Клуб патриотов - Кристофер Райх

— Можно предположить с вероятностью 0,4, сэр, что Болден будет обедать в одном из трех ресторанчиков в деловом центре, — произнес один из аналитиков. — Также существует вероятность 0,1, что после работы он отправится за покупками, и 0,97 — что пойдет в подростковый клуб «Гарлемские парни». Я должен предупредить, что стандартное отклонение составляет плюс-минус два. Предлагаю поставить людей у всех трех ресторанов и у клуба «Гарлемские парни».

— Он сейчас в бегах, — заметил Гилфойл, — и ведет себя не как обычно. Да, он отправился за покупками, но это было в десять утра и в магазин, в котором никогда раньше не был. И будьте уверены, сегодня к своим гарлемским парням он не пойдет. Хотя бы по той простой причине, что мы отправим туда десяток человек. И он это знает.

— Сэр, если позволите, — обратился Гувер, светловолосый великан с такой белой кожей, что от нее резало глаза, как и от этих мерзких ламп дневного света. — Психологический портрет, составленный «Цербером», показывает, что Болден энергичен, предугадывает ход событий и устойчив к стрессу…

— Вы бы лучше рассказали, чего я не знаю, — ответил Гилфойл с плохо скрываемым раздражением. — Для меня этот человек — загадка. Он, между прочим, служащий инвестиционного банка, а ведет себя как опытный тайный агент. Кстати, а что по этому поводу говорит «Цербер»?

— Что-то было в детстве, сэр, — сказал Гувер. — Ясно, что целостной картины мы пока не имеем. Но если бы мы ввели существенную информацию относительно…

Гилфойл жестом показал Гуверу, что его рассуждений достаточно. Слишком много времени он проводит за компьютером, и его ответы всегда начинаются с «если бы». Если бы мы то… Если бы мы это… Словно мамаша нашкодившего ребенка, он постоянно извиняется за разные недостатки «Цербера».

Одну стену Тихого кабинета занимало обзорное окно, через которое был виден оперативный центр. Надев очки, Гилфойл сосредоточил свое внимание на этой стене. На экран была выведена «карта связей». В центре находился ярко-синий круг с инициалами «Т. Б.» с подписанными под ним номерами домашнего, рабочего, сотового телефонов и смартфона. От центрального круга, как лучи от солнца, отходили линии, которые вели к другим кружкам, поменьше и побольше. В этих кружках также стояли инициалы, а под ними мелким шрифтом были подписаны телефоны. Многие из этих кружков были связаны между собой. Вся схема напоминала гигантское произведение из конструктора «Тинкертой».

Каждый кружок представлял человека, с которым Болден поддерживал контакт. Кружки побольше обозначали тех, с кем он, согласно записям телефонных разговоров, общался чаще. Сюда входили его подружка Дженнифер Дэнс (согласно последнему отчету, в данный момент ей оказывали медицинскую помощь в больнице), несколько коллег в банке «Харрингтон Вайс», клуб «Гарлемские парни», десяток коллег в других банках и компаниях в секторе частных капиталовложений. Кружки поменьше обозначали сотрудников, коллег и полдюжины ресторанов, с которыми он контактировал не так часто. Всего на орбите солнца по имени Болден расположилось около пятидесяти кружков.

По приказу Гилфойла «Цербера» запрограммировали на отслеживание всех телефонных звонков с этой карты в реальном времени. Автоматически компьютер будет сравнивать голоса говорящих с образцом голоса Томаса Болдена, взятым сегодня утром. Гилфойлу не хватало рабочей силы, чтобы «застолбить» всех знакомых Болдена. Но с такой картой-схемой это было уже не нужно. Если Болден позвонит по одному из этих номеров, Гилфойл сможет прослушать разговор и, что более важно, определить местонахождение Болдена.

Проблема заключалась в том, что Болден был неглуп. Он быстро понял, что его прослушивают и что, воспользуйся он своим сотовым, его поймают. И стало быть, вся карта-схема — это лишь пустая трата времени.

Гилфойл потер глаза. В другом углу помещения от пола до потолка были установлены более сотни мониторов, на которые в реальном времени поступал сигнал с камер наблюдения, установленных в Мидтауне и Южном Манхэттене. Картинки на экранах стремительно менялись. Компьютер анализировал лица пешеходов, попавших в поле зрения камер, и сравнивал с тремя фотографиями Томаса Болдена. Одновременно он анализировал походку людей и, используя хитроумный алгоритм, сравнивал ее с образцом, взятым с сегодняшней утренней записи, где Болден идет по коридору в банке «Харрингтон Вайс». Походка анализировалась в трех параметрах — точное расстояние между лодыжкой и коленом, коленом и бедром, лодыжкой и бедром. Эти три коэффициента сводились вместе, в результате чего получалось сложное число, такое же уникальное для любого человека, как и отпечатки пальцев.

