Чужаки - Владимир Вафин

Влад спустился на первый этаж. Подростки в потрепанной и замызганной одежде разместились на банкетках. Старшему парню было лет пятнадцать. Инспектор детской комнаты на вокзале и Андрей Ильич просматривали документы.

— Всем раздеваться. Все из карманов на стол, — скомандовал Влад.

Подростки, видимо беглецы из интерната, начали послушно расстегивать куртки. Старший остался сидеть, исподлобья глядя на Влада.

— Скажите, за что меня привезли? Что я сделал?

— За то, Уланов, что ты шлялся по девочкам, — ответила инспектор, заполняя бланк.

Влад быстро осматривал карманы подростков. Уланов с неохотой стал медленно раздеваться, выложив из карманов ручку и записную книжку. Инспектор мельком перелистала ее и небрежно рванула пополам.

— Что вы делаете? — кинулся к столу Уланов.

Влад едва успел перехватить его.

— Теперь тебе не к кому будет ездить, — с улыбкой произнесла инспектор, выбросив смятую и изорванную книжку в мусорную корзину.

— Менты вонючие, — сквозь зубы с презрением произнес парень и опустился на банкетку, обхватив голову руками.

— Эй ты! Поговори еще у меня! — бросил резко дежурный Андрей Ильич. — Давай снимай трусы!

— Че это я при женщине буду снимать? — растерянно спросил Уланов.

— Я не женщина, я милиционер, — заявила инспектор, сузив свои глаза в маленькие щелочки и пристально разглядывая подростка.

— Ладно, пошли. Я тебя в душевой посмотрю, — сказал Влад, уводя подростка.

— Ну, я думаю, что до утра у нас «товара» к вам больше не будет. — поднимаясь, сказала инспектор. — Поехали, Воронин, — и сержант-водитель двинулся следом за инспектором к выходу.

Подростков искупали и устроили в «первичку» — темную комнату с маленьким оконцем и тяжелой металлической дверью с глазком.

После переклички первая группа спустилась со второго этажа и, построившись в шеренгу, вошла в столовую, рассаживаясь на широких лавках.

— Опять эту бурду есть, — недовольно буркнул Лобарев.

Повар, услышав его слова, тут же возникла перед ним.

— Тебе что, сосунок, не нравится? — она зло уставилась на пацана, потом вдруг замахнулась на него поварешкой. — Да тебя мать так не кормила!

Подросток машинально закрылся рукой.

— Валентина Филипповна, не надо! Что вы делаете?! — закричали женщины-воспитатели и кинулись к повару.

Валентина Филипповна отвернулась от широкого стола, за которым сгрудились подростки, и бросила уже через плечо:

— Долбать вас надо, скоты, а мы вас кормим!

— Разошлась сегодня наша «француженка», — заметил молодой лейтенант, провожая взглядом повара.

— Владин где? — спросил Сергей Анатольевич.

Увидев Влада, он окликнул его:

— Зайди к начальнику.

— Ну, начинается, — пробурчал Влад и, скинув куртку, пошел следом за Сергеем Анатольевичем в кабинет.

— Разрешите, товарищ майор?

— Проходи, — сказал майор, засыпая чай в чайник. Накрыв его полотенцем, он сел за стол и пригладил коротко остриженные волосы.

— Мне доложили, что ты отказываешься ехать в командировку, — майор внимательно посмотрел на Влада. Тот промолчал. — А кто же пацанов будет развозить по-твоему? — спросил он. — Мы с заместителем? — и майор перевел взгляд на Сергея Анатольевича.

— Вы же знаете, товарищ майор, что по приказу министра у меня освобождение от командировок, — спокойно ответил Влад.

— Да, знаю я, что у тебя есть справка, — майор сделал в воздухе режущий жест рукой, — и ты можешь не ехать. Но я хочу поговорить с тобой. Может, хватит прикрываться бумажкой?

— Товарищ майор, я уже пять лет мотаюсь по командировкам. И бронхит заработал не на прогулках с девочками. Вы же знаете, Сергей Анатольевич.

— Я... я ничего не знаю, — отводя взгляд, ответил тот. — Когда это было? Почему-то другие должны ездить, а ты...

— Кто другие? Мухтаров? Чириков? Или эти молодые, что пацанов избивают и пьянствуют? — не сдержался Влад.

— Ну, хватит! — оборвал его начальник и грохнул ладонью по столу. — Если не поедешь, мы тебя отправим на освидетельствование: пусть тебя комиссуют.

— Не получится, товарищ майор, с диагнозом бронхит не комиссуют

— Да? А мы тебя отведем к психиатру, — усмехнулся майор.

— За что? — опешил Влад.

— А ты что, забыл, как пацана выгнал зимой в одних трусах мусор выбрасывать на улицу?

— Это было осенью, — попытался возразить Влад.

— А ребенка по заднице иголкой! Это же дети.

— Но ведь это же шутка была...

— Ничего себе шуточки! — удивленно протянул майор.

