Лифчик для героя. Путь самца - 2. - Роман Трахтенберг

— Ну давай, если у тебя получится, — вяло откликнулся он.

И я встал рядом, созывая народ: «Люди добрые, не проходите мимо своего счастья. В основу аттракциона положен принцип социалистического перераспределения прибыли: одному — все, другим — ничего. Пять участников — приз достается одному. Он — это один из вас! Все по-честному. Покупая несколько жетонов, вы увеличиваете свои шансы. В очередь! Становитесь в очередь. Всем хватит, ведь платим не мы! Вы все вместе сбрасываетесь, а приз забирает только один! Кому повезет. Итак… Раз, два, три, огонь!!!»

Не помню точно, что говорил, но стало заметно оживленнее. К лототрону было не протолкнуться, так как народ пошел косяком, и джентльмен-работодатель стал зарабатывать в разы больше. Мне он давал двадцать российских рублей зарплаты, банку индийского кофе, пачку европейских презервативов и японскую аудиокассету «Сони», так сказать, весь мир в кармане. В какой-то благословенный момент ему стало лень ходить на работу, и он поручил лототрон мне. Окрыленный свободой и самостоятельностью, я собирал вокруг себя толпы, а моя зарплата подскочила в пять раз (о чем я, впрочем, не рассказывал начальничку).

Но тут на раскрученный бизнес стали потихоньку наезжать менты, более похожие на бандитов беспредельного типа. Один раз забрали меня в ментовку, а во второй раз конфисковали лототрон, приносивший доход. Так что я остался без работы.

Впрочем, ненадолго. Вскоре я увидел объявление о том, что требуются продавцы самиздатовской прессы, и адрес, где можно брать на реализацию непонятную газету «Фонтанка». Она оказалась бездарной, хотя и хорошо оформленной известным художником Богорадом. Информации с гулькин хуй, но выглядит симпатично, и я выкручивался. Например, прочитав юмореску о том, как спорят старики и один заявляет: "Да у моего сына на лысине устав КПСС выведен!..", я кричал: «Если вы хотите узнать, что же написано на лысине у Горбачева, купите газету…»

И ее покупали! Газету я брал по двадцать пять копеек, а продавал по пятьдесят, а то и по рублю. Это при том, что «Правда» стоила две копейки, «Известия», кажется, три. Иногда граждане подходили и спрашивали, а где же про лысину Горбачева? Мол, мы все прочитали и не нашли.

— Так вот здесь, — Я переключал их внимание на страницу юмора, и мне спускали с рук мелкие враки.

Люди смеялись и отходили.

Потом мне стали предлагать на реализацию и другие газеты. Работодатели находились сами, а улица была полна такими же бойкими молодыми людьми, отчего мы не чувствовали себя ни отверженными, ни несчастными. Выходил я из дома в шесть утра, когда народ ехал на работу, и перед институтом успевал заработать на жизнь. Рядом со мной в ларьке обычно сидел азербайджанец, торговавший фруктами. Он всегда кричал: «Купите у него газеты. Потом подходите ко мне, купите фрукты и завернете их в эти газеты!»

Через пару лет я этого фруктопродавца вывез в Стамбул и объяснил ему алгоритм зарабатывания денег на спекуляции товарами широкого народного потребления. Сейчас у него сеть магазинов турецкой джинсовой одежды по всей России.

…Вернемся к истокам. Потом один дяденька стал приносить мне для реализации книги. Те, что являлись в то время жутким дефицитом. Что-то я даже покупал себе, например «Мастера и Маргариту». Но однажды, прогуливаясь по улице, я набрел на магазин Всесоюзного театрального общества «Маска», где помимо театральных костюмов, париков и грима, на полках стояли те самые дефицитные книги за смешные деньги.

— А можно купить? — спросил я упитанную продавщицу.

— Иди отсюда, мальчик, — отрезала она. — Если бы ты являлся членом ВТО или был хотя бы студентом театрального вуза, тогда бы и тебе полагалось.

Вот ничего себе! Я сначала расстроился, а потом нашел выход. Институт культуры, где я учился, назывался ЛГИК, но в городе имелся еще и ЛГИТМиК, то есть Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии. Посмотрев, как это правильно пишется, я удлинил в студенческом билете название своего института и принялся наведываться в магазин, появляясь раз в три дня, чтобы не мозолить глаза. Там разрешалось покупать по одной книге каждого наименования, но больше и не нужно было, ведь все, что не продашь, придется целый день носить с собой по институту. Можно сказать, что я нес, то есть носил культуру в массы! Ну а где еще интеллигенция могла добыть хорошую литературу?..

Но тут на горизонте появился не то капитан, не то старший лейтенант с фамилией Налимов и татарским отчеством, которого я не запомнил.

— А разрешение у тебя есть? — бойко спросил он.

— Вот! — так же звонко ответил я.

— Это разрешение на торговлю в городе Ленинграде, — радостно, словно поймав меня, заявил Налимов.

— Да. А мы что, не в городе?

— А разрешение на торговлю возле вот этой конкретной станции у вас имеется?

— Нет, но у меня же есть разрешение на торговлю на всей территории города, а метро является частью города.

Он не внял моим доводам и отвел в отделение, где мне сказали, что я обязан добыть нужную писульку и уже только потом торговать. На следующий день я снова вышел к метро, и через день… Товарищ Налимов явился через два дня, видимо в свою смену, и снова наехал на «сеятеля хорошего, доброго, вечного». Снова забрал в кутузку, и на этот раз мне заявили, что, раз я не последовал их предупреждению, должен заплатить штраф. Я отказался категорически, и меня направили в суд, откуда отпустили, велев принять к сведению замечания. Я, конечно же, на радостях принял водки и положил большой на мылыцыонэров!

Через три дня снова появился Налимов и, намекая на мою бороду и длинные волосы, спросил: «Обезьяна, ты что все здесь стоишь?» На что я ответил, что вовсе не обезьяна, а студент вуза. И если у него не хватает мозгов поступить куда-либо, кроме ментовки, а хватает лишь на то, чтобы придираться к людям, может, ему стоит подумать о том, кто он? Так мы вежливо оскорбляли друг друга, он обещал посадить меня в камеру, где сидят сексуально озабоченные психи. И, наконец, видя, что не реагирую, дошел до недозволенного, обозвав меня жидовской мордой. Я заявил, что это совсем не зазорно, гораздо хуже быть околоточным татарином, и заметил, что на протяжении веков татары улучшали свой генофонд и от дворников, как выяснилось, могут дослужиться до околоточных. Он тут же надел на меня наручники и отвел на три часа до выяснения личности. В камере, к счастью, никого не было, только в соседней синел алкаш.

Представ перед самым гуманным судом в мире, я заявил, что тоже хочу подать жалобу на товарища Налимова, оскорбившего меня так-то и так-то, и что действия его ведут к разжиганию межнациональной розни.

Судья порвал акт и послал Налимова на хуй, мотивируя направление движения вопросом: «Тебе что, гопников мало?» И вот тогда — спасибо господину Налимову — я приобрел убеждение, что если человек прав, то он может это доказать!

…Хотя я понимаю, что иногда бьют, и чаще всего ничего не докажешь, но все же верить в торжество правосудия приятно. А впрочем, и милиционеры в то время тоже были другие, они тогда еще не потеряли чувства собственного достоинства, и работать туда шли не те, что сейчас. Тогда они еще пытались побиться интеллектом. Может, у них и получалось плохо, но они пытались, и тот офицер Налимов просто генерал в сравнении с нынешними ментозаврами.

А сейчас у мусоронеров какие-то тривиальные ходы. Вот, например, я обычно, когда приезжал на работу в Москву, всегда останавливался у своего друга миллионера Полонского. Меня дико раздражают гостиницы, я там один, никому не нужный, хожу, брожу из угла в угол, не знаю, чем себя занять, потому гостил у него и обычно вместе с его охранниками и водителями ездил покупать блядей. Отправляясь на улицу, интеллигентно интересовался у него: «А тебе привезти какую-нибудь шмарочку с Тверской?» Он всегда отвечал, что не надо, ему есть с кем, и заразочки ему не нужно.

— Ну, видишь, у кого денег мало, тот и довольствуется малым, — сокрушался я и мчался за малобюджетницами.

Обычно брал двоих, так интересней, хотя, кроме цвета волос, такие девахи ничем не отличаются. Все они из «КривоГа РоГа», у всех я первый клиент, у всех жизнь тяжелая, пятнадцать детей и папа с мамой нуждаются в срочной операции на левом полужопии. И жопа у них — не часть тела а состояние украинской экономики.

А у ментов, пасущих проституток, имеется своя отточенная схема. Стоило купить красавиц и выехать из-за угла, как тачку тут же тормозили стражи порядка, аргументируя проверкой документов. Я показывал паспорт, у баб документов при себе никогда не бывает.

— Тогда проедемте в отделение для выяснения личности, — радовались менты.

— Минуточку! — возмущался я. — За девушек только что заплачено двести долларов. Если вы мне их компенсируете, то и забирайте, куда хотите.