- Тэкнику, тэкнику, - вдруг возмутился Капитонов. - Гдэ я возьму тебе тэкнику так быстро, дорогой?.. Стараемся, но... Держи связь с Камовским. Все - через него. Будь здоров, дорогой. - Капитонов положил трубку и пояснил: - Клиенты у нас по всему СНГ, представляете? Все изменилось. За каких-то несколько лет, а? В другой стране оказались. Никогда бы не поверил. Иной раз так и хочется ущипнуть себя за руку - не во сне ли?

- Сейчас многое кажется непостижимым. - Бурмистров поднялся. - Ну что ж, нам пора.

Проводив гостей, Капитонов разыскал по телефону Авдеева:

- Сейчас подъедет Уланов... Тот самый. Будь на месте, я позвоню...

Глава 4. ЭКСТРАСЕНС

Шесть лет назад ясным майским днем Уланов с Инной и трехлетней Светкой отправились в отпуск. По пути в аэропорт на Кольцевой дороге из встречного потока машин на их полосу вылетел тяжелый КамАЗ. Водитель такси, молодой юркий парнишка, рванул машину вправо, но было поздно: страшный удар обрушился на них, и никто не успел даже вскрикнуть.

Потом в госпитале он рождался второй раз. Он лежал, обмотанный бинтами, не в силах пошевелиться, почти без слуха и совершенно лишенный зрения, в полной тьме, утративший связь с внешним миром, словно в затонувшей подводной лодке. Один на один с собой. Он научился вызывать своим внутренним взором яркие, ласковые и успокаивающие картины, научился видеть свои мысли и наблюдать за собой словно со стороны. Ощущение одиночества исчезло. Его второе "я" жило теперь в нем постоянно, он обменивался с ним мыслями, совершал походы в прошлое, спорил. Возникали длинные беседы - неторопливые, с продолжением на несколько дней разговоры. Мысли приходили свободно, сами по себе, как проплывают облака, и внутренний мир казался не менее интересным, чем окружающий. Он вдруг осознал, какая бесконечная вселенная сам человек и как слабы обычные понятия, чтобы выразить эту бесконечность.

Когда-то ему недоставало времени подумать о самом главном, каждодневный быт навязывал ему свою волю, отнимая время. Даже с дочкой он был поверхностен и тороплив. Он выполнял приказы, работал, отдыхал, плыл по течению времени, не всматриваясь в его глубину и сокровенный смысл. Разве мог он предполагать, что вся его прежняя жизнь рассеется от удара слепой судьбы, исчезнут из живого мира дорогие ему люди, самые близкие, часть его самого. Он часто потом думал: а так ли слепа судьба, может быть, если дорожить жизнью как чудом, если быть осторожным и осмотрительным, а не испытывать судьбу без нужды, может быть, тогда и она стала бы благосклоннее? Что имеем, не храним...

Когда сняли повязки и к нему постепенно вернулось зрение и частично слух, он вдруг убедился, что и палатную сестру, и нейрохирурга, посещавшего его через день, он уже знал по этим внутренним своим видениям. Слух полностью не восстановился, и Уланов постепенно привык читать с губ. Он вглядывался в лица, в мимику, стараясь подметить и запомнить характерные движения рта, крыльев носа, бровей, выражение глаз. Иногда он ощущал, что воспринимает мысль или желание собеседника раньше, чем слова слетят с губ.

Уланов появился на работе только осенью, это был совершенно иной человек, молчаливый и сосредоточенный. Когда к нему обращались, он слегка улыбался, он и раньше всегда разговаривал с мягкой полуулыбкой, но теперь глаза его выглядели странно - они были внимательны, приветливы, но в то же время оставались серьезными и отрешенными. Он здоровался, садился за рабочий стол, включал компьютер, а потом закрывал глаза и погружался в новый мир, который обнаружил в себе, когда лежал в госпитале.

Когда в декабре в Армении произошло землетрясение, он напросился в состав оперативной группы ВВС и несколько недель провел в разрушенном, замерзающем Спитаке. Там он и познакомился с Капитоновым.

...Капитонов выбрался из-за стола и, широко раскинув руки и улыбаясь, пошел навстречу. В спортивной куртке и джинсах, среднего роста, с тонким бледным лицом, светловолосый, с короткой стрижкой, Уланов выглядел как студент.

Лет двадцать, больше не дашь, подумал Капитонов, только лицо уж очень серьезное. И взгляд странный - открытый и одновременно пристальный, два ледяных прицела, а не глаза.

Слегка смущенный горячей встречей. Уланов остановился. Столкнувшись с его вопрошающим взглядом, Капитонов не выдержал и опустил глаза.

- Рад тебя видеть, Александр Петрович, дорогой, - сам не зная почему засуетился Капитонов, - сколько же мы не виделись, а? Ты отлично выглядишь.

