О любви (сборник) - Наталья Нестерова

— Что случилось? Я одна. Пашка, ты где, откуда звонишь?

— Слушай внимательно. Первое и самое главное: ни одна душа не должна знать, что я тебе звонил и что я жив.

— Ты вляпался в проблемы? — испугалась Татьяна.

— В очень серьезные, — заверил ее брат. — Если кто-то узнает обо мне, пострадают Зина и дети.

— О господи! Я тебе говорила! Как же так? Что же будет? — запричитала она.

— Танька, времени на истерики нет. Возьми себя в руки и внимательно запоминай, что мне нужно привезти. Ничего не записывай, только на память.

— Ты в тюрьме?

— Нет! — разозлился Петров. — И не собираюсь! И не совершил никакого преступления! Ты будешь мне помогать?

— Да, братик, извини.

— Я тебе все расскажу, когда увидимся, — пообещал Петров. — Теперь запоминай: ноутбук, деньги, сколько наскребешь, смена белья…

К приезду Татьяны Василий и Павел убрались в квартире. С точки зрения Петрова, теперь она выглядела почти прилично: из туалета не пахло, раковина посветлела, сор выметен. Но Татьяна пришла в ужас.

Полчаса назад на автобусной остановке к ней подошел бомж и заявил, что отведет к Петрову. Что общего у него с братом? Как Павел может жить в таком гадючнике?

— Что ты ищешь? — весело спросил Петров сестру, озирающуюся по сторонам.

— Здесь есть блохи или вши?

— Нет, только клопы.

Петрова забавляла оторопь сестры. После нескольких приглашений она все-таки села на стул, предварительно постелив на него пакет. Вася принес ужин — макароны с тушенкой в закопченном котелке.

— Поешь? — спросил Петров сестру.

Она отрицательно замотала головой. Брат, который и в зубах ковырял только серебряной зубочисткой, с аппетитом проглотил жуткое варево, облизнул облезлую вилку и передал ее Васе.

— Одна у нас, — пояснил он Татьяне, — все забываем купить приборы. Но вот мебель по случаю приобрели. — Он стукнул пяткой по ящику, на котором сидел. — Вообще, Та-нюша, я чувствую, что фортуна вновь стала ко мне благосклонной. Вот друга нашел, — он похлопал Васю по плечу, — с отдельной квартирой и телефоном.

— Дочка телефон оставила. — Вася смущенно улыбнулся и, желая сделать приятное даме, отвесил комплимент:

— Вы очень соблазнительная, почти как Людка из шашлычной на рынке.

Татьяну передернуло от отвращения. Петров хохотал:

— Вася, не надо клеить мою сестру! У нее муж ревнивый, как Отелло.

— Я же мысленно, — оправдывался Вася.

— Как ты здесь оказался? — поджав губы, осведомилась Таня. — Почему ты так одет?

Она показала на линялые и рваные спортивные штаны Петрова. Джинсы на больную ногу не налезали, и Вася притащил ему со свалки треники. Петров их тщательно постирал и теперь на замечание сестры обиделся:

— Конечно, не Кристиан Диор, но еще послужат.

— Прекрати балаган! — Татьяна возмущенно вскочила.

— Сядь! — приказал ей Петров. — Шуток не понимаешь? Сейчас Вася примет еще стакан и вырубится. — Он говорил, словно алкаш здесь не присутствовал или был глухим.

Петров налил в стакан портвейн и протянул Васе:

— Выпей за здоровье моей сестренки!

— Перебор будет, — с сомнением заметил Вася, но стакан взял.

Петров подтрунивал над сестрой не ради розыгрыша — хотел ее разозлить. Если выбить Татьяну из привычной колеи, она горы свернет. Не удастся растормошить, будет брести, глядя под ноги, — как бы не споткнуться.

После школы провалилась в институт. Ревела в три ручья, все ее по головке гладили. А Петров нахально заявил: «Просто ты тупая как валенок!» Она гонялась за ним по квартире, дубасила (на пять лет старше, и силушкой Бог не обидел), но Петров весь год подбрасывал сестре нахальные записочки и дразнил двоечницей. К следующим вступительным экзаменам Татьяна вызубрила программу наизусть и легко поступила.

Он и сам такой отчасти: без внешнего раздражителя адреналин не вырабатывается. С годами раздражитель требовался все более мощный. Но теперь жаловаться не приходится — задели крепко, адреналина под завязку.

Петров продолжал говорить о Васе в третьем лице:

— Уникальный человек, самый счастливый из всех, кого я видел. Пребывает в нирване ежедневно и без особых усилий.

Татьяна с брезгливой гримасой смотрела на Васю, который пьяно улыбался и хлопал глазами, польщенный.

— Ты нашел свой идеал? — ядовито спросила она брата.

— К сожалению, недостижимый. Мешает бешеное самолюбие и отвращение к плохой водке.

— Ничего, ты у нас способный!

— Если ты поддерживаешь, то я постараюсь.

— С жиру бесишься? С богачами случается. Одни в буддистские храмы отправляются, а ты к бомжам прибился?

— Ага! — весело отозвался Петров. — Кризис среднего возраста называется.

— Ошибаешься, это ранний климакс.

— Ничего подобного! — возмутился Петров. — Меня к девушкам тянет. Вот недавно…

— Я тебя сейчас покалечу! — воскликнула Таня. — Чьи костыли? Они тебе пригодятся!

— Его костыли, — выступил в защиту Вася, — он уже покалеченный.

Татьяна к словам алкаша отнеслась без внимания, чихвостила брата.

— Вася! — скомандовал Петров. — На раскладушку — и спать. Танька! Помолчи!

Он не разрешал ей рта открыть, пока не раздался тихий храп хозяина квартиры. Татьяна не выдержала, злым шепотом начала:

— Вот что я тебе скажу, братик мой дорогой!..

— Сначала ты выслушаешь меня.

Покосился на мирно сопящего Васю и стал рассказывать. Начало печальной повести про кризис среднего возраста опустил, остальное выложил без утайки.

По мере его рассказа лицо Татьяны претерпевало метаморфозы: от насупленно злого — к удивленно испуганному, от жалостливого — к паническому, от сочувствующего — снова к злому.

— Подонки! — воскликнула она, когда Петров закончил:

— Тише! — напомнил он.

Татьяна, теперь смотревшая на Васю по-иному, встала и заботливо укрыла алкаша старой шинелью.

— Тебе нужно срочно в больницу, — сказала она. — Очень болит?

— Сейчас терпимо, а вначале чуть не рехнулся от боли. Не могу я сейчас в больницу, там меня легко вычислят. Конечно, на всю жизнь оставаться инвалидом не собираюсь. Но чтобы обезопасить Зину и детей, я готов пожертвовать обеими ногами.

— Не придется! — решительно заявила Таня. У нее уже созрел план действий. — Зина с детьми переезжает в Омск, потом тайно перевозим тебя и вылечиваем. Мы будем жить вместе, одной семьей, тихо и спокойно. Ни одна сволочь не посмеет к нам сунуться.

— Танька, я не успокоюсь, пока не отомщу подонкам, которые все затеяли.

— Но ты же ничего не можешь сделать!

— Ошибаешься, у меня не так мало данных. Во-первых, нотариус, во-вторых медицинское освидетельствование, в-третьих, паспортные данные Каблукова и Тренера, Игоря Ивановича Лопухина, чтоб он сдох. И самое главное — московский телефон заказчика. Мы еще повоюем.

— Пашка, я боюсь!

— Боишься мне помогать?

— С ума сошел? Что нужно делать?

— Как ни пошло звучит, раздобыть денег.

— Мы продадим магазин и квартиру, переедем к маме.

Это говорила сестра, которая выгребла подчистую все семейные накопления, купив Петрову современный ноутбук и спутниковый телефон.

— Спасибо, Танюшка. Такие жертвы не понадобятся, да и подозрительны они.

— Но ты говоришь, что никто, кроме тебя и Зины, которую нельзя вмешивать, не может ничего снять с зарубежных счетов.

— Ты знаешь, что такое хавала?

— Халва? — удивилась Таня.

— Хавала.

— Кого хавала? Прятала?

— «Хавала» в переводе с арабского значит «доверие».

Этот способ перевода финансов появился раньше бумажных денег и тем более банковской системы. Его придумали китайцы — торговцы «шелкового пути», чтобы укрыть свои доходы от разбойников. Действующий и сегодня механизм прост, при этом сами деньги никуда не перемещаются, минуют банки и сберкассы. Допустим, турок, живущий в Германии, желает перевести родственникам определенную сумму. Он укладывает ее в конверт и сдает хозяину турецкой шашлычной. Уведомление о сумме посылается по факсу или передается по телефону. Родственники турка в Анкаре приходят в сапожную мастерскую, называют пароль и получают деньги. Все следы «транзакции» (записи в блокноте, листок факса) немедленно уничтожаются. Отсутствие цивилизованной бухгалтерской отчетности делает практически невозможным отследить «концы». Ежегодно по миру хавалой переводится более двухсот миллиардов долларов. С ее помощью действуют террористы и отмывают деньги наркоторговцы. Пакистан, Индию и Дубай называют «треугольником хавалы».

Во время дефолта девяносто восьмого года «Класс» оказался перед необходимостью перегнать большие суммы из одной зарубежной страны в другую, не засвечивая их и сэкономив на банковском проценте за перевод. Партнеры предложили воспользоваться хавалой. Петров отвечал за операцию, и она прошла успешно. Ему намекнули, что в качестве гарантии того, что он не проболтается о канале движения денег, ему неплохо было бы перевести личные деньги по хавале и подождать с получением год-два.