Цветы эмиграции - Нина Алексеевна Ким

Они начали встречаться. Дэн приходил всегда раньше её к условленному месту и ждал. Медленно гуляли по улицам, запорошённым лепестками облетевшей вишни. Розовая россыпь под ногами и хрустальная тишина узких улочек казалась им сказочной. Роза смотрела на парня издалека, потом медленно направлялась к нему, наступая на облетевшие лепестки.

Во время прогулок они заглядывали в магазины и витрины с разными забавными вещицами.

– Какая прелесть! – воскликнула Роза, показывая Дэну на ушастого пёсика из сборных частей, похожих на необыкновенный коллаж. – Он похож на тебя. Белокурый, а брови чёрные. Ой, у вас даже лоб одинаковый. Серьёзный, как ты.

– Неужели я такой милый? – спросил Дэн, разглядывая пса. Потом гавкнул два раза и прикусил Розе ухо.

Оба застыли перед витриной, боясь нарушить странное чувство близости друг к другу. Она водила рукой по его волосам, как слепая дотрагивалась до его лица, нежно касаясь тонкими пальцами его губ. Дэн резко наклонился к ней и прижался плотно сжатыми губами к её губам. Первый неумелый поцелуй.

Однажды они увидели чёрного дрозда, который восседал на плакучей иве перед домом Розы. Сидел спокойно и уверенно, разглядывал их, как хозяин.

– Мой соперник? – «испугался» Дэн, глядя на Розу из-под полуопущенных ресниц. Он смеялся, а глаза всегда оставались грустными.

– Как вычислил? – лукаво отозвалась она.

Как-то они забрели в ботанический сад и разглядывали иноземные экзотические растения – «зелёных чужеземцев».

– Как мы, тоже из переселенцев, – заметил Дэн, читая на табличках названия и родину чудесных «иностранцев».

– Прижились, наверное, достаточно времени прошло с тех пор, как их привезли в Германию. Когда-то и мы приживёмся, так говорит мой папа.

В оранжерее вокруг «зелёных переселенцев» распевали птицы – бодрые, красивые и счастливые. Тоской здесь не пахло.

Вечера наступали быстро, в тёмных городских пейзажах отражались разноцветные огни, и ребята радовались им. Удивлялись, что не чувствовали неловкости, как будто знали друг друга много лет.

– Если когда-нибудь у меня родится ребёнок, он никогда не будет жить в казённых комнатах, только дома и только около меня. Мы будем с ним много болтать обо всём, стану вместе с ним бегать и прыгать, играть и дурачиться, – клятвенно пообещал сам себе Дэн.

– И если у меня будет ребёнок, стану много времени ему уделять. Это же так интересно: научить ходить, разговаривать, а когда влюбится, буду давать советы, как разбивать женские сердца, – добавила Роза.

– Так мы говорим об одном и том же ребёнке? – остановился Дэн, округлив глаза.

Они дурачились и не хотели расставаться. Странно было, как они одинаково думали о многих вещах и явлениях.

«Мы встретились в мире, выверенном до миллиметра. Значит, это не случайность!» – уговаривала Роза себя по ночам.

А Дэн не размышлял, рвался к Розе каждую минуту. С ней он стеснялся оставаться самим собой, тихий голос любимой девушки выдавливал из него одиночество и тоску.

Весна дразнила их и подталкивала друг к другу, разжигая в сердце огонь. Роза влюбилась в мужчину младше себя, в ровесника братишки, которому в этом году исполнилось 29 лет. «Перестарок, – думали родители, глядя на неё, – кто ж такую замуж возьмёт». Обычно рассудительная и трезвая, она отмахнулась от страхов и предрассудков, разом разрушила все запреты, выстроенные ею самой, и начала отсчёт новых дней и ночей вместе с Дэном. Дэн переехал жить к ней.

Они были потрясены, что у обоих нет сексуального опыта.

– Какие мы с тобой старомодные, – протянул Дэн немного стеснительно.

– Тебя ждала, – серьёзно ответила она.

Вальтер пожал плечами, когда Роза заявила, что Дэн переехал к ней:

– Тебе виднее, но он странный какой-то.

– Что странного?

– По жестам и мимике ты у нас специалист, приглядись.

Не смогла приглядеться. Не захотела, надоело на жесты смотреть и разгадывать. Первая поздняя любовь сделала её слепой и глухой, показывала только приметы счастья; смеялась вместе с ним, огорчалась и повторяла его движения.

Они ещё спали, когда раздался громкий звонок в дверь. Дэн, прижавшийся к Розе во сне, недовольно пошевелился: не хотел отпускать девушку из своих объятий. Следующий звонок заставил их обоих встать с постели. Натянув спортивные штаны, Дэн открыл дверь и увидел полицейских. Они оттолкнули его в сторону, прошли в комнату и только потом показали постановление на обыск. С шумом полетели вниз книги с полок, полицейские вытряхнули одежные шкафы, с антресолей скинули на пол чемоданы и старые вещи, осмотрели кухню, громко хлопая крышками кастрюль и сковородок. Крышки падали со стуком на пол, Розе казалось, что она смотрит фильм, страшный и непонятный. Полицейские переместились в зал, небрежно складывали в одну кучу компьютеры, телефоны, наличные деньги и часы. Один из них достал кипу её дневников, толстых и тонких, перелистал их и бросил на пол.

Роза пыталась поймать взгляд Дэна, наконец-то у неё появилось время приглядеться к нему, как советовал Вальтер. Дэн отворачивался: значит, был виновен, значит она не знала чего-то, что знал он. По привычке подумала, что нужен психолог с адвокатом, что необходимо сообщить его родным о случившемся.

В доме у Вальтера в это же время происходило то же самое: полицейские швыряли вещи на пол, заглядывали во все углы; забрали наличные деньги и телефоны с компьютером. Ботагоз держала на руках дочь и тряслась, словно в ознобе. Вальтера увели, она набирала номер сестры мужа, путалась и опять набирала цифры. Роза, наверное, ещё спала. Подумав, решила поехать к ней. Едва дотронулась до звонка, как Роза открыла дверь. На полу валялись вещи, всё было перевёрнуто.

– Дэна тоже арестовали, – поняла Ботагоз.

Они поехали к Густаву:

– Абиля тоже забрали, – глухо сообщил он им.

Глава 26. Абиль в тюрьме

Неправда, что он был невиновен. В течение нескольких лет выполнял просьбы Дэна: звонил ему в определённое время, разговаривал с ним минут десять и отключался. Просьба была странная, но Абиль не мог отказать и отгонял собственную подозрительность. Они помнили друг друга ещё с тех пор, когда их отцы работали вместе в Кувасае. Иногда летом дядя Густав приезжал к ним в гости, и две семьи вместе с дядей Василием выезжали на отдых в горы: дети бегали по берегу сая[6] и пытались поймать хоть одного малька в прозрачной воде, ледяной и обжигающей. Рядом с ними бегал дядя Василий, его называли нянькой, потому что он не отходил от ребятишек. Закатывал широкие летние брюки выше колен и бродил по дну, наступая на круглую гальку.