- Спасибо, вы тоже.

- Какое там! Замотался. Рынок - он похуже диктатуры, ни минуты покоя, никто не давит, приходится самому себя подстегивать. Ну, присаживайся. Ты, говорят, теперь наукой занялся... Слышал о твоих успехах... Не женился? Извини... Помню, помню. И сочувствую. Хочешь кофе?

- Спасибо, Виктор Павлович. Я вообще-то спешу...

- Ну что ты так официально... Раз в сто лет видимся - и "спешу". Капитонов чувствовал, что никак не может взять нужный тон. Задушевной беседы не получалось.

- У вас какие-то проблемы? - спросил Уланов. Он тоже был рад встрече, хотя и чувствовал в поведении Капитонова какую-то наигранность.

- О них потом... Как у тебя-то дела? Расскажи немного, просвети. Что нового в биоэнергетике?

- Я сейчас отошел от практики, Виктор Павлович. Меня общие идеи интересуют, глобальные.

- Я ведь не забыл, как ты людей разыскивал... Как головную боль снимал... Я после твоих манипуляций буквально оживал, как в море искупался.

- Все это не то... Частности, Виктор Павлович, - тихо и размеренно сказал Уланов. - Я теперь этим почти не занимаюсь, другое интересует...

Капитонов, довольный, что собеседник наконец разговорился, нечаянно наткнулся на его пристальный взгляд и опустил глаза.

- Неужели есть что-то интереснее в наше время? - пробормотал наконец Капитонов.

- Есть. Взаимодействие разума и материи, например. Энергетика разума, его субстанция. Связь разума с космосом...

- Эх, куда тебя, батенька, повело. Такому и названья нет. Староват я для таких идей. А проблема у меня такая... Понимаешь, у моего сотрудника пропала важная рукопись. Политически важная. Кто-то взял. Или он потерял. Не хотелось бы, чтобы рукопись попала в плохие руки. Пойдут разговоры, журналюги налетят, раздуют из мухи слона. Рабочие бумаги, можно сказать, интимные. Не мог бы ты попробовать... нет, не то чтобы отыскать, а хотя бы приблизительно определить, где они?.. Ты извини, может быть, я тебя отвлекаю от дел? У меня был Бурмистров, вспоминали Спитак, тебя... Вот я и подумал... - Капитонов умолк, заметив, каким острым стал взгляд собеседника.

- Ничего, все нормально, Виктор Павлович. Можно попробовать. Только мне нужен тот, кто писал.

- Он здесь... Этажом выше, - поспешно ответил Капитонов.

- Мне надо с ним поговорить. Пусть напишет хотя бы с пол-листа из того текста. И захватит с собой... Я, конечно, не уверен, но попробую...

- Сейчас, он мигом... Не получится, так не получится. - Капитонов суетливо придвинул к себе телефон.

Авдеев вошел через несколько минут, вид он имел смущенный, в руке держал написанные листы.

- Здравствуйте... Вот я написал. Как просили.

Уланов взял бумаги. Авдеев смотрел на него недоверчиво и одновременно с надеждой. На несколько минут в комнате повисла тишина.

Уланов встал, подошел к окну и, устремив взгляд куда-то сквозь стекло, проговорил тихо, но отчетливо:

- Я могу только описать место, где ваши бумаги находятся. Причем довольно приблизительно.

- Я... я слушаю, - Авдеев закивал головой.

- Это старый дом, трехэтажный. Вернее, старинный дом. Большой кабинет, высокие потолки. Мебель старинная, напольные часы, камин... Камин холодный. Они лежат на столе... Да, кажется, на письменном столе.

Уланов вернулся на прежнее место. Он был бледен, и Капитонов увидел теперь, что он на глазах постарел лет на пятнадцать.

- Так это... это ж кабинет Марка, черт побери! - вскричал Авдеев. Камовского!

Капитонов, ни слова не говоря, снял трубку селектора.

- Как они там оказались? - Авдеев провел рукой по волосам.

- Это у тебя надо спросить, - бросил Капитонов и продолжал, теперь уже в трубку: - Анжела Антоновна, соедините меня с Камовским.

- Послушайте, если это так, это феноменально! - Авдеев с восторгом уставился на Уланова, потом перевел взгляд на Капитонова.

- Марк Борисович выехал, будет через час, - раздался четкий голос Анжелы Антоновны.

Капитонов положил трубку, посмотрел на Авдеева:

- Как они к нему попали, твои бумаги?

- Может быть... Он был позавчера вечером у меня дома, заезжал за своей Ольгой... Посидели немного, поговорили... Выпили, конечно. Рукопись лежала у меня на столе. Мы входили, выходили... Да, Марк вполне мог взять...