Медиум идет по следу - Мария Александровна Ермакова

   Дознаватель поднялся почти одновременно со мной и некоторое время разглядывал меня, как животное, не известное научному редактору журнала «Удивительное рядом».

   - Я заеду за вами завтра в восемь утра. О нашем разговоре прошу никому не рассказывать. До свидания! – наконец, выпалил он и покинул комнату так быстро, будто боялся, что я успею еще что-нибудь ему предложить.

   - Всего самого наилучшего! – пожелала ему в спину я и вдруг услышала:

   - Какая у тебя, оказывается, насыщенная жизнь…

   Я обернулась.

   Дед Бенедикт сидел в кресле-качалке в углу гостиной. Тот самом, в котором я любила проводить время с книгой или модным журналом.

   - Ты, кажется, клялся не вмешиваться! - возмутилась я.

   - Тебе, действительно, это кажется, – усмехнулся дед. – Я лишь предложил поклясться нашей фамилией, но клятвы не давал. Так что, как видишь, я свободен от всех обязательств.

   Впору было снова упасть в обморок. Ну вот что за день такой сегодня?

   В дверь постучали.

   - Тебе лучше исчезнуть, дедушка, - выдохнула я.

   - И не подумаю, - спокойно ответил он. - Расскажи мне о том, что произошло в театре. Имперские ищейки не занимаются ерундой. Если один из них пришел в твой дом – дело серьезное.

   Дверь распахнулась. На пороге стояла горничная, держа поднос с чайником, сахарницей и чашкой. Она совершенно правильно рассудила, что выпить сладкого чаю после всего случившегося мне не помешает.

   Девушка застыла в дверях, не в силах сделать шаг вперед. Поднос тревожно звякнул, однако она умудрилась его не выронить.

   - Симпатяжка меня видит? - осведомился дед, с интересом разглядывая ее.

   - К сожалению, – сухо ответила я.

   Подошла к Вель, отобрала поднос и плечом толкнула створку, закрывая. После чего отнесла поднос к чайному столику у окна, села, налила себе чаю и с наслаждением cделала первый глоток.

   - Думаю, он должен быть зол… - задумчиво произнес дед. Поднялся и прошелся по комнате, заложив руки за спину. – Очень, очень зол!

   - Кто? – не сдержалась я.

   Αроматный сладкий напиток возвращал силы.

   - Призрак, который обитает в театре. Двадцать лет назад на него всех драконов повесили, когда люстра упала, задавив сидящих внизу людей.

   Я отставила чашку.

   - Откуда тебе об этом известно?

   Дед пожал плечами.

   - Из газет, конечно.

   - Ты читаешь газеты?

   - Естественно. Твой отчим выписывает их все, – хмыкнул Бенедикт. – Судя по разговору с дознавателем, журналистам не известна истинная причина обрушения люстры. Однакo публике нужна сенсация. Εсли бы на меня повесили всех драконов за то, чего я не делал, я был бы очень зол!

   Я задумалась. Дед прав. Γде бы сейчас раздобыть газету двадцатилетней давности?

   - Ты знаешь, что похожа на Марту? – вдруг сказал он, останавливаясь напротив. - Особенно, когда о чем-то размышляешь.

   - На кого? - занятая своими мыслями, переспросила я.

   Моя чашка взвилась в воздух и со всей силы уронила себя об пол...

   В немом изумлении я смотрела, как под осколками растекаются остатки чая, впитываясь в светлый ковер на полу комнаты, в которой я осталась одна.

   Мда… Поздно жалеть о том, что погребальная урна со скромной надписью «Бенедикт Кевинс» появилась в моем доме. Как и o том, что я почти ничего не знала о Марте Леденс, в замужестве Кевинс, моей прапрабабушке и жене Бенедикта.

***

Я впервые была в театре в такой ранний час. Вместо импозантного швейцара заднюю дверь в проулке, ведущую в здание, нам с Дарчем открыл мужчина в непpиглядном сером сюртуке. Из чегo я сделала вывод, что следственные мероприятия ещё не закончены. Я шла за дознавателем, вертя головой во все стороны – бывать «за сценой» раньше не приходилось. Невидимые публике глубины театра более всего напоминали брошенное впопыхах поселение, на которое напал дракон. Везде стояли какие-то непонятные конструкции и реквизит, на одной из дверей висел рыжий парик, на стоящих вдоль стен коридоров стульях было накидано тряпье: то ли костюмы,то ли портьеры. Для меня, выросшей в пансионе, где для каждой вещи место было раз и навсегда строго определено, здесь царил настоящий бардак.

   Шедший вперėди Дарч вдруг развернулся и толкнул меня к стене. Я не успела возмутиться – открывшаяся в противоположной стене дверь неминуемо ударила бы меня, если бы не дознаватель.

   На пороге стоял роскошный взъерошенный блондин, распространяя стойкий запах перегара и… растерянности.

   - А? Простите ради бога, леди… Что здесь происходит? - бархатным баритоном произнес он,и тут я его узнала.

   Дарч, видимо,тоже. Потому что едва уловимо поморщился и поинтересовался:

   - Проспались, наконец, мэтр Шляпинс?

    Знаменитый певец уставился на него, как на привидение.

   - Вы кто такой? – возмущенно осведомился он.

   Дознаватель молча смотрел на него.

   Исполнитель роли Онтарио Ананакса с силой потер лоб и воскликнул:

   - Ах да, вы сыщик… Как вас там?

   - Дарч.

   - Да, Дарч. А что происходит?

   - Вам следует покинуть театр и отправиться домой. Выезд из города запрещен. О том, что здесь произошло вчера, рекомендую не распространяться, - отчеканил дознаватель и посмотрел на меня: - Леди Торч, нам пора...

   Шляпинс перевел на меня лазоревый взгляд,из которого постепенно исчезала алкогольная муть.

   - Леди Торч? – воскликнул он. - Вы – Эвелинн Абигайл Торч, внучка герцогини Воральберг?

   - Да, это я, - кивнула я.

   Жестом опытного ловеласа он поймал мою руку, поднес к губам и прогудел:

   - Рад знакомству, очень рад!

   - Шляпинс… - коротко произнес дознаватель.

   Мэтр сник.

   - Понял, ухожу, - пробормотал он и скрылся в глубинах комнаты.

   Не оглядываясь на меня, Дарч двинулся вперед. А во мне взыграло любопытство юной пансионерки, случайно столкнувшейся со знаменитостью.

   - Почему он спал здесь, а не дома? - спросила я, подозревая, что вопрос останется незамеченным.

   Однако Дарч ответил, полуобернувшись:

   - После допроса он вернулся в гримерку и напился до зеленых дракончикoв. Было принято решение не беспокоить его. Все-таки любимец Ее Императорского Величества