Погрешность - Марина Инаяни

его словно остановило. Он вдруг подумал о том, что они даже не знают имени последней девушки, а значит, ее близкие находятся в ужасном неведении, отравляющем их жизнь. Нужно хотя бы этот грех с себя снять, подумал Андрей, и сел напротив женщины:

– Расскажите мне о них. Где вы их находили, как их зовут, помогите нам найти их близких.

– Их имена я никогда не знала, – начала женщина медленным голосом, – но я расскажу, где найти личные вещи, которые были с ними, когда мы их забирали. Вы не понимаете, хотя это и нормально. Да, извините, но это не для средних умов. – Анна словно сомневалась, продолжать ли ей свой рассказ, но спустя несколько секунд решилась. – Я расскажу. – Женщина сделала глоток воды из стоявшего рядом стакана и начала свое повествование.

Я училась на курсе профессора, это было 15 лет назад, чуть больше. Он был настоящим светилом. Знаете, он и сейчас такой, со всеми его работами и прочим. Такое впечатление, что ты разговариваешь не с человеком, а как будто бы тебе говорит какой-то голос, который ты просто слышишь, и не воспринимаешь ничего, кроме него. Я не знаю, такое ощущение, словно на его лекциях я находилась под гипнозом, понимаете?

Я с самого начала поняла, что никогда не стану ученым, потому что если становиться ученым, то только таким гениальным и значимым, как профессор. Посредственности много, слишком много, и становится одной из них – это по меньшей мере оскорбительно. Ты никогда не состоишься как личность, а в том, что ты делаешь, не будет ничего, что бы ассоциировалась именно с тобой.

Женщина наблюдала за Андреем. Теперь уже ей была интересна его реакция. А ему было интересно, что он впервые видит в ней не вечно недовольную женщину, помощницу профессора. Перед ним сидела взрослая, умная, очень образованная женщина, сделавшая свой осознанный выбор. И в глазах Андрея это было достойно только уважения. Анна продолжала свой рассказ:

– Но знаете, хоть я и не стала учёным, но я прочитала все работы профессора, и хотя Вы скорее всего удивитесь, я помогала ему в написании нескольких трудов. Конечно, я не была музой этого великого человека, но, по крайней мере, я была той фокус группой, которая говорила ему как простой обыватель, как его студент, насколько его работы находят отклик.

А его работы всегда находили отклик. Потому что профессор – это не просто учёный, это явление, которое нельзя игнорировать, которое нельзя предавать, которое нельзя запирать в камеру. Он просто обязан творить, понимаете? Он особенный. Не то, что я или подобные мне.

Я практически сразу поняла, что хочу служить ему. Звучит не очень, но он меня буквально покорил. Я, наверное, очень слабая личность, и я очень быстро потеряла себя на его лекциях, хотя, с одной стороны они, казалось бы, нацелены на обратный эффект, но с каждой из них я выходила все более опустошенной. В один из дней он меня заметил, спросил, почему. Сказал, что мне никогда не стать ученым, если я не вступаю в диспуты и дискуссии. А я сказала, что не хочу с ним спорить, потому что его мнение единственно верное, и мне кажется, в тот момент он сразу все понял.

Он предложил мне работу на своей кафедре. Вроде бы мелочь, разбирать рефераты студентов, подбирать книги в библиотеке для его лекций, и всякая подобная ерунда, занимающая дикое количество времени, не приносящая никакой пользы для меня, как для потенциального ученого. Но это было величайшей радостью. Эта работа длилась два прекрасных месяца, пока в один из дней не пришла эта ужасная новость о том, что дочь профессора погибла.

Он души не чаял в своей Кате, хотя как по мне, из неё не получилось бы ничего путного. Нехорошо так говорить, она ведь умерла такой молодой, ей было всего 19. Но знаете, она уже тогда не имела никаких стремлений. Он хотел, чтобы она училась, а она просто хотела греться в лучах его славы, и это ей прекрасно удавалось. Перед ней были открыты все дороги. Не знаю, чего она хотела, но Бог решил иначе. Не мне об этом судить, но что случилось, то случилось, и настали тяжелые времена.

Андрей увидел, что на глазах женщины выступили слезы. Он предложил ей воды, но Анна отказалась, перевела дух и через несколько минут ее голос снова зазвучал, ровно и безмятежно.

– Профессор ушел из института, вообще не появлялся, забросил свои труды. Я знаю об этом потому, что следила за его судьбой, потому что приходила в его дом и предлагала ему помощь по хозяйству.

Он отказывался. Он всегда отказывался. На счастье, несмотря на то, что это величайшая потеря для родителя, но разум остался при нём, просто он настолько глубоко стал прятать свои мысли и идеи. Это была величайшая потеря как для научного мира, так и лично для меня. Потому что для меня он оставался смыслом, вокруг которого крутился мир, вокруг которого крутилась вся моя никому не нужная работа, все эти лекции, все эти рефераты, книги, которые я даже не хотела бы открывать без него.

Однажды я рискнула. Я просто пришла к нему и сказала, а с чего Вы взяли, что умерла именно Ваша дочь, а не кто-то другой. Я видела, что он сомневается. Было такое чувство, что он словно не узнавал ее на похоронах, но это и понятно, да? Но в тот момент я почему-то подумала, хотя, знаете, я ничего не подумала, я просто ляпнула это как-то наугад. Не знаю, на что я надеялась. Мои слова повергли его в очень сильный шок, он захлопнул передо мной дверь. Знаете, я больше часа наверное просидела на его крыльце в надежде, что он откроет. Сама не понимала, что говорю и для чего, но представляете, он открыл. Он открыл, пригласил меня зайти в дом, предложил чашку чая, и мы начали разговаривать. Я как сейчас помню этот разговор.

– Вы знаете, – нерешительным голосом начал тогда профессор, – я читал про такое. Правда я думал, что это нереально, что это чей-то вымысел, но может быть Вы действительно правы, и моя Катя жива. Как Вы думаете, может такое быть, переселения? Знаю, звучит глупо и ненаучно, но просто Вы не всё знаете, душа моя. Катенька, она так изменилась в последнее время. Я перестал ее узнавать. Может быть, именно тогда ее и подменили? Моя девочка стала совершенно чужой, я даже думал, что