И это было здорово.

Плохо, однако, было то, что снег, дождь и вообще любая атмосферная влага искажали изображение, и программа становилась неэффективной.

Несмотря на все деньги, что Организация вложила в проект «Цербер», несмотря на все те миллионы человеко-часов, которые лучшие умы нации — да нет же, всего мира! — затратили на создание к нему программного обеспечения, «Цербер» оставался всего лишь компьютером. Он мог собирать информацию, мог охотиться, но у него не было интуиции, и он не умел предугадывать.

Гилфойл снял очки и аккуратно положил их на стол. Дисциплинированность, которая управляла всей его жизнью, окутывала его, как плащ, скрывая раздражение и смягчая ярость. И тем не менее только железное самообладание удержало его от грубого крика. Один лишь Гувер заметил, как нервно задергался уголок его рта.

Ох уж эти компьютеры!

Рамирес по кличке Волк тихо сидел в темном углу своего номера в отеле и точил боевой нож «Кабар». «Полное дерьмо — вот как это называется, — думал он, поворачивая нож лезвием к себе. — Слишком много людей носятся туда-сюда, чтобы сделать одну простую вещь. Ну и что в результате? Никто не спускает свору собак, если это работа для волка».

Волк взглянул на сотовый, который перед этим выложил на стол.

Потом его внимание снова сосредоточилось на ноже. Чтобы лезвие стало таким, как надо, предстояло трудиться еще битый час. Только тогда оно будет острым как бритва — чтобы, войдя в плоть, аккуратно отделить кожу от жирового слоя. Только тогда он сможет спустить с человека шесть шкур, будто разделывает форель, — прямыми ровными полосками, именно так, как ему нравилось. Аккуратность во всем.

Волк не любил, когда от человека оставалось месиво. Заканчивая разборку с плохими парнями, он предпочитал оставлять им на память о проведенном совместно времени настоящее произведение искусства, геометрически безупречно выверенное. Боль пройдет. А вот шрамы останутся навсегда. Своим мастерством Волк гордился.

Он снова посмотрел на телефон.

На этот раз тот зазвонил.

Волк усмехнулся: рано или поздно Гилфойл всегда обращался к нему.

— Да? — сказал он.

— Сможешь его найти?

— Наверное. Но вам придется быть со мной откровенным.

— Какая информация тебе нужна?

— Только одно: что он не должен узнать?

40

Болден прошел мимо входа в штаб-квартиру банка «Харрингтон Вайс». В высокие окна вестибюль хорошо просматривался. В 13:30 народу было немного, но небольшой ручеек все-таки струился и из здания, и внутрь. Тело Вайса уже убрали, офис опечатали, почистили, свидетелей опросили и рапорты составили. Кроме обычных охранников, никаких посторонних полицейских он не увидел.

Притворившись посыльным, который проскочил нужный адрес, Болден резко развернулся и вошел в банк. Белый мраморный пол, высокие потолки, мощные гранитные колонны делали вестибюль похожим на железнодорожный вокзал. Подойдя к регистрационной стойке, он представился:

— Пицца Рея. Заказ для Алтеи Джексон. «Харрингтон Вайс». Сорок второй этаж. — Он плюхнул коричневый бумажный пакет с пиццей и кока-колой на стойку, а рядом с ним положил визитку, которую прихватил из соседней пиццерии.

— Сейчас позвоню, — сказал охранник. — Алтея с сорок второго?

Болден кивнул и огляделся по сторонам. Чуть поодаль десяток полицейских в форме, обступив двух гражданских, внимательно слушали их инструкции. Болден отвернулся.

После того как его фотографию показали по телевидению, он потратил последние деньги на дешевую бейсболку и еще более дешевые солнечные очки. Без сомнения, Алтея у себя в офисе. В любом нормальном заведении, после того как у тебя на глазах человеку вышибли мозги, ты получаешь выходной по меньшей мере на день, да и всю компанию могут временно закрыть, хотя бы из уважения к почившему боссу и основателю. Но инвестиционные банки в этом смысле заведения ненормальные. Тех, кто хочет работать с девяти до пяти, просим не беспокоиться. Валютные торги продолжались, когда страна объявила дефолт по своим займам. Сделки тоже не переставали заключаться, если глава банка падал замертво. Бесчувственный финансовый поток нельзя перекрыть.