Дуэт смерти - Нора Робертс

Ева побарабанила пальцами по колену, стараясь не обращать внимания на вибрацию самолета, делающего заход на посадку.

— Придется еще кое-чем рискнуть. — Она позвонила в Нью-Йорк Бакстеру по домашнему телефону. — Возьми фоторобот, — приказала она, даже не здороваясь. — Возьми Трухарта и отправляйся вместе с ним прочесывать кофейни, клубы и прочие точки, где молодежь тусуется, вокруг университета и непосредственно в кампусе.

— Сейчас?

— Нет, когда настроение будет. Джеми поработал с проекционной изобразительной программой в Колумбии. Созвонись с ним, скажи, что работаешь на выезде. И, если это для тебя не слишком хлопотно, если это не помешает твоим планам на вечер…

— Черт бы тебя побрал, Даллас, не крути мне яйца.

— Твои яйца, Бакстер, меня никогда не интересовали.

— Ну вот, опять ты делаешь мне больно.

— Покажи фоторобот в районе дома Макмастерса. Что-то найдешь — звони мне. Завтра брифинг в семь ноль-ноль, в Управлении, конференц-зал.

— Ладно, ладно. Где тебя носит?

— Меня несет в Алабаму, скоро буду на месте. — У Евы все всколыхнулось в животе. — От души надеюсь, что в целом виде. Пибоди в курсе, если тебе нужны детали. Шевелись, Бакстер.

— Шевелюсь.

Лейтенант Даллас, готовая ради дела бесстрашно пробиваться сквозь огонь, закрыла глаза, пережидая плещущуюся в животе тошноту, когда самолетик стремительно нырнул к посадочной полосе.

Ей стало лучше, когда они помчались по шоссе в щегольском прокатном автомобиле с открытым верхом, и напоенный ароматами южный воздух пахнул ей в лицо.

— Поздновато для визита полиции к семейному человеку, — заметила она. — Но ничего, это дает нам лишнее преимущество.

— Сейчас еще не так уж и поздно. Мы в центральном часовом поясе, — пояснил Рорк. — Здесь на час раньше.

Ева потерла глаза.

— Значит, мы прибыли на час раньше, чем отбыли. У меня ум за разум заходит. И как люди ухитряются мозги себе не спалить со всеми этими дурацкими заморочками?

Рорк не смог удержаться: толкнул ее локтем и ухмыльнулся:

— А когда полетим назад, потеряем час.

— Видишь? Это полная бессмыслица. Как это можно — потерять час? Куда он девается? Может, его кто-нибудь найдет? Может, о нем доложат в какой-нибудь там Отдел Потерянного Времени?

— Дорогая Ева, вынужден тебе сообщить, что Земля не плоская, а Нью-Йорк не является ее центром.

— С первым тезисом я еще готова мириться, но второй? Может, это ошибка, и ее следует исправить. Все стало бы гораздо проще.

Рорк замедлил ход, повернул на боковую улицу, обсаженную деревьями, где дома стояли так тесно, что Ева даже удивилась: зачем людям нужны отдельные дома, с таким же успехом можно было жить в квартирах. Не пришлось бы сидеть буквально на голове друг у друга.

Крохотные дворики выступали чуть ли не на проезжую часть, поблескивали огоньки охранных систем, в воздухе разливался запах свежескошенной травы и еще чего-то нежного и сладкого.

Следуя подсказкам навигационной системы, Рорк повернул на углу налево и остановил машину возле одного из домов, ничем не отличавшегося от соседних, в середине квартала.

Ева нахмурилась, глядя на дом. Может, ее избаловала жизнь во дворце, который построил Рорк? Или этот дом и впрямь не превышает размерами коробку из-под обуви?

На дорожке, ведущей к крыльцу, сидели два котенка, задний — уткнувшись носом в хвост переднему. А вдоль дорожки вились низкорослые цветочки.

Свет фар скользнул по стене дома, по окнам.

Ева заметила велосипед, оставленный возле крылечка.

— Эти люди не могли себе позволить послать сына в Колумбию. Если только он не заработал стипендию, — а это не вписывается в психологический портрет, — как они могли потянуть такие расходы?

— Ну, умные и предусмотрительные часто начинают копить на колледж, когда ребенок еще в утробе. Но даже с учетом этого, да, я согласен, нужны героические усилия, чтобы скопить такую сумму.

Ева выбралась из машины и двинулась к дому. И замерла, схватившись за рукоятку оружия.

— Ты это слышал? — спросила она, повернув голову на странные звуки, заполнившие душный воздух и больше всего напоминавшие басовитую, многократно повторенную отрыжку.

— Конечно, слышал. Я же здесь.

— Что это, черт побери, такое?

— Я не совсем твердо уверен, но мне кажется, это какая-то порода лягушек.

— Лягушек? Ты серьезно? — Ева окинула взглядом темноту и освещенное фонарями пространство. — Да это какие-то гигантские лягушки! Не лягушки, а прямо пришельцы.

