Зеркальный принц - Александр Алексеевич Зиборов

Видя всё глазами купца Бунучи, Зеркальный принц уловил странные и путанные мысли вислоусого мужчины в старом затёртом халате. Так заинтересовался ими, что вошёл в сознание человека. Им оказался сорокалетний стражник Куруш. Прочёл его мысли, и внутренне ахнул. Оказывается, тот специально расположился за спинами спутников, прячась от света костра и с немалым трудом сохраняя свой обычный угрюмый вид, хотя порой был готов пуститься в весёлый пляс…

Дело было в том, что шесть дней назад его караван в пустыне наткнулся на горку, с одной стороны которого виднелось нечто коричневое и волосатое. Принялись отгребать и обнаружили горб верблюд. В стороне нашлись тюки с гончарными изделиями. Сразу стали понятны многочисленные холмики, бугры. Это был занесённый песком караван.

«Несомненно, данный караван погубила та песчаная буря, которую на меня послал царь скорпионов, — подумал юноша. — Не повезло бедолагам».

По законам пустыни теперь хозяином всего имущества, которое вёз караван, становится тот, кто его отыщет. Потому караванщики принялись рыться во всех возвышениях, пытая своё счастье. Куруш последовал их примеру. Долго копался в одном месте, но ничего не нашёл внизу, кроме сухого песка. Перешёл в другое место, но там выкопал лишь тюк кожи. А в это время его спутники находили гораздо более ценное.

Кляня своё вечное невезение, Куруш перешёл к другой горке, усердно заработал обеими руками и наткнулся на халат. Принялся очищаться материю и скоро понял, что это зад занесённого песком купца. Халат на нём был весьма добротным. Стражник ухитрился снять его с трупа, не переворачивая на спину, дабы не видеть лица покойника. Потом заметил под животом несчастного кожаную сумку. Понял, что тот прятал её не случайно: раскрыл и нашёл мешочки-кошельки с монетами, среди коих немало было золотых и серебряных. В сафьяновом футляре лежали довольно крупные яхонты и бирюза. Аж одиннадцать камней! Возликовал — он стал несусветным богачом! Тут же переложил деньги и камни в свой кошель на поясе, а сумку купца вернул на прежнее место и даже немного присыпал песком, дабы никто её не увидел и не догадался, что она опустошена.

Спутникам же стражник поведал, сделав недовольное лицо, что разжился лишь брошенным халатом и тюком кож. Другие же хвастались найденными рулонами красивейшей дорогой ткани, изделиями чеканщиков, добротным оружием, деньгами и многим иным. Куруш совершенно не завидовал им, он крепко помнил о своём богатстве, строил планы, один другого сладостнее.

Куруш давно ходил с караванами, имел дело с купцами, слышал их высказывания и хорошо знал ценность тех драгоценных камней, коими завладел. Даже одного из них хватит на покупке в родном селении хорошего дома с обширным земельным наделом. Потом можно жениться, завести семью и растить детей. Много детей…

В это время отужинавший сказитель Гафиз начал повествование сказочной истории негромким старческим голосом.

Азван слушал её с верха пальмы самым внимательным образом…

— Жил на свете один добрый и справедливый человек. Он был искусным садоводом и за свою жизнь возделал большой и прекрасный сад. Когда человек этот состарился и не мог уже сам работать в саду, он поручил его своему сыну Камдаму, который унаследовал от отца доброту и справедливость, так же как любовь к цветам и деревьям.

Камдам был женат, и у него уже было двое красивых сыновей.

Почувствовав приближение смерти, отец Камдама однажды позвал сына и в присутствии друзей и соседей дал ему такое наставление:

— Дорогой сын Камдам! Я скоро умру, но ты не бросай начатого мной дела, не гаси зажженного светильника. Честно трудись, оставайся добрым и справедливым. Никогда не присваивай того, что принадлежит другому. Вот тебе мой завет. Насколько я помню, я ни у кого ничего не брал и никому ничего не должен. Но память может изменить человеку: может быть, я и взял что-нибудь у кого-то, да позабыл… Если кто-нибудь попросит тебя уплатить мой долг, не отказывайся, не позорь меня, не тревожь мой прах в могиле.

Сказав это, больной умолк и впал в забытье. Посетители тихо покинули его.

Поздно вечером старик умер. Камдам похоронил отца с большим почетом и долго оплакивал его.

Он старался быть таким, каким завещал ему быть отец. С утра до ночи усердно трудился в саду, был гостеприимным и принимал всех, кто нуждался в приюте и помощи.

Однажды вечером в сад к Камдаму зашёл торговец, который присутствовал при отцовском завещании, и сказал:

— Здравствуй, Камдам! Я пришел к тебе по делу. Твой покойный отец занял у меня деньги. Обещал скоро вернуть, но, видно, забыл. Много времени прошло уже с тех пор. Я не напоминал тебе об этом, ожидая, что ты сам вернешь мне отцовский долг. Разве твой отец не сказал тебе о своем долге?

— Нет, отец мне ничего не говорил, — молвил удивленный Камдам.— А сколько он взял у вас денег?

— Пятьсот танга.

— Подождите немного, — ответил Камдам торговцу, вошёл в дом, быстро вернулся с деньгами и отдал их.

— Вот спасибо! — обрадовался торговец. — Теперь твой отец будет лежать в могиле спокойно — сын не осквернил его память!

Через несколько дней к Камдаму пришел богач. Он долго мялся, как бы не осмеливаясь начать разговор, затем многозначительно спросил:

— Камдам, не говорил ли тебе отец перед смертью о своём долге передо мной?

— Нет, — признался Камдам. — А такой был?

— Да. Он одолжил у меня зерно. Сначала взял на твою свадьбу десять мер пшеницы. Потом по случаю рождения твоих сыновей он одолжил у меня еще двенадцать мер пшеницы и пять мер риса.

— Странно, что отец не сказал мне о таком большом долге, — недоумевал Камдам.

— Память иногда изменяет человеку, — лицемерно произнёс богач.

Камдаму нечего было возразить. Он помнил предсмертные наставления отца и вынужден был уплатить отцовский «долг», хотя для этого ему пришлось продать часть сада.

После к Камдаму приходили и другие люди, они тоже требовали возвратить отцовские долги. Камдам уже не работал в саду, а только распродавал имущество, оставшееся от отца, и наконец остался со своей семьей даже без дома. Однажды жена сказала Камдаму:

— Стыдно нам быть нищими в родном городе. — Все друзья отвернулись от тебя и не хотят помочь тебе. Давай возьмём детей и уйдём на чужбину — там нас никто не знает и