Санкция на жизнь - Сергей Палий

Нонсенс? Еще какой, блин! В течение каких-то двадцати четырех часов ты курсант, а потом – бах! – и уже офицер. Получи, распишись, запей…

Но главное – другое. Фамилия Стаса ни у кого не вызвала подозрения. Словно бы все санкциры вдруг махом забыли, что он был по самые уши замешан в нацбезовских делах, уличен в связях с запятнавшими себя военными и вообще числился первым незапланированным гостем в Солнечной Y, которого извлекали с сопредельной территории с такой помпой, что аж спровоцировали предпосылки к глобальному конфликту… Ничего этого будто бы никогда не происходило. Во время допросов, тестов, медицинских и социальных проверок ни один санкцир и слова касательно сих прошлых заслуг Стаса не проронил. Лишь пару раз его пожурили за пребывание в комплексе для душевнобольных на Хароне, старательно обходя особые условия, причины и обстоятельства, из-за стечения которых, собственно, Нужный с Уинделом и загремели на зону.

Уж слишком все получилось просто: отсидка, бунт сомнительной случайности, спасение, зачистка по схеме G-нуль и прямая вербовка в регулярную армию, к тому же не абы куда, а в элитное боевое подразделение.

Не странно ли? Упрятать на задворки системы, а затем в один момент реабилитировать и, как говорится, позволить проявить себя на самом острие миротворческой миссии…

Что-то многовато здесь было притянуто за уши. Ох, многовато.

Но у Стаса имелся свой интерес и мотивы для того, чтобы попасть в состав экспедиции в соседнюю Солнечную систему, к варварам Игрекам. Ведь он так и не разобрался в своих чувствах к Вере. Ему необходимо было поставить точку в полупризрачном прошлом. Там осталась целая жизнь для другого Стаса, погибшего, когда сам он впервые вошел в Точку. И… что-то еще… осталось. Что-то не до конца понятое.

Иначе не получалось. Нечто в самом глубоком месте грудной клетки не желало успокаиваться. Никак.

Да и этот последний разговор с Жаквином в кают-компании… Какого черта пьяному ученому вздумалось делиться своими жутковатыми домыслами о том, куда понеслись обе звезды? Воистину: меньше знаешь – спокойнее вакуум души.

Теперь же душевный и телесный покой для Стаса был надолго заказан…

Возле Марса «Данихнов» лег в дрейф на высокой орбите, и жизнь на авианосце закипела с удвоенной силой.

Не успев толком опомниться после нудных бесед с санкцирами– безопасниками, Нужный оказался в учебном центре гигантского корабля вместе с десятком таких же «мазутов», как и он сам. И вот здесь за курсантов взялись всерьез. Капитан третьего ранга Тюльпин с первых же минут объяснил новоиспеченным офицерам флота, кто они такие и где их место…

– Меня не волнует, как вас звали мамочки, очередные женушки и санкционеры, – отчеканил он, прохаживаясь перед строем и улыбаясь, словно гугенот, трижды переживший Варфоломеевскую ночь. – Теперь у вас нет паспортных карточек. У вас нет фамилий. У вас нет прав на социальные санкции. У вас нет протекции Земли. Теперь у вас есть только имена. И мне плевать, что у некоторых они одинаковые. Вот такая вот тяга.

– Разрешите обратиться, – сказал один из новобранцев, скосив на каптри глаза.

– Рискни. – Тюльпин остановился и хищно обернулся.

– Мы с ребятами поболтали немного в хозо, познакомились, когда форму получали… Среди нас нет никого с одинаковыми именами.

Тюльпин приблизился к смельчаку и долго смотрел на него в упор, трогая языком поочередно то левый верхний клык, то правый. От его кителя пахло чудовищной смесью дорогого табака и машинного масла.

– Обязательно будут, – произнес он наконец. – Вот тебя собьют, гражданская упырятина, и место твое займет другая упырятина. И так далее. Поверь мне: война – это процесс, который, так или иначе, перемешивает кадры. Личный состав постоянно меняется. Качественно. А моя задача: следить, чтобы он в вашей доблестной группе оставался неизменен количественно. Так что, любезные, тяга следующая: тезки в составе вашей эскадрильи непременно обнаружатся. Рано или поздно. Все просто: гибель слабейших и тервер. Ляг.

– Не понял…

– Упор лежа! – громко засопев, скомандовал каптри. – Двадцать отжиманий!

Выскочка упал и отжался.

– Вернуться в строй. – Тюльпин уселся на единственный стул в тренировочном зале УЦ и хмуро оглядел своих подопечных. – Что, любезные касатики, приступим к освоению курса молодого бойца или сначала искурим ароматного бамбуку?

