Книга сказочных перемен - Дмитрий Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда люди выгрузились из машин и приступили к своей жуткой работе, на поляну, где стояли машины, двинулись жгучие муравьи. У этих всё было просто, один приказ по муравейнику – и они пошли полчищами. Там был, конечно, не один муравейник. Густым слоем они покрыли машины и место, где люди держали вещи (в том числе, ружья – за ними ящер следил пристальнее всего). И когда муравьи превратили всё это в сплошную движущуюся массу, ящер подал сигнал диким пчелам. Те вылетели к людям, окружили каждого плотным роем и начали свою пляску. Несколько из людей бросили пилы и побежали к машинам; парочка людей посообразительнее плеснули на сучья бензином и зажгли костер. Тогда вылетели совы, которые носились над головами людей, кричали и клевали их. И выползли змеи, которым ящер запретил жалить, но они начали свою пляску под ногами людей, и делали это красиво, как они вообще всё делают. И вышел на поляну из кустов сам ящер, расписанный грязью и обмотанный парочкой змей (тех самых, что еще недавно мило с ним кокетничали). Ящер так был разукрашен перьями, ветками и прочим, что невозможно было понять, зверь это или человек. Он затушил костер, чтобы не мешал пчелам и двинулся на людей. Впрочем, там уже было не на кого двигаться. У людей была страшная паника – почище, чем у зверей в лесу. Они бегали по поляне среди полчищей страшных духов. Ящер собрал бензопилы и яростно стал ломать одна об другую. Люди пытались залезть в машины, но те были полны муравьев, и всё равно не заводились (муравьи залезли под все педали и во все замки).
Это была феерия ужаса! Ящер был счастлив. Постепенно люди, крича, убежали с поляны. Ящер собрал остатки бензопил, ружей и прочей ерунды, положил в кучу, сказал всем зверям отойти, плеснул бензином и поджег всю эту ерунду. Он стоял у костра, грозный и прекрасный, с еще нерастраченными силами, и наслаждался. Он даже начал плясать. Но тут он оглянулся и увидел, что звери страшно разошлись, грызут зубами машины, а некоторые дерутся друг с дружкой. И он торжественно созвал общее собрание, ему помогли вездесущие совы и змеи, и постепенно все утихомирились и собрались вместе. Ящер потушил костер (звери боялись огня и не приближались) и громко сказал, чтобы все успокоились. Потом ящер сказал короткую речь. Он сказал всем спасибо и поздравил с победой в войне. Он сказал, что больше люди не придут и больше лес пилить не будут. А если придут, животные теперь знают, как их прогнать. И что… больше ящер не знал, что сказать, и замолчал.
И тогда звери закричали, а совы заухали, а змеи зашипели – все одно и то же: что ящер должен стать лесным царем, прямо здесь и сейчас. Так и сделали. Люди больше в лес и вправду не пришли (только вывезли слегка погрызанные машины). Голода в лесу тоже больше не было. А ящер прожил правителем леса еще много-много лет.
___ ___
___ ___
_________
___ ___
___ ___
_________
«Молния» – очень «бурный» сюжет, очень деятельный, энергичный. Это то, что на современном молодежном языке называется «движ». Гексаграмма составлена из двух триграмм «молнии» или «грома», основным качеством которой является движение, возбуждение, удар. Это сюжет доброй молодецкой битвы, сюжет безумного сексуального возбуждения, от которого молодежь ломает стены, сюжет пьянящей славы и диких полетов. Основной комментарий И Цзин, повторенный дважды, звучит очень выразительно: «Молния приходит и воскликнешь: ого! А пройдет – и засмеешься: ха-ха!» И потом опять похожее предсказание: «Молния пугает за сотню верст, но она не опрокинет и ложки жертвенного вина». Другими словами, эта ситуация бурных действий и эмоций, в результате которых ничего особенного не происходит.
52. Сосредоточенность
Как учились в старину
(даосская притча)
Гань Ин в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук – и звери ложатся, а птицы падают. У Гань Ина обучался Стремительный Вэй и превзошел в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришел учиться Цзи Чан.
– Сначала научись не моргать, – сказал ему Стремительный Вэй, – а затем поговорим и о стрельбе.