— Я с лягушками близко не сталкивался, но мне кажется, в Алабаме нет лягушек-пришельцев. По крайней мере таких, которых следовало бы глушить твоим табельным оружием.

— Ну, это мы еще посмотрим.

На всякий случай Ева не сняла ладони с рукоятки парализатора.

Сквозь фасадные окна она различала движение на развлекательном экране, видела фигуру мужчины, отдыхавшего в кресле с откидной спинкой, женщину, сидевшую на софе, поджав под себя ноги.

— Тихий семейный вечер у телевизора, — прокомментировала Ева. — Могли ли они, захотели бы, если они в этом замешаны… Эй, что она делает? Что она делает этими палочками с лохматыми нитками?

— Понятия не имею. Почему ты считаешь, что я все должен знать?

— Потому, — ответила Ева, и Рорк рассмеялся.

— Могу только предположить, — сказал он, — что это какое-то рукоделие.

Ева подошла поближе к двери, всматриваясь в женщину с палочками. Воспоминание выползло откуда-то из дальнего уголка сознания, где было похоронено множество разрозненных фактов.

— Вязанье! — Ева стукнула Рорка кулаком в плечо. — Я вспомнила! Она вяжет.

— Ну, как скажешь.

— Я где-то это уже видела — палочки, нитки… Не могу вспомнить только, где и когда. Она вяжет, он смотрит телевизор и пьет пиво, а велосипед их дочери стоит у крыльца, и он не прикован цепью. Это не главари преступного мира, составившие план убийства девочки-подростка. И если они замешаны в хакерстве или в краже удостоверений, клянусь, я займусь вязаньем.

— И все это ты увидела, глянув в окно гостиной?

— Безопасность? Минимальная, а сейчас она даже не включена. Занавески не задернуты, тут нечего прятать, нечего скрывать.

Ева подошла к двери и постучала. Через минуту женщина открыла дверь, даже не спросив, кто там.

Ее беспечная улыбка сменилась удивлением, но лицо не утратило дружелюбия.

— Привет! Чем могу помочь?

Голос был такой же теплый и ласковый, как воздух. Она откинула назад золотисто-медовые волосы, как делают многие женщины, когда их застают врасплох.

— Мы ищем Дэррина Паули.

— О боже, по-моему, он живет где-то в Чикаго или что-то в этом роде. Мы его не видели уже…

— Кто там, Мими?

— Они ищут Дэррина, милый. Я вовсе не хочу держать вас на пороге, но…

Ева извлекла свой жетон и увидела, как округляются глаза Мими. Тем временем сам Винсент Паули подошел к дверям.

— В чем дело? О чем разговор? Полиция? Нью-йоркская полиция? У него неприятности? У Дэррина неприятности? О черт… — сказал он со вздохом.

Еве послышались в этом вздохе печаль и обреченность, но в нем не было удивления. — Нам лучше поговорить в доме.

Он жестом пригласил Еву и Рорка внутрь. Мими участливо погладила его по плечу.

— Давайте я приготовлю нам всем чаю со льдом? — предложила она. — Вечер жаркий, держу пари, вам не помешает что-нибудь холодненькое.

— Мама? — Маленькая девочка, свесив голову через перила лестницы, выглянула со второго уровня справа.

— Возвращайся в постель, Дженни. Эти люди пришли поговорить с папой. Иди спать, у тебя завтра большой день.

Девочка моргнула Еве большими сонными глазами и скрылась.

— Мы завтра едем в «Игровой мир» вместе с лучшей подругой Дженни и ее родителями. Два дня развлечений и аквапарков. Помоги нам Господь. Простите, я заболталась, пойду принесу чай.

Мими убежала. Интересно, подумала Ева, почему она так торопится? Хочет поскорее уйти или поскорее вернуться? В любом случае она и Рорк остались наедине с Винсентом Паули, человеком с красивым лицом и печальными глазами.

— Давайте сядем, — предложил он и отдал голосовую команду: — Отключить телевизор. — Голоса смолкли, экран погас. — Честно говоря, я давно ждал вашего визита. Все гадал, придет ли полиция по поводу Дэррина, думал, что когда-нибудь придет. Он не показывался уже много лет. Не могу вам сказать, где он обретается. Он не поддерживает со мной связь.

— Когда вы в последний раз видели своего сына, мистер Паули?

Паули улыбнулся, но улыбка вышла горькая.

— Я даже не знаю, сын ли он мне. — Он потер глаза. — Боже, есть вещи, от которых не отделаешься, верно? Вечно они маячат за спиной и вдруг возникают в самый неожиданный момент. Я был с его матерью, когда он родился, и около года до того. И совсем немного после. Всего пару месяцев. Я внес в записи свое имя. Думал, он мой. Я не знал, что до меня у нее был другой. И не только до меня, все то время, что она была со мной. Мне еще двадцати не было, я был зелен, как трава, и глуп, как пробка.