— Вам же Стас написал, что мы шутили, хотя вы хотели получить на меня другую «заяву» в прокуратуру. За то, что он не пошел у вас на поводу, вы продержали его в «дисциплинарке».

— Хватит! — отрезал майор и вновь стукнул ладонью по столешнице.

— Вот ты скажи, Владин, что ты цепляешься за приемник? — спросил Сергей Анатольевич, наседая на старшину.

— Мне нравится эта работа. Только не с алканавтами и садистами служить.

— Владин, в милиции столько людей служат, один ты мозгоблуд. Но философствовать я с тобой не собираюсь, — начальник предупреждающе поднял руку с раскрытой ладонью. — Все, поедешь завтра к «психу» и попробуй сбежать! Свободен, старшина.

Влад вышел из кабинета. На его скулах играли желваки. Он зашел в инспекторскую. Его взгляд упал на воспитанника сидевшего, ссутулившись, перед пожилой женщиной-инспектором.

— Говори правду! Видишь, в стене вмятина? — раздраженно спросила Нина Георгиевна.

Подросток бросил взгляд на стену и тихо протянул:

— Вижу.

— Будешь врать — врежу, и там будет вторая вмятина.

Подросток сбивчиво начал рассказывать...

— Чего ты брешешь, как сивый мерин, — грубо оборвала его Нина Георгиевна.

Из соседней комнаты вышла инспектор Бородавкина с папкой личных дел. Подойдя вплотную к подростку, она властно скомандовала:

— Встань! И сейчас же говори правду: откуда у тебя деньги?!

Подросток шмыгнул носом и, глядя исподлобья, тихо произнес:

— Это мои деньги.

— Совсем забрехался, — Нина Георгиевна нервно бросила ручку и откинулась на спинку стула, пристально вглядываясь в лицо Уланова.

— Станислав Андреевич! — вдруг крикнула она.

В дверях появился долговязый парень в очках, держа в руках связку ключей.

— Закрой его в «дисциплинарку». Посидит, поумнеет, — приказала Нина Георгиевна.

— Ты ему там дурь выбей, — напутствовала Бородавкина.

Станислав Андреевич взял подростка за плечо и вытолкнул из комнаты.

Влад поднял телефонную трубку и стал нервно набирать номер.

— Скажите, когда летит самолет на Тулу?

Дождавшись ответа, Влад положил трубку и повернулся к вошедшему в кабинет мужчине в белом халате с закатанными по локоть рукавами.

— Влад Алексеевич, почему вы ночных не постригли? — спросил врач.

— А я не обязан их стричь, я не доктор.

— Что, приказ начальника вам не указ? — с издевкой спросил он.

— Для меня важен приказ министра, — отрезал Влад и побарабанил пальцами по краю стола.

— Ну, ты умник, Владин.

— Какой есть.

— Крутчин! — позвал врач и в кабинет ввалился старший сержант.

— Ночного стричь!

Крутчин пошел в душевую, на ходу поднял с банкетки Уланова и усадил его на стул.

— Бери таз! — скомандовал он.

Увидев машинку, подросток отшатнулся и сорвался с места.

— Куда! Сядь! — Крутчин отложил машинку, шагнул к пацану, заломил ему руки за спину и крикнул: — Стас!

Появился дежурный в гражданке.

— Подержи сучонка! — попросил Крутчин.

Дежурный помог ему усадить паренька на стул. На шум появился врач, быстро оглядел комнату и остановил свой взгляд на подростке.

— Доктор, скажите, у меня же чистая голова, — плаксиво протянул Уланов.

— Я с тобой, ублюдок, еще буду разговаривать. Давайте стригите! — резко произнес врач и вышел из душевой.

Крутчин включил машинку, и волосы посыпались в таз. По щекам пацана покатились слезы.

— Влад, ты идешь домой? — спросил Андрей, остановившись в дверях и подперев плечом косяк.

Влад накинул куртку, и они вышли на улицу.

— Бля... не пойму я, ну зачем травить пацанов? Они ведь вообще обозлятся, сделаются зверенышами. — Влад ударил кулаком по раскрытой ладони.

— Брось ты, что ты можешь сделать? Это до нас было и после нас так будет продолжаться. И не советую тебе ввязываться в это гнилье, можешь вылететь из органов. У Бычары с прокуратурой все повязано, вась-вась, — вздохнув, произнес Андрей, — это одна шайка-лейка.

— Да ты пойми, я себя просто самым обыкновенным подонком чувствую. Умом я понимаю, что они преступники, а сердце этого не принимает. Я, может быть, готов двадцать пять лет в милиции пахать, но в этом гадюшнике... Я чувствую, как меня с каждым днем отравляют. И этот яд с годами накапливается. Его становится все больше и больше. Он отравляет душу. Из меня хотят сделать мента! А я не хочу, пойми меня, не хочу я становиться мразью. Знаешь, что мне Алеха Шорох сказал? Милиция делится на две категории: на ментов и милиционеров. Ментов, говорит, куда ни плюнешь — попадешь, а милиционеров — раз-два и обчелся. Кто мы с тобой, Андрей, в таком случае?