Золотое дерево - Розалинда Лейкер

Элен выбралась на выставку только во второй половине дня. Образцы Дома Рошей поразили ее своей необычностью, но она вполне одобрила замысел Габриэль.

— Насколько я могу судить, ты и Николя решили штурмом взять неприступную крепость Большой Фабрики, — сказала она, обращаясь к Габриэль, которая решила перевести дух от бесконечных вопросов и расспросов посетителей выставки, осаждавших ее целый день. — Я уже успела поговорить с Николя по дороге в твой зал, и он познакомил меня с месье Жаккардом. Они оба скоро обещали прийти сюда. Да вот, кстати, и они!

Внезапно все присутствующие в зале люди начали рукоплескать вошедшему в него, седовласому человеку. А пример подала Элен, первой захлопав в ладоши знаменитому изобретателю. С первых же слов, обращенных к ней Жозефом Жаккардом, ей очень понравился этот человек. Она испытывала к нему чувство благодарности за то, что его изобретение освободило детей от тяжелого труда. Не его вина, что другие шелкопромышленники до сих пор не последовали примеру Габриэль и Николя. Но теперь уже никто не сможет отрицать высокого качества их шелка — ткани, изготовленной на новых станках. Люди рукоплескали Жаккарду и расступались перед ним, давая ему дорогу, поскольку давно жаждали увидеть знаменитого человека, слух о приезде которого на выставку уже облетел все залы. Он же, по-видимому, был несколько испуган всей этой шумихой и заметно робел. Но видя, что в зал стекается все больше народа и аплодисменты переходят в настоящую овацию, он начал раскланиваться и улыбаться, благодаря собравшихся за теплый прием и признание, которого он так долго ждал. Лион был его родным городом, и поэтому он был рад такому отношению земляков к себе.

Габриэль выступила вперед и сделала глубокий реверанс.

— Это большая честь для меня познакомиться с вами, мадам Вальмон, — произнес Жаккард после того, как Николя представил ему Габриэль и учтиво поцеловал ее руку.

— Сегодня знаменательный день в истории Лиона, месье Жаккард, — сказала она. — Позвольте мне одной из первых выразить вам большую благодарность за все то, что вы сделали для текстильной промышленности!

И с этими словами Габриэль повела Жаккарда к своим витринам. Анри, почуяв, что ветер переменился, быстро встал, чтобы приветствовать изобретателя, которого сестра подвела к нему. Он не заметил Николя, который немного приотстал, беседуя с Элен и не желая нарываться на неприятности и портить тем самым счастливый для Габриэль день.

Жаккард провел у витрин Рошей почти целый час. Прежде чем уйти, он сам напросился на приглашение посетить ткацкую фабрику Габриэль в ближайшее время. Когда он покидал зал, публика разразилась еще более дружными аплодисментами, и Элен, зачинщица овации, находившаяся сейчас в другой части зала, улыбнулась про себя, довольная теплым приемом, оказанным этому выдающемуся человеку.

К вечеру этого длинного, наполненного событиями дня Анри страшно устал. У него болела правая рука, которой он заносил в книгу многочисленные заказы — одни из них сулили большую выгоду, другие были менее важными, но поток их не иссякал ни на минуту. Анри коснулся головой подушки и сразу же начал проваливаться в сон, однако тут его вывел из забытья голос Ивон, прозвучавший где-то совсем рядом, над ним. Жена любила спать на высоко взбитых больших подушках, отороченных кружевами и рюшами, в то время как сам Анри предпочитал лежать на голом матрасе вообще без подушки, повернувшись к ней спиной.

— Анри, я заметила сегодня нечто очень странное, — промолвила Ивон.

— Но только не рассказывай мне об этом сейчас, давай подождем до утра, — пробормотал он сквозь сон. Ивон любила поболтать о событиях минувшего дня перед сном, лежа в постели.

— Но у меня все это никак не выходит из головы.

Анри проклял про себя все на свете, с его стороны было непростительной ошибкой отвечать ей, он ведь мог притвориться спящим и не реагировать на ее слова. Но он все же — впрочем, без особой надежды на успех — попытался образумить ее.

— Постарайся уснуть. Уже очень поздно.

На некоторое время после его слов воцарилась тишина. Облегченно вдохнув, Анри вновь начал погружаться в отрадное забытие. Но голос жены вмиг отрезвил его и лишил всякого сна.

— Похоже, Габриэль и месье Дево испытывают друг к другу более чем дружеские чувства.

Анри замер и уставился широко раскрытыми глазами в темноту.

— С чего ты это взяла?

Ивон поняла, что ее слова заинтересовали мужа.

— Я видела их вместе перед открытием выставки. Они были так увлечены разговором друг с другом, что не замечали ничего вокруг.

Позже, вспоминая минувшие события, Анри казалось, что именно в этот момент он возненавидел сестру. Первым толчком на этом пути было завещание отца, затем его отношения к Габриэль становились все более неприязненными. Анри давно уже уверил себя в том, что именно сестра виновата во всем, произошедшим между ним и Николя Дево в день ее свадьбы. Если бы не ее глупый каприз, заключавшийся в желании проехать по улицам квартала ткачей, изменив маршрут следования свадебных карет, им не пришлось бы затем гнать лошадей, и они не столкнулись бы с катафалком. Затем она унизила его мужское достоинство тем, что заступилась за него, когда этого вовсе не требовалось — и если бы не мертвая хватка Дево, чуть не задушившего его, он спокойно выбросил бы этого наглеца из кареты. Но что он мог предпринять после того, как Дево бросил его, полузадушенного, беспомощного, обессилевшего? Да, несомненно, во всем виновата она одна, Габриэль. И вдруг такой неожиданный поворот событий!

У него не было причин сомневаться в словах Ивон. Он знал, что жена обладает завидными способностями подмечать подобные детали. Ее постоянное общение со светскими дамами, смаковавшими слухи о том, кто с кем сошелся и кто от кого забеременел, сделало Ивон необыкновенно проницательной в таких вопросах. Сам Анри черпал подчас неоценимо важные сведения из болтовни, которой бездумно предавалась жена после того, как она задувала свечи в супружеской спальне. Временами ему даже становилось не по себе, потому что он отчетливо чувствовал, что Ивон была хорошо информирована о всех его крупных проигрышах, и уж совершенно никакого сомнения не возникало у него по поводу того, что жена прекрасно знала обо всех его любовных похождениях. Анри считал главной добродетелью Ивон то, что она никогда не заговаривала с ним открыто на эти темы — это обстоятельство и делало их брак прочным. У Каждого из них была своя тайная жизнь, и они не упрекали друг друга в этом.

— Что еще ты заметила? — резко спросил Анри, приподнявшись на локтях.

— Даже не знаю, как тебе об этом сказать… Ничего особенного, кроме странной реакции Эмиля…

— И что это была за реакция?

— Ну хорошо, слушай. Я увидела, что он смотрит в одну точку — уставившись на кого-то или что-то с таким ожесточенным, суровым выражением лица, что я не осмелилась подойти к нему и заговорить. Проследив за его взглядом, я заметила, что он смотрит на твою сестру и Дево, мирно беседующих неподалеку. Но у Эмиля был такой отчаянный вид, как будто он замыслил убийство.

— Что было дальше?

— В том-то и дело, что ничего. И это самое странное. Я думала, что Эмиль подойдет к ним. В конце концов, он не имеет отношения к вражде двух семейств. Вместо этого он дождался, пока они расстанутся, повернулся и пошел прочь.

— Ну и?

— Это все, что произошло на моих глазах, — задумчиво промолвила Ивон. — Я уверена, что он ревнует Габриэль к Дево. Зная Эмиля так хорошо, как мы его знаем, можно сделать вывод, что он этого так не оставит. Внешне он выглядит всегда таким спокойным и уравновешенным, но, как говорится, в тихом омуте черти водятся.

Анри перевернулся на спину и уставился немигающим взглядом в белеющий в темноте потолок. Он обдумывал только что услышанное. Габриэль всегда была своевольной, всегда старалась идти своей дорогой в жизни. И то, что она на людях вела дружескую беседу с Николя Дево, было оскорбительно для чести их семьи, если же ее отношения с этим человеком зашли так далеко, как на то намекает Ивон, с этим просто нельзя было мириться, надо немедленно предпринять решительные меры, чтобы остановить Габриэль!

Ивон тем временем продолжала болтать, не умолкая, но Анри ее больше не слушал, так как она начала вспоминать тех знакомых, с которыми встретилась на выставке, что мало интересовало мужа. Анри не требовалось предупреждать жену не рассказывать никому о том, что она заметила сегодня. Когда дело касалось семьи Рошей, Ивон умела держать язык за зубами.

Анри продолжал размышлять. Возможно, Эмиль ревновал Габриэль к любому мужчине, к которому она проявляла интерес. Но если учесть, что Дево недавно спас его жену от рук погромщиков, было бы естественным предположить, что Эмиль подойдет к Николя и поблагодарит его, а не удалится, не сказав ни слова. Нет, не было никаких сомнений в том, что Ивон попала прямо в цель. Анри хорошо запомнит то, что сказала ему сегодня жена, это может пригодиться на будущее. Все, что можно было использовать в борьбе против сестры, имело в его глазах неоспоримую ценность. Повернувшись на бок, Анри почти мгновенно заснул. Когда он всхрапнул, Ивон оборвала себя на полуслове и тяжело вздохнула.