– Приступим к освоению курса молодого бойца, – вразнобой отозвался строй.

– Дружнее, уважаемые.

– Приступим к освоению курса молодого бойца!

– Лучше. Гораздо лучше. – Каптри извлек из кармана кителя кисет с табаком и миниатюрную трубочку. Принялся забивать. – Вас собрали здесь и навинтили младлейские звезды не просто так. Вы лучшие гражданские пилоты системы, которых удалось отыскать в кратчайшие сроки, предусмотренные операцией «Рекрут». Предупреждаю дебильный вопрос: а что, военных пилотов мало? Да. Мало. Хороших специалистов и офицеров всегда мало. Вот вас и вытащили из мазутных гадюшников, потому что вы лучшие. Но. – Тюльпин дидактически помолчал. Чиркнул спичкой. Попыхтел трубкой. – С этого мига забудьте свое гражданское прошлое. Ибо вам, ненаглядные, придется основательно оскотиниться.

И началось.

Переучиваться с транспортника на военного пилота оказалось гораздо сложнее, чем Стас мог себе представить. Гораздо, гораздо сложнее. Последующие несколько дней обернулись сущим адом даже для него, отмахавшего полгода на «Хароне-зеро»…

Сначала их почти сутки гоняли на тренажерах. Имитационные капсулы, связанные друг с другом в единую сетку под контролем сервера-инструктора, позволяли постигать навыки быстро и эффективно. Учебные программы менялись на симулятивные, атмосферные на пространственные, простые на сложные, индивидуальные на командные… И так по кругу. Все это дело проходило под неполным гипнотическим воздействием для наилучшего усвоения. Иначе бы – даже с учетом самых лучших санкциров-инструкторов и современного учебного ПО – для прохождения курса пилотам потребовалось бы не меньше пары месяцев…

Мозги такое интенсивное информационное месиво сушило капитально, зато материал прочно и сердито засаживался в подкорку обучаемого с грацией железнодорожного костыля, вколачиваемого кувалдой в шпалу.

А во время получасовых перерывов вместо кофе и бутербродов младлеи получали хорошую порцию теории. Им вбивали основы тактики ведения боя в ближнем космосе и азы пиковой психологии. Пичкали инфой по всем известным типам и классам военных кораблей нашего флота, трамбовали в мозг ТТХ шаттлов дружественных держав и особенности тактических маневров соединений противника… Учили ориентироваться в навигационной сетке и делились маленькими профессиональными хитростями, не раз спасавшими жизнь не только курсантам-желторотикам, но и асам.

Цифры перемешивались в сознании с буквами, схемами, картами, 3D-образами, потоками битов и байтов. Пальцы болели от постоянного контакта с сенсорами тренажеров. Вегетативная, эндокринная и нервная системы балансировали на пределе истощения. Мышцы, стимулируемые электродами и химией, превращались в прочные жгуты, натянутые до одури и время от времени прошибаемые тиком. Перед глазами плыли прицельные тригономы, голографические изображения основных узлов истребителя, схемы боевых построений по звеньям и парам, пункты психоконтактного параграфа из общих положений последнего военного циркуляра, применяемого к космическим силам Игреков, перечень внешнеполитических и дипломатических санкций, клеммы в редукторе основного энергоблока сверхмалого истребителя-перехватчика «Комар», правила экстренного вызова спасательного корабля при боевом катапультировании, разновидности тепловых ловушек и ложных целей для ракет класса анти-М…

Через двадцать с лишним часов, когда время уже превратилось в болезненный для разума и печенки кисель из неимоверно медленно меняющихся цифр на часах, Тюльпин собрал группу в «учебке» и построил измочаленных в лапшу младлеев для разбора полетов. В прямом и переносном смыслах.

Пыхнув трубочкой, он разнес аромат табака и сакуры по помещению.

– Вы обречены на провал. Вас ждет скорая и непочетная кончина в вакууме.

Строй не шелохнулся. За прошедшие часы каптри сумел отжиманотерапией установить железную дисциплину среди подчиненных.

– Лоботрясы.

Тишина. Едва слышное сопение смертельно уставших пилотов.

– Санкции на жратву не получите.

И вот тут один из младлеев не выдержал. Его звали Руграно – мосластый парень лет двадцати пяти из бывших «кеглевозов». Так называли в профессиональной среде привилегированных пилотов-частников, работающих на дипломатических и других шишек.

– Какото самоволивство! – брякнул он на ужасном русском, выходя из строя. – Требуй вернуть меня уно моменто на Земля!