Цзи Чан вернулся домой, лег под ткацкий станок своей жены и стал глядеть, как снует челнок. Через два года он не моргал, даже если его кололи в уголок глаза кончиком шила.
Цзи Чан доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
– Этого еще недостаточно. Теперь еще научись смотреть, а потом можно и стрелять. Научись видеть малое, точно большое, туманное, точно ясное, а затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на нее глядеть, обернувшись лицом к югу. Через десять дней вошь стала расти в его глазах, а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные предметы казались ему величиной с холм или гору. Взял он лук из яньского рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце вши, не порвав волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в грудь, затопал ногами и воскликнул:
– Ты овладел искусством!
Тогда Цзи Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их на полдороге сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая пыли. Но вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи Чана осталась еще одна. Он спустил ее, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу до земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил себе руку, и кровью поклялся никому более не передавать своего мастерства.
_________
___ ___
___ ___
_________
___ ___
___ ___
Заметьте, что мы давно перевалили через половину нашей Книги и близимся к концу; а это значит, что и сюжеты этих мест также соответствуют возрасту старения. В сущности, с этой гексаграммы начинается собственно описание сюжетов «мудреца», который обычно богат прожитыми годами и опытом.
Название гексаграммы можно перевести и словом «остановка». Это то время в жизни, когда человек может позволить себе остановиться и выйти из общей игры – с тем, чтобы заняться «своей спиной», как гласит основной комментарий И Цзин. Вот он: «Сосредоточишься на своей спине. Не воспримешь своего тела. Проходя по своему двору, не заметишь соседей. Хулы не будет».
Двойная гора, гора над горой в гексаграмме, означает, по всей вероятности, предел, и к тому же полный покой (гора – символ постоянства, неподвижности). Здесь уже явно начался последний период жизни человека, который посвящен духовному поиску (после периодов детства, ученичества и домохозяйства), когда человек останавливает полные суеты движения по добыванию «хлеба насущного» (а заодно квартиры, домашнего кинотеатра и устройства детей в институты), а принимается готовиться к смерти, то есть заниматься философией, медитацией, поиском бога – или стрельбой из лука. Конфуций в похожей истории сказал под старость: «Так велик Конфуций, а ничего не умеет. Заняться ли мне стрельбой из лука? Заняться ли управлением колесницей? Займусь-ка стрельбой из лука».
Каббале в традиционном иудаизме не обучали тех, кто не достиг сорока лет (это был возраст реальной старости во всех доиндустриальных культурах). Во многие ордена и монастыри не принимали молодых и даже зрелых – но именно переваливших через грань «старости». До того у человека еще слишком много жара и страстей, много интересов в миру; а следовательно, нет должного сосредоточения. Есть множество китайских историй про это; расскажу-ка я еще одну про петуха, тем более что она происходит из той же области Китая, что и наша И Цзин:
«Цзи Синцзы тренировал бойцового петуха для чжоуского царя Сюаньвана. Через десять дней царь спросил:
– Готов ли петух к бою?
– Еще нет. Пока самонадеян, попусту кичится.
Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.
– Пока нет. Еще бросается на каждую тень, откликается на каждый звук.
Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.
– Пока нет. Взгляд еще полон ненависти, сила бьет через край.
Через десять дней царь снова задал тот же вопрос.
– Почти готов. Не встревожится, пусть даже услышит другого петуха. Взгляни на него – будто вырезан из дерева. Полнота его свойств совершенна. На его вызов не посмеет откликнуться ни один петух – повернется и сбежит.»
***Переваливая через «границу старости», человек утрачивает тех, кто старше его, своих родителей и учителей. Может быть, этому посвящен комментарий И Цзин: «не спасешь того, за кем следуешь». Герой остается самым старшим, без особой надежды на чью-то мудрость, превышающую его собственную. Между ним и смертью уже не остается никакого буфера, никаких посредников и заслоняющих спин. Он сам должен давать ответ за свою жизнь. Это помогает довести свою сосредоточенность до совершенства. Но от этого же, как гласит дальнейший комментарий, «ужас охватывает сердце». Этот ужас, будучи правильно пережитым, делает действия человека очень сильными, окончательными. Тот, кто молится в последний раз, делает это хорошо.
