Последний танцор - Дэниел Моран

Беннет отчаянно сопротивлялся даже со связанными руками, пока двое подпольщиков прижимали его к стене. Дрожь пробежала по спине Дэнис при виде выражения лица Лавли.

— Я не пытаюсь напугать вас и не шучу. Мы знаем, что, с тех пор как мы вас раскрыли, вы не передали наружу ни одного сообщения; мы знаем, что вы сопротивляетесь промывке мозгов, и знаем, что вы не скажете того, ради чего вас стоило бы пытать, иначе мы бы этим занялись. А теперь послушайте меня!

Повелительный тон ее голоса заставил приговоренного на время забыть об охватившем его страхе. Он замер, потом кивнул трясущейся головой.

— Я могу оказать вам услугу — послать сообщение семье, если пожелаете, — произнесла Николь Лавли.

Беннет — даже теперь Дэнис в мыслях называла его этим именем — с трудом собрался, чтобы выговорить:

— Мадемуазель Лавли, пожалуйста! Моя семья погибла. Я потерял родных во время Большой Беды. Мой ближайший живой родственник где-то в Германии, но я не видел его двадцать лет.

Крис Саммерс хладнокровно предложил:

— Если хочешь, Беннет, тебе завяжут глаза. Тот непонимающе уставился на киборга. Мгновение спустя лицо его исказилось в гримасе ненависти, и он словно выплюнул:

— Да пошел ты на...

Николь Лавли приказала бойцам, стоящим рядом с Крэнделлом:

— Отойдите.

Те отпустили пленника и быстро отодвинулись в стороны. Лавли подняла правую руку:

— Джентльмены.

Трое напротив Крэнделла вскинули лазерные карабины. Частое, прерывистое дыхание шумно вырывалось из легких Беннета. Дэнис обнаружила, что сама дышит слишком быстро и сердце у нее колотится. Широко раскрытыми глазами он оглядывал камеру — в поисках то ли поддержки, то ли возможного преемника своей шпионской деятельности. На долю секунды взгляд его остановился на Дэнис.

Словно молот, на нее обрушилось воспоминание: Лан под ней, его губы ласкают ее соски...

Крис Саммерс абсолютно безжизненным голосом произнес:

— Он наш человек. Я сам сделаю это.

— Быстрее! — рявкнула Николь Лавли. Кристиан Дж. Саммерс, стоя в пяти метрах от Беннета Крэнделла и глядя прямо на него, скомандовал:

— Огонь!

У приговоренного подкосились ноги. Лучи лазеров попали ему в лицо и верхнюю часть туловища. Когда его окружило ионизирующее излучение, он издал дикий вопль, но перегретый воздух почти сразу проник ему в легкие, и крик умер вместе с Крэнделлом.

Дэнис не помнила, как потеряла сознание.

— Как ты себя чувствуешь?

Дэнис ухватилась рукой за край унитаза, и ее опять вырвало. Когда она снова смогла говорить, то прошипела яростным шепотом:

— Почему вы все время меня об этом спрашиваете?

— Потому что это важно, — мягко ответила Каллия Сьерран.

Она отвела прядь волос от лица Дэнис. Когда ее пальцы коснулись щеки девушки, та ничего не ощутила; никакая картина не возникла перед ее глазами, не проявились ни мысли, ни чувства Каллии.

— Может, тебе хватит пить?

Дэнис вспомнила о своей второй руке и поняла, что благодарна Каллии за напоминание о бутылке.

— Нет, — не раздумывая, сказала она, — нет, я так не считаю.

Она отпустила край унитаза, сползла по стене ванной и сделала большой глоток янтарной текилы прямо из горлышка бутылки, чтобы смыть привкус рвоты во рту. Текила бомбой взорвалась в ее пустом, измученном желудке. Дэнис закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы удержать ее внутри. Каллия опустилась на пол рядом с ней и тоже прислонилась спиной к стене.

— Ладно. От бутылки текилы ты вряд ли подохнешь. Я посижу с тобой.

— Мне нравится быть пьяной, — через некоторое время проговорила Дэнис. Закрыв глаза, она плыла в теплой темноте, одна, наедине со своими мыслями и абсолютно свободная от постоянного жужжанья в голове чужих, как с ней всегда бывало в трезвом состоянии. — Это на некоторое время выключает весь мир. Заставляет их убираться, — старательно выговорила она.

И в теплой тишине сделала еще глоток.

— Ты поступила правильно, — сказала Каллия и тут же сообразила, что допустила большую ошибку.

— Оставь меня в покое — завопила Дэнис и с трудом поднялась на ноги, держа в руке бутылку. — Я не просила тебя приходить сюда и совсем этого не хотела. — Голос ее прервался, и она неожиданно жалобно закончила: — Уйди, очень тебя прошу.

Каллия потянулась, взяла Дэнис за руку пониже локтя и снова осторожно усадила на пол.

— Ты никуда не пойдешь. Если тебя вырвет в спальне, то мне придется чистить ковер. Я бы предпочла обойтись без этого.

— А-а. — Дэнис решила, что это разумное объяснение, она кивнула, и ванная комната завертелась вокруг нее. — Тогда я просто... посижу здесь, — заявила она и сделала еще глоток. — Каллия?

— Да?

Дэнис уловила в собственном голосе пьяное отчаяние, ощутила что-то похожее на отвращение.

— Если я поступила правильно, то почему мне сейчас так плохо?

— Это было трудно сделать. Но все равно правильно. — Каллия смахнула слезу со щеки Дэнис. — Можешь поплакать, если тебе станет от этого легче.

Дэнис всмотрелась в размытый образ Сьерран.

— Я не плачу.

Каллия улыбнулась с такой неизбывной грустью, что телепатке стало не по себе; она не понимала, почему ее подруга так печальна.

— Я и не говорила, что ты плачешь. — Она положила руку ей на затылок, притянула Дэнис поближе к себе и прошептала: — Ты самая крутая малышка из всех, кого я встречала. Но даже крутым иногда можно поплакать.

Дэнис сквозь слезы долго смотрела на нее, потом внезапно придвинулась и поцеловала в губы. Каллия резко отшатнулась и рявкнула:

— Прекрати немедленно. Это не имеет никакого отношения ко мне. И вообще ни к чему, кроме того, что ты чувствуешь после своего поступка.

— А что я чувствую?

— Тебе виднее, — уже мягче заметила Каллия. Дэнис заморгала:

— Трудно сказать. Я стараюсь не думать об этом.

— Я знаю.

— То есть я хочу сказать, а какой смысл? Делаешь то, что должен. Вот и все. — Дэнис показалось, что Каллия гораздо пьянее ее самой, потому что та качалась туда-сюда перед взглядом девушки. — И не важно, что ты потом чувствуешь, верно?

— Нет, это очень важно! — твердо сказала Каллия.

— А-а, плевать! — Дэнис опрокинула бутылку, ощутив на нёбе и языке последние капли теплой текилы, и отбросила ее в сторону. Потом вытерла онемевшие губы. — В таком случае я чувствую себя ужасно. — Она вдруг судорожно сглотнула. — Ой, кажется, меня сейчас опять стошнит.

Через несколько секунд так и произошло. Она смутно ощущала, что ее поддерживают руки Каллии. После того как прекратились спазмы, она дала ей стакан воды, который Дэнис, сотрясаясь, осушила одним глотком.

Дэнис прислонилась к стене, немного удивленная тем, что ее снова окружает кольцо рук Каллии. Вначале она напрягалась, потом ей с трудом удалось расслабиться. Они долго сидели молча на полу ванной. Дэнис закрыла глаза и плыла куда-то в пьяном тумане, измученная, обессилевшая, не осознавая ничего вокруг, кроме теплых, обволакивающих рук Каллии и прикосновения ее щеки.

— Кто сказал тебе, что ты должна быть сильной? Вопрос прозвучал неожиданно, и Дэнис ответила, не раздумывая:

— Мой отец. Весь мир был настроен против него, а он никогда не сдавался. Он говорил нам, что и мы должны быть такими. — Ее саму удивило то, как перехватило горло при воспоминании о Карле. Она продолжала, удерживая бурю слез: — Это было последнее, что он сказал нам, мне и моему брату: всегда помнить, что мы сильнее всех остальных. Что мы лучше.

— Сколько тебе было, когда он погиб?

— Девять. Мне было... — Ее голос прервался, и Дэнис Кастанаверас, спустя четырнадцать лет после смерти родителей и термоядерного взрыва, разбившего всю ее жизнь надвое, погубившего всю ее семью и всех друзей, прошептала: — О господи, мне было всего девять, — и вновь зарыдала, впервые оплакивая все, что потеряла, и скорбя над тем, кем она стала.

Лан поскребся в дверь так тихо, как только смог. Он едва расслышал, как Каллия разрешила ему войти.

Они все еще находились на полу в ванной. Каллия сидела прямо, не шевелясь, словно статуя, и держала Дэнис. Та спала, свернувшись клубочком, убаюканная теплотой ее рук.

— Ну и как она?

— Напилась и отрубилась. Завтра она проснется с ужасной головной болью. Я проверила запасы Беннета — у него ничего нет от похмелья.

— А я и не знал, что в нашей берлоге есть алкоголь. Где она его раздобыла?

— Где-то на кухне был запрятан. Лан кивнул:

— Она меня удивляет.

— Да? И почему же?

Ему внезапно показалось, что сестра обиделась.

— Я думал, она покрепче.

— Она крепче, чем ты можешь себе представить. Хорошие люди не должны делать того, что сделала она. Ей потребуется время, чтобы свыкнуться с этим.

— Он был миротворцем, — тихо проговорил Лан. — И заслужил смерть.

— Он был неплохим человеком, — прошипела Каллия, — и делал то, что считал правильным. А Дэнис приговорила его к смерти. — Каллия отвернулась от брата. — У нее есть совесть. В отличие от других.