Штрафбат. Приказано уничтожить - Андрей Орлов

– Господи, да что тут с вами делали, люди? – вырвалось у Зорина.

Они заговорили все разом. Волосы дыбом! Полное название этого жутковатого подземного городища «Зауцвер номер девять». На данный момент в казарме находилось чуть менее сорока человек, девятерых из них доставили вчера, в том числе Катю, и они еще не познали, что такое лечь на операционный стол во имя великой германской науки. Остальных успели помучить. Еще живые, но уже практически трупы. После «работы» их доставляют в это «общежитие», здесь все свои, можно поговорить, пожаловаться, вспомнить прошлое. Менее счастливые доживают свои дни уровнем выше, в специальных боксах, разделанные на части, подключенные к приборам, напичканные препаратами, облученные лучами. С них снимают показания, за ними следят, кропотливая научная работа протекает круглосуточно. Люди мрут в этих стенах, как мухи, специальные команды только успевают доставлять трупы в местный крематорий, где они и «вылетают в трубу».

Лаборатория оказалась большой, здесь трудились специалисты из разных областей. Одно из направлений многогранной деятельности изучало пределы выносливости организма в определенных условиях. Помещали человека в лютый холод и наблюдали, как долго он протянет. Или, наоборот, запихивали в тропический зной и постоянно повышали температуру в барокамере. Затем проделывали то же самое – но после курса инъекций, обработки рентгеновскими или лазерными лучами. Фиксировали агонию на кинопленку, обмораживали конечности и ждали, пока разовьется гангрена. Морили голодом – и следили, насколько хватит сил у несчастного; запирали в «стоячие» камеры размером девяносто на девяносто – и изучали, сколько дней человек может не свалиться.

А еще существуют специальные герметичные камеры, куда перекрыт доступ кислорода, и человек в них буквально лезет на стенку… Здешние хирурги вскрывают живых людей под наркозом или под местной анестезией и постепенно извлекают из тела жизненно важные органы, заканчивая головным мозгом. Еще живые части организма отправляют для дальнейшего изучения в «параллельные» подразделения. Тренируются в проведении хирургических операций на здоровых людях. В химических отделах изучают действия различных веществ на организм, испытывают новые препараты. Намеренно заражают заключенных малярией, гепатитом, тифом, а потом «лечат». Кастрируют мужчин, стерилизуют женщин рентгеновскими лучами, изымают яичники…

– Хватит! – завопил Алексей, затыкая уши. – Пора на выход!

– Сообразил, умник ты наш, – проворчал Гоберник. – Давно пора, между прочим. У нас тут что, вечер откровений?

– Гоберник, прикрываешь сзади, – распорядился Алексей. – Мишка, мы с тобой прорываемся. Кто-нибудь способен держать оружие?

– Да, да! Я, я! – завопили со всех сторон.

– Отлично. Добудем – вооружайтесь на здоровье. Никому не отставать, но и вперед не вырываться. Сильные помогают слабым. Бегите за нами, и никому не ныть!

Он задержался взглядом на девушке Кате. Она смотрела на него распахнутыми глазами, дышала тяжело и как-то… неспокойно. «Не время, – одернул себя Алексей. – Забудь о ней, ты в бою, это всего лишь какая-то доходяга…»

И, уже вырываясь в коридор, молил про себя: «Боже, сделай так, чтобы она выжила…»

О том, что в подземном аду имеется лифт, он подумать успел, но к действию мысль не подвигла. Где его искать? Пусть грузовой, но поднимет ли такую толпу? В первом же коридоре они услышали топот. Кожа обросла мурашками. Он вскинул автомат, прижался к стене. Мишка за спиной сдержал напор толпы, поднял руку, шипел, чтобы молчали.

– Черт, спалились, Леха… Трупаков нашли…

Даже задумываться не хотелось, какие «трупаки» и где. Весь их путь был устлан трупами. По коридору слева направо уже бежало несколько человек. Он растерянно обернулся. Мишка возбужденно дышал в затылок, а за ним сверкали лунные очи девушки Кати. Какого черта она вылезла вперед?!

Несколько охранников, бряцая оружием, протопали мимо – никто не глянул в примыкающий полутемный коридор. Алексей вздохнул с облегчением.

– Катя, куда они побежали?

– Там химические лаборатории и жилые помещения для высокопоставленных сотрудников…

Доктора Штиллера защищать, понятно. Жалко, что главная сволочь на этот раз избежит ответственности. Ничего, найдут же его когда-нибудь!

– Пошли, – бросил он, – не растягиваться. И, Катя, черт тебя подери, не наступай нам на пятки, отстань!

