Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Другой солдат, мусульманин Газитулла Мусакаев, который был ранен в бою, в пьяном состоянии избил китайского офицера. Он отсидел под арестом семь недель, а потом был уволен[657].

Русские офицеры часто отмечали слабую дисциплину своих солдат. Так, например, в мае 1926 г. они видели их небрежно одетыми. При этом они плохо отдавали офицерам честь[658]. В августе того же года из маньчжурских городов нередко доносили, что прибывшие туда в отпуск солдаты пропили имевшиеся у них деньги. После этого они нищенствовали в форме и требовали денег у начальника вербовщиков генерал-майора Шильникова[659]. Многие вели себя по-хамски по отношению к русским и китайским военным. Кроме того, некоторые не соблюдали военную форму. Чтобы прекратить такие случаи, Тихобразов просил принимать меры против этого самого Шильникова. Он дал добро, чтобы китайцы ловили нарушителей и били бамбуковыми палками[660].

Коммунисты так описывают нечаевцев «на отдыхе»: «В Харбине сплошь и рядом можно встретить на улице типично русского офицера, одетого в китайскую военную форму, в большинстве случаев ведущего себя по шаблону всякого старого офицера, к тому же опустившегося до предела, вырвавшегося из грязи окопа на побывку в тыл. Часто такого офицера видели не совсем трезвого или просто пьяного, иногда скачущего с диким гиканьем на извозчике по главным улицам города. Иногда приходилось видеть таких офицеров в соответствующей компании на автомобиле, всегда готовых на любой пьяный дебош или какой угодно эксцесс»[661].

Случались драки и между русскими и китайскими солдатами. Одна из таких драк произошла 9 сентября 1926 г. в Цинанфу «на пастбище около аэродрома». Драку затеяли пьяные казаки Отдельного конного дивизиона, однако в ходе ее от китайцев пострадали и невиновные лица, которые к этому отношения не имели[662].

В другом случае в августе 1927 г. во время пьяной ссоры на бронепоездах русский офицер смертельно ранил русского фельдфебеля.

Весной 1928 г. при развале Русской группы отмечались почти неизвестные ранее отказы от подчинения командирам. Ротмистр Трухин доносил 26 марта 1928 г. из Сводного полка, что «при выходе из Дун-чанга 1-я сотня сначала отказалась седлаться по сигналу, а когда после уговоров подседлалась и построилась, то по команде командира сотни «справа рядами, за мной, шагом марш!» никто за ним не тронулся. Сотня мялась. Наконец, один из всадников, татарин, не выдержав, крикнул: «Я так не хочу, если не идти, то не надо было седлаться! Раз построились, так надо идти. Я иду, а вы как хотите!» – и поехал за командиром сотни, а за ним и вся сотня стала медленно вытягиваться. Возможно, что при выступлении из Фан-сиена для боевых задач повторится то же самое, но уже не с одной сотней»[663]. Но с такими проступками скоро стали успешно бороться. За уклонения от службы личного состава начальник Конной бригады генерал-майор В. С. Семенов увольнял солдат без расчета[664].

Он же отметил в приказе, что в городе Фансиен «13 апреля имел место позорный и печальный случай. Русский солдат, старший унтер-офицер 1-го эскадрона Бусовиков бежал с поста, бросив оружие. Поступок его составляет по военным законам самое тяжелое преступление, наказуемое смертной казнью. Приказываю: старшего унтер-офицера Бусовикова в случае его задержания расстрелять на месте»[665]. Точно так же Семенов приказал 16 апреля поступить с бежавшим с поста из района боевых действий подобным образом китайским всадником Ли Госяном[666].

Через день, несмотря на угрозу расстрела, бежали из патруля на казенных лошадях с оружием всадники Алексей Верхотуров и Ван Тисян[667].

Непростыми были отношения командования и священнослужителей группы. 24 мая 1928 г. В. С. Семенов уволил главного священника протоиерея Паевского, принятого на службу 21 января того же года, «за ложное сообщение броневой дивизии об отобрании у него Конной бригадой церковного имущества и сумм»[668].

В июне 1928 г. дошло до того, что дезертировать из русского отряда стали даже офицеры. Бежал, прихватив с собой два казенных маузера и бинокль, хорунжий Букин. Начальник отряда В. С. Семенов приказал разжаловать его в рядовые и в случае поимки расстрелять на месте[669]. Бежали активно из русского отряда и китайцы, не только солдаты, но и офицеры, в том числе подполковники[670], которым также за это угрожал расстрел на месте. Тем, кто бежал без оружия и не с боевого поста, угрожало попасть в ужасную китайскую военную тюрьму. Но это не останавливало солдат.

Дезертирство солдат, в том числе с оружием в руках, стало настоящим бичом русских войск к концу 1927 г. Это было вызвано общими плохими условиями службы. Китайцы и русские бежали из Русской группы каждый день, иногда по нескольку человек, унося оружие и имущество. Этот факт был следствием непродуманной китайской военной организации. До апреля 1928 г. в войсках Чжан Цзучана не была четко отлажена система учета тех, кто получил оружие, заступил на службу и сдал его. Следствием этого было появление 14 апреля того же года приказа Чжан Цзучана, которым он запрещал разгуливать солдатам с оружием в руках вне службы и обязал офицеров следить за тем, чтобы солдаты не уносили оружие[671].

Бывали и случаи утери оружия, например маузеров, во время несения службы. При этом виновных разжаловали в рядовые и возмещали стоимость оружия за их счет. Стоимость маузера составляла 150 долларов, что было очень большой суммой. Такое наказание должно было послужить предостережением для других[672]. Но бывали случаи, когда пропавшее оружие находилось. В январе 1928 г. обнаружились пропавшие еще в 1927 г. при отступлении к Цинанфу из Конной бригады две винтовки, которые нашлись в конной батарее, куда попали в суматохе[673].

Были также случаи возвращения дезертиров в свои части, несмотря на угрозу расстрела. Так, в июне 1928 г. вернулся рядовой Присухин. Он был без казенного маузера, который унес ранее и который, по его словам, у него отобрал на итальянской концессии патруль в Тяньцзине[674]. Семенов удовлетворился этим объяснением и не стал наказывать серьезно Присухина, желая создать прецедент, чтобы в отряд вернулись и другие беглецы. Было выяснено, что бегство его и другого наемника Раздобреева было вызвано отсутствием порядка в Пулеметной команде, в которой «отсутствовал надзор за солдатами, привозилась и распивалась взводами хана»[675][676]. Офицерам команды это было поставлено на вид, а вахмистр, виновный в коллективном пьянстве Пулеметной команды, был разжалован в рядовые. Раздобреева и Присухина перевели для службы в кавалерию, опасаясь, что пулеметчики отомстят им за вахмистра[677].

Между командирами русских частей отношения нередко были напряженными именно из-за дезертиров. Так, начальник Конной бригады генерал-майор В. С. Семенов обнаружил в январе 1928 г., что в его части укрываются дезертиры с броневых поездов, из Охранной сотни тупана и других частей, а на бронепоездах укрывались дезертиры-кавалеристы. Семенов требовал отправлять их в свои части[678]. Приютили дезертиров командиры среднего звена, которые хотели таким образом хотя бы отчасти покрыть некомплект кадров. За повторение подобного он обещал отрешать офицеров от исполнения должностей, запретив принимать в той или иной части дезертиров[679]. Делалось это и для того, чтобы негодный дезертирский элемент не портил оставшихся бойцов и чтобы сделать невозможным бегство солдат из одной части в другую. В то же время, понимая, что у солдат были причины для этого, и не желая их бегства, В. С. Семенов разрешил переходить в другие русские части, но об этом должны были быть уведомлены командиры[680].

Зимой 1928 г. участились случаи, когда целые группы солдат с вахмистрами включительно дезертировали и «всплывали» в тылу, на базах русских частей с прошениями об увольнении. Семенов приказал таких солдат отправлять в китайскую военную тюрьму как дезертиров, которые исчезли из частей без ведома командиров[681]. Это делалось для того, чтобы отбить у других охоту повторять такое. Но это не могло решить проблемы, так как дезертирство было вызвано отсутствием денег при тяжести службы и нередко еще больше раздражало наемников. Тихобразов писал Семенову по этому поводу: «Много разговоров вызывают арестованные тобой дезертиры. Может быть, ты найдешь возможным их выпустить из китайской тюрьмы и заменить каким-нибудь другим наказанием?»[682] Ситуацию для сидящих в китайской тюрьме облегчало то, что в русских частях был сильный некомплект личного состава и некоторые командиры пополняли дезертирами свои подразделения: например, полковник Котляров просил командование Конной бригады разрешить ему забрать дезертиров-кавалеристов для службы на бронепоездах его дивизиона.