Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945 - Эрих Керн

– Вам кажется, что вы приобрели друга и изливаете перед ним душу, – продолжал повествование перебежчик. – И он, быть может, действительно сдружился с вами. Но он одновременно может являться и осведомителем. Предположим, он пожалел вас и не доложил куда следует. Но политруку уже известно от другого осведомителя, что вы оба долго беседовали. И вашего друга начинают допрашивать. В конце концов тот не выдерживает и раскрывает содержание вашего задушевного разговора. А это конец. Следующим утром вас ликвидируют.

Издалека донесся звук одиночного выстрела.

– Возможно, это стрелял часовой, – прошептал раненый. – Но быть может, поставил точку пистолет политрука. Постоянно, днем и ночью, словно под увеличительным стеклом, что бы вы ни делали, все просматривается и прослушивается. И вы еще спрашиваете, почему солдаты Красной армии с такой готовностью умирают ради своих палачей? Паутина цепко держит всех нас – от полководца до рядового – с первых минут казарменной жизни и до последнего мгновения, когда нас сбрасывают в братскую могилу.

Над нашими головами с воем пронесся снаряд, где-то выстрелила противотанковая пушка. Умирающий затих. Но прежде чем покинуть навсегда этот мир, он вновь открыл глаза и прошептал:

– Разорвите… разорвите эту паутину… вы, немцы…

Вдалеке, у рощи, красноармейцы с криком «ура!» перешли в атаку, защищая интересы своих большевистских хозяев. Но перебежчик уже ничего не слышал.

Глава 9

Нарвский плацдарм

Немного позднее, когда я находился в Кировоградской области, мне было приказано отправиться в столицу Хорватии и продолжить военную службу в составе III танкового корпуса СС, формировавшегося здесь преимущественно из германоязычных добровольцев, выходцев из Голландии, Фландрии, Дании и Норвегии. Командовать новым корпусом предстояло Феликсу Штайнеру, одному из лучших генералов ваффен СС.

Меня и обрадовала, и огорчила необходимость оставить Восточный фронт. Мы часто завидовали нашим парням, воевавшим в Италии и Франции и имевшим возможность веселиться в тавернах Биаррица (курорт на юго-западе Франции) и острова Капри (неподалеку от Неаполя, Италия), в то время как нам приходилось ежедневно и ежечасно увертываться от смерти в бескрайних степях России. И тем не менее я не мог избавиться от некоторого чувства грусти и печали. Есть что-то завораживающее в бесконечно меняющемся русском ландшафте. Он в одно и то же время и отталкивает и очаровывает, тяготит и заставляет по нему тосковать. Даже теперь, после стольких лет невообразимых ужасов и страданий, едва ли найдется бывший солдат, воевавший на Восточном фронте, который не испытывал бы ностальгии по бесконечным просторам России и по широким российским натурам.

Мое пребывание в Хорватии было, к счастью, недолгим. Я говорю «к счастью», потому что и здесь наше руководство повторяло те же ошибки, которые совершались повсюду на оккупированных нами территориях.

Но пришел приказ, и мы, покинув плодородные земли Хорватии, отправились далеко на север. Выгрузившись из эшелона, остаток пути мы проделали на грузовиках и в конце концов прибыли на так называемый Нарвский плацдарм, включавший в себя узкую полоску земли протяженностью не более километра (6 километров по фронту и 3 километра в глубину. – Ред.) на восточном берегу глубоководной реки (с Ивангородом. – Ред.). Нарва находится на западном берегу, а на восточном к небу поднимались столбы черного дыма и языки пламени – результат прямого попадания наших снарядов в русское нефтехранилище. Но в самой Нарве все было спокойно. По всему фронту царило зловещее затишье, давившее на психику и готовое, как мы чувствовали, взорваться в любую минуту.

Вскоре нам стали попадаться по дороге предупредительные надписи: «Дорога просматривается», «Осторожно. Дорога просматривается». Вереница повозок, влекомых низкорослыми мохнатыми лошадьми, невозмутимо следовала по опасному участку дороги. Внезапно по обе стороны от нас стали падать снаряды, к счастью, все обошлось, никто не пострадал. Но вот показались первые дома Нарвы, мы выехали на мощеную дорогу.

– Черт возьми! – услышали мы голос часового. – Вас чуть было не задело!

Голос принадлежал голландцу из Голландской бригады, которая обеспечивала в этой местности охрану.

Затем мы вступили в Нарву, в этот удивительный и загадочный город Северной Европы. Неоднократно осажденный и переходивший из рук в руки, он сквозь столетия дожил до наших времен. Вокруг Нарвы, расположившейся на стыке между честолюбивыми и жаждущими власти странами Европы и Россией, испокон века бушевали опустошительные войны. Теперь же от ее былой красоты и великолепия ничего не осталось. Ураганный артиллерийский огонь и непрерывные бомбежки превратили эту жемчужину Севера в груду развалин. И все же очарование прошлого в узких извилистых улочках Нарвы осталось. На воротах старой городской церкви сохранились изображения шести черепов и двух горящих факелов, а над входом дома Фоне по-прежнему можно было увидеть каменных купидонов. На башне городской ратуши все так же стоял на одной ноге аист и с укоризной смотрел на восток, откуда «красный папаша» слал своим «любимым эстонцам» стальные гостинцы. Над всем этим возвышался символ древнего города – крепость Германа. А рядом находился более молодой соперник Нарвы – Ивангород. То были символы не прекращавшейся столетиями борьбы, неотделимой от их судеб. И вот Нарве вновь выпало стать центром исторических событий, происходивших в Северной Европе.

Основан город Нарва в XIII в. германцами, предположительно датчанами, как бастион против нараставшей угрозы с востока (Нарва известна в русских летописях с 1171 г. как Ругодив. Эта земля с 1030 г. (поход Ярослава) принадлежала Руси, но в середине XIII в., воспользовавшись тяжелым положением Руси, разгромленной татаро-монголами, здесь обосновались датчане, а с 1347 г. – Ливонский орден. – Ред.). Какое-то время спустя его заняли тевтонские рыцари и превратили в главную европейскую цитадель против России. Мощная крепость была возведена при главном магистре ордена Германе фон Брюггени-Хазенкампфе. Напротив крепости высился Ивангород, массивный и вызывающий, наглядное свидетельство решимости России никогда не отказываться от своих притязаний на Европу. Легенда гласит, что к строительству Ивангорода великий князь Иван III привлек греческого архитектора, которого затем, по окончании работ, приказал ослепить, чтобы лишить его возможности впредь соорудить что-либо подобное. (Эта легенда на все случаи жизни. В данном случае крепость была построена не «греком», а псковскими мастерами – в рекордно короткий срок (за 3 месяца) в 1492 г., и потом были достроены отдельные части крепости. – Ред.)