Дневник полковника Макогонова - Вячеслав Валерьевич Немышев

Попробуйте выдержать пытки в течение длительного времени и не сломиться. Не сдавайтесь, как можно долго, за это время моджахеды сумеют принять новые меры безопасности, перепрятать что надо и попытаются освободить тебя. Если ты чувствуешь, что нет больше сил, то прокуси свой язык. Для этого расслабь челюсть высунь как можно больше язык, затем сильно ударь ладонью в подбородок снизу вверх. На месяц твой допрос будет бесполезен. Иногда от шока можно и умереть, но это лучше, чем погубить братьев.

Главная цель кафиров — это подавление и уничтожение человека как личности. Самым распространенным способом сокрушения воли являются элементарные побои, культурно называемые русскими палачами “методом форсированного допроса”, когда сразу же начинают избивать жертву с особой жестокостью. Потом бросают в яму с нечистотами или засовывают в нишу на дне траншеи в эмбриональной позе. Или подвешивают так, чтобы носки касались пола, заставляя вас самому себе причинять боль.

Активно используется русскими при допросах электроток. После пыток электротоком всегда мучительно болят все мышцы и суставы. Некоторым на голову надевают ведро и подвергают воздействию электротока, при этом крик отдается в мозгу тем сильнее, чем сильнее человек кричит.

Очень болезненно внутривенное введение некоего препарата, который расслабляет мышцы и временно парализует их. Человек находится в полном сознании и ощущает свою беспомощность и надвигающуюся гибель. Когда появляется удушье, то требуют нужных показаний, угрожая повторным смертельным уколом. Люди со слабым Имамом испытывают при этом животный ужас.

Болезненно также впрыскивание под кожу или в мошонку эфира, вырывание ногтей или вкалывание иголок под ногти, точение зубов напильником, удары в пах.

Чтобы быстрее завербовать жертву, наряду с пытками иногда применяются унизительные оскорбления: угрозы “опустить”, макание головой в бачок с дерьмом, показывание сцен насилия над другими, засовывание в задний проход резиновой дубинки и изнасилование. Это заставляет человека остро почувствовать свою беспомощность. Но “опущенным” считается не тот, кто подвергся беспределу в такой ситуации, а тот, кто смирился с этим и не отомстил во сто крат больше. Нельзя, стараясь скрыть насилие, работать на кафиров. От Аллаха все равно не скроешь. Лучше отомстить и не бояться огласки.

Чтобы легче перенести пытки, можно громко кричать и стонать, как бы издеваясь про себя над палачами. Рекомендуется сосредоточить внимание на ярком ощущении боли, стараясь увеличить ее до максимума. При этом боль не воспринимается (“пережигание нерва”). Или самим вызвать резкую максимальную боль. Например, если вам вырывают ноготь, то лучше самому резко дернуть руку, чтобы боль была мгновенной. Постарайтесь также вывести палача из себя (плевок в лицо, удар), чтобы он переусердствовал и причинил бы максимальную боль сразу. Если вы воткнете своему палачу указательный палец в глаз и, согнув его, ухватитесь им за лицевую кость, то ваш мучитель будет беспомощней младенца и, ухватившись за вашу руку, будет визжать как свинья. Другой рукой вы можете добить его, пока не подоспеет помощь.

Сильные эмоции (гнев, ярость) приглушают боль».

Дочитав, Ромуальд собрался с мыслями и сделался несколько эмоциональным.

«Мир несовершенен, но это не удивляет. Мы привыкли к несовершенству мира, — размышлял Ромуальд. — Странный документ. Спецслужбы решили глумливо пошутить».

Ромуальд подумал, что вот кто-то умный смеется сейчас над ним, что он читает такие смешные документы. Нет, конечно, слова страшные, и категорически невозможны к ознакомлению широкой публикой. Ромуальд же всегда находил корень зла, — зло состояло в том, что данное руководство было наигнуснейшим издевательством над теми, кто еще сражается с «режимом оккупантов». Пытки известны широкой публике со времен инквизиции и еще раньше; пытки всегда были инструментом, боль — средством, нервы — объектом их применения. Шутка заключалась в том, что кто-то предлагает кому-то прокусывать себе язык. И терпеть, когда ему в задний проход будут вставлять резиновую дубинку, вырывать ногти, резать и бить током. Ради чего? Это вопрос риторический. Есть вопросы проще: кто и каким образом получил сведения о пытках в русских застенках — счастливый беглец из плена? Или какой-нибудь раскаявшийся палач бросился в редакцию «Нью-Йорк таймс» и подал прошение о помиловании в виде списка применяемых в Чечне пыток?

«Это все бред и непрофессиональный подход к вопросу, — думал Ромуальд. — Ни один человек из цивилизованного мира, к коему себя причисляют и чеченцы, не в силах выдержать пыток и издевательств. И самое нужное, что не посоветовал автор, — это застрелиться или взорвать себя гранатой. Или уезжать из республики на время беспорядков к чертовой матери, в конце концов!»

Ромуальд вдруг услышал голос внутри себя; голос будто шел не из сердца или мозга или легких. А шел из кишечника: «Многие оборотни научились управлять своими кровожадными наклонностями…» В животе стало покалывать и урчать. Голод! Ромуальд ощутил голод. И он подумал, что откуда-то уже слышал эту реплику, но не мог сразу вспомнить. Вдруг вспомнил: «Интересно, что едят оборотни? Мясо? Они воют или не воют? Они волки или люди? Господи, я не вижу смысла в прочтении этой брошюры. Мне кто-то подкинул идиотский текст. Я клюю на гнусную рекламу гнусного кино. Кто же любит из нас Америку?»

Ромуальд излишне переволновался, прочитав памятку «для моджахедов».

— Диана, кофе, please[2].

Раньше Диану можно было щипнуть за зад и не испытывать при этом гадливого чувства, что трогаешь полусгнивший поролоновый пуфик. Диана ссохлась в боках, заду и животе. Объемная грудь ее выглядела по-американски сексуально-расслабленно. Она все еще оставалась привлекательной женщиной. Ромуальд подумал, что ночь он мог бы провести с Дианой, если она не будет занята — иногда работа с таким ответственным материалом заставляла редакторов «Чеченского феномена» трудиться над текстами без выходных.

Диана принесла кофе.

Ромуальд стал переводить текст о пытках на английский. Сайт о борьбе против оккупантов станут читать во всем мире. Ромуальд напряг волю и перестал думать об американском кино.

И все же Ромуальд не смог не поразмышлять о «корне зла» так сказать в мировом масштабе…

Борьба с повстанцами не имеет правил и каких-то там моральных условностей. Американцы во Вьетнаме, в Корее, теперь в Ираке и Афганистане — разве не так действовали и действуют американцы со своими врагами — без суда и следствия. Разве не заявлял израильский «МОССАД», что станет искать и истреблять террористов и нацистов, где бы они ни прятались? Разве не заявляли евреи о мести за убийство соотечественников на Мюнхенской олимпиаде? Чем хуже или лучше русские? Евреи мстят нацистам за миллионы своих соплеменников, замученных в лагерях Гитлера.