Профессия: ведьма - Ольга Громыко

– Обещала. Но – музе не прикажешь, – я отобрала у Вельки историческое полотно, свернула в трубку и спрятала под кровать.

– Музой этот кошмар и не пахнет. Я думаю, тебе не стоит есть так много на ночь, – проворчала подруга.

От лекции по гигиене питания меня спас Важек, материализовавшийся посреди комнаты в обнимку с огромным индюком иссиня-черного цвета. Голова птицы безвольно болталась на тонкой голой шее.

– Вот, закусь добыл! – гордо сообщил парень.

– Где ты его украл? – строго спросила Велька.

Важек понес какую-то чушь. В его рассказе кишмя кишели драконы и вурдалаки, старушки-оборотни, кладбище, живые и не очень мертвецы, битва насмерть, искусно воспроизведенные хрипы, захватывающая погоня Важека за бесами и бесов за Важеком, короли и рыцари, в которые его якобы посвятили, а в придачу пожаловали дохлого индюка.

На середине жуткого повествования в комнату зашел Енька, высокий костлявый парень, немного послушал, хмыкнул и вальяжно развалился в кресле-качалке. Черный кот Барсик, школьный талисман, воровато проскользнул в приоткрытую дверь и вспрыгнул Еньке на колени.

– В любом случае, птичку не воскресить, – философски заключил Важек. – Кто за ее возврат законному хозяину? Кто воздержался? То-то же. Нате, ощипывайте.

Мы с Велькой впились в индюка, как две моли. В воздухе закружились перья. Черный кот, перевернувшись на спину, азартно подбивал их когтистыми лапками.

– Его надо ошпарить, – советовал Важек, увиваясь вокруг нас, но не принимая посильного участия. – Вскипятить воды и обдать.

– Дверь лучше закрой.

– Я зачарую.

– Ни в коем случае! Это может привлечь нездоровое внимание кого-нибудь из Магистров. Шваброй подопри.

Ощипанный индюк уменьшился вдвое и оказался нездорового голубоватого цвета. У меня зародилось страшное подозрение, что какая-нибудь сердобольная бабулька позволила птичке умереть своей смертью, а затем выкинула в крапиву, а Важек подобрал.

– Ничего, обмажем глиной и положим в костер – авось утушится, – не слишком уверенно ободрила нас Велька. И задумчиво добавила: – Тем более что я все равно на диете…

Ближайший лесочек давным-давно был облюбован нами для шабашей, к огромному неудовольствию жителей соседней деревеньки. Пару раз они уже пытались присоединиться к нашей теплой компании – с факелами, вязанками дров и патлатым священником, гнусаво возвещавшим пастве об открытии сезона охоты на ведьм.

В дверь деликатно постучали. Не успели мы «ктотамнуть», как повеяло паленым и Темар просочился сквозь доски и швабру. Вид у него был сияющий.

– Первая сессия без единой пересдачи! – радостно объявил адепт, не обращая внимания на мои хмуро сдвинутые брови. – Ох, и отметим же мы!

– Да уж, представляю, – понимающе вздохнула Велька, – помнится, после обмывания не столь удачной прошлой сессии Школу заполонили скачущие по стенам мракобесы, материализованные тобой под воздействием десяти жбанов эльфийского пива. И как в тебя столько влезло?!

– Ерунда. В полночь общий магический слет на ристалище, перед завтрашним Праздником Урожая. Все наставники уйдут туда, даже Учитель и вахтер, которого сменит какой-нибудь гхыр из наших, а остальным будет не до мракобесов. – От избытка чувств все мы частенько пользовались тролльими ругательствами – без перевода, естественно.

В дверь снова постучали, но не вошли.

– Вольху Редную – к директору, немедленно! – зычно возвестил голос дежурного по этажу.

Я торопливо запихнула в рот остаток помидора, кое-как счистила перья с брюк и отправилась на заклание. Друзья проводили меня сочувственными взглядами.

Дверь учительской была приотворена, и дребезжащий голос Учителя я услышала еще в начале коридора.

– Алмит, это форменное безобразие. Слышите, бе-зо-бра-зие! Школа еще не видела подобного беспредела. А как я могу призвать к порядку адептов, если наставники вроде вас ежечасно подают им такой пример, словно здесь не Школа магов, а стойбище троллей! Только что, проходя по второму этажу, я слышал грязную площадную ругать из женской уборной. Нет, я не собираюсь цитировать, хоть мне и очень хочется. Мало того – репутация Школы не успевает оправиться от одного ЧП, как разражается другое. Не далее как на прошлой неделе пифия-семикурсница предсказала землетрясение в северных провинциях и растрезвонила о нем по всему городу. Девушка ошиблась, и мне пришлось срочно связаться с магами-северянами, чуть ли не на коленях умоляя их устроить маленькое показательное землетрясение – для поддержания авторитета Школы. У меня тут проблемы государственной важности, а вы лезете со своей капустой! Вы что, хотите, чтобы я сам ее вырубал? Да будь она хоть трижды селекционная! Хватит того, что я ее садил по весне. Возьмите десяток старшекурсников, корзины и уберите ее в кладовую!

Гневный монолог Учителя ни разу не перешел в диалог. Алмит виновато улыбался в рыжую бороду, опустив долу хитрые глаза. Ранней весной директор издал приказ о «Снабжении адептов Школы продуктами питания за счет ведения натурального хозяйства на пустошных землях». Никто из наставников и адептов не проявил должного энтузиазма. Помидоры не взошли, картошка подмерзла, огурцы выклевали галки, но капуста прижилась и стала нашей головной болью. Мы возлагали большие надежды на гусениц и тлю, но и им селекционная капуста оказалась не по зубам. Ее не вымыли дожди, не высушило солнце, не побили заморозки. Она выросла большая-пребольшая, как в сказке про репку. Теперь ее надо было убирать, но как? С уроков нас ради нее не снимали, а после уроков нам было не до капусты.

– Ага, вот и она! – Учитель ткнул в мою сторону длинным костлявым пальцем. – Магистр, оставьте нас! И чтобы я больше не слышал от вас ни о какой капусте!

Алмит пожал плечами и исчез. Дверь за моей спиной захлопнулась сама собою, запор с треском упал на крючья. Я вздрогнула от неожиданности. Наверное, то же самое чувствует мышь, угодившая в мышеловку.

Учитель не торопился с расправой. Возмущенно сопя, он складывал в тубу свитки, беспорядочно разбросанные по столу.

– Присаживайтесь, – коротко бросил Учитель, аккуратно прилаживая крышку тубы.

– Спасибо, я постою.

– А я сказал – садись! – рявкнул Учитель, с треском швыряя тубу в ящик стола. Туба была аршинной длины и толщиной с мое бедро, а в ящике не уместился бы и учебник по травоведению, но туба исчезла с легким шелестом.

– Итак, – зловеще начал архимаг, опираясь обеими руками на стол. Длинная седая борода пушистым кошачьим хвостом свернулась в кольцо на столешнице, – вы догадываетесь, почему вы здесь?

– Ну-у-у… – многозначительно прогнусавила я.

– Вы считаете, это смешно?! – тоном судебного обвинителя вопросил Учитель.

– О-о-о… – покаянно протянула я.

– Да вы хоть понимаете, что наделали?

– Нет, – на всякий случай сказала я, чтобы, упаси бог, не сознаться в чем-нибудь пока не всплывшем.

– После экзамена мы все выпили по несколько глотков, – ледяным тоном сообщил Учитель, – прежде… прежде чем… Вольха, это низко и недостойно мага. Да, я оценил вашу изобретательность, но неужели вы не могли отыскать более… более приличную жидкость?!

– У-у-у… – всхлипнула я.

– Ы-ы-ы! – передразнил меня Учитель. – Ну и что теперь мне с тобой делать? Отчислить? Вольха, ты же умная девушка, у тебя такие выдающиеся способности, неужели ты не…

Я украдкой перевела дух. Ну, хвала богам. Пронесло. Учитель перешел на «ты», значит, карцер отменяется. Подозрительно, но приятно. Очень не хотелось бы пропустить ночное запекание синей птицы. А вот пространного нравоучения избежать не удалось. Учитель мерил комнату шагами, как узник в каменном мешке, цитировал Рована Венценосного и пророка Овсюга, указывал на портреты магов – основателей Школы, уговаривал, убеждал, отчитывал, надеясь разбудить в моей душе все доброе, чистое и светлое, чего там отродясь не ночевало. Я рассеянно кивала, прикидывая, хватит ли пяти кладней на новую шубку, – старая совсем облезла, а до зимы рукой подать.

В висках запульсировала кровь – старый маг пытался телепатически выяснить степень моего раскаяния. Я охотно подыграла ему, задумавшись о своем нехорошем поведении.

И тут Учитель прекратил челночные снования по комнате, повернулся на каблуках и уставился на меня с таким растерянным выражением лица, словно увидел ораву зеленых мракобесов, с радостными воплями скачущих по моей голове.

– При чем здесь кровельное железо? – испуганно переспросил он.

– Что? – остолбенела я. – Какое железо?

– Зачем тебе понадобился пуд кровельного железа?

– Ничего подобного, – обиделась я. – Я полна стыда и раскаяния, сожалею о своей загубленной жизни и желаю исправиться.