Мне давно хотелось убить - Анна Данилова

– Нет, я начал писать детектив, но это оказалось еще труднее, чем вести расследование.

– Это почему же?

– Да потому, что сюжет за меня придумал убийца, неужели не понятно?

– А ты придумай свой.

– Так я же не убийца и тем более не некрофил. Я НЕ УМЕЮ ВЫДУМЫВАТЬ СМЕРТИ. Для этого нужен талант. К тому же я подозреваю, что и среди писателей есть своего рода некрофилы…

– Ну, это ты загнул…

Они вошли в маленький душный магазинчик, полки которого ломились от шоколада, печенья и тортов с пирожными. Стойкий запах кофе вызвал аппетит.

– Смотри, здесь даже можно присесть. Неужели я так давно здесь не был?

Крымов, оставив за столиком притихшего Шубина, подошел к прилавку и вернулся оттуда уже с подносом, заваленным бутербродами с сыром, бисквитами и ромовыми бабами. Чуть позже к их столику подошла улыбающаяся девушка и поставила перед ними две полные чашки горячего кофе с молоком.

– Женечка, ты что-то