Автоматная очередь ударила в дверь, когда они вываливались на лестницу. Зорин с Мишкой успели рассыпаться, а того, кто был за ними, прошило пулями. И снова бетонный колодец, где каждый выстрел отдается, как разрыв гаубичного снаряда. Он поливал из автомата, лежа на боку, лестничный пролет под ногами, вряд ли нанося кому-то ущерб. Вершинин поступил умнее, подполз к краю лестницу, выдернул чеку из гранаты, сосчитал до трех и сбросил вниз. Дымом заволокло клетку. «Придурок, – успел подумать Зорин, – лестницу же разнесет. Крылья отращивать будем?»

Но лестница устояла – в отличие от живых существ, что находились под ней.

– Вперед! – он катился вниз, прыгая через ступени, на ходу менял рожок, спотыкался о тела в форме низших чинов эсэсовского воинства. Люди в полосатых робах ковыляли за ним, напирали, кряхтели. Откуда силы у этих неживых?

Осенило уже на бегу. Надо устроить этим гадам фейерверк по полной программе!

– Мишка, я догоню! – он бросился к двери, мимо которой текла людская масса, распахнул ее, ударил очередью по коридору во избежание сюрпризов. Повалился какой-то тип в белом халате, выскочивший из помещения в глубине коридора. Тревожно кричали люди, вопила по-немецки какая-то баба. Он должен успеть!

Зорин помчался по проходу, вытаскивая гранаты из подсумка. Дверь – пинком, внутрь – осколочно-разрывную! Еще одну – в помещение напротив, там тоже было что-то вроде очередной «операционной». Взрывы гремели за спиной, сердце радовалось. Гранаты хоть и немецкие, но по характеристикам «оборонительные» – мощные, разрывные, с отличной поражающей способностью. Швырнул еще две, отметил с каким-то сумасшедшим восторгом, что разрушения чувствительные, и сразу в нескольких местах начинается пожар, помчался прыжками обратно. Прежде чем вывалиться на лестницу, швырнул в коридор последнюю гранату – хуже не будет. Окатило взрывной волной, он отпрыгнул, чтобы вынесенной дверью не хряпнуло по затылку. На лестнице все было в порядке. Заключенные уже спустились, по ступеням прыгал замыкающий Гоберник, стрелял вверх короткими очередями – скорее для острастки, чем по целям. Погоня, видимо, пока еще мешкала.

– Да чтоб тебя! – взорвался боец, едва не срезав пулями своего товарища. – Ты чего тут шляешься, Зорин? Я чуть не пристрелил тебя!

– Нормально, Гоберник, работай, – расхохотался Зорин, похлопав товарища по плечу. – Так, небольшие разрушения учиняю.

И помчался вниз, прыгая через ступени. Охрану объекта им все же удалось застать врасплох. Меньше всего фашисты ожидали, что проникшие на территорию диверсанты попытаются вывести заключенных. Под охрану были взяты ключевые лаборатории, а вот дорогу от узилища к выходу заблокировать не успели. За спиной разгорался пожар – занимались стены, полы, устланные горючим материалом. Он пролетел второй уровень, первый, вырвался в коридор. А здесь уже ковыляли люди. Постанывая, держась за сердце, тащила ноги какая-то старуха. Полосатые пижамы рябили в глазах. И вдруг, как назло, далеко впереди разгорелась стрельба. «А Мишка там совсем один!» – врезало под дых.

– Расступись! – заорал он трубным голосом и попер напролом, расталкивая людей. Отпихнул какого-то растрепанного говорливого француза, хватающего его за рукав – ни хрена не понимает эта нерусь! Пробился кое-как, отдавливая людям ноги. Оттеснил, еле сдерживая злость, Катю Максимовскую – и куда она все время лезет? Мишка Вершинин, скорчившись в три погибели, сидел у поворота в основной коридор, ведущий к выходу. А по коридору гуляли свинцовые сквозняки. Не пробиться! Он свалился на колени перед Мишкой – хорошо хоть живой…

– Ты где был?! – набросился на него Вершинин. – Отдувайся тут за тебя!

– Долго шел, – отмахнулся Зорин. – Ладно, не бузи, докладывай обстановку.

– А ты не видишь, какая тут обстановка? – рявкнул Мишка. – Глаза не видят, уши не слышат? Кранты нам, Леха. Пулеметчик засел у комнаты, где мы бабу придушили, и хрен его оттуда сковырнешь! Гранату не добросить, далеко. А скоро подтянутся эти гады сверху, в клещи нас возьмут. Что теперь делать – по пулям бежать?

– Ладно, успокойся – Он лихорадочно думал. Потом подпрыгнул – была не была! Не мытьем, так катаньем… Выждал паузу в пулеметных трелях, высунул один глаз в коридор и завопил по-немецки: – Эй, придурок, ты совсем там умом тронулся? Кончай палить, здесь свои! Приказ оберштурбаннфюрера Зиммера – перекрыть подходы с улицы! Диверсантов может быть больше, чем мы думаем! Ты нас задерживаешь! Двоих мы прикончили, под ногами валяются, остальные засели на третьем уровне, их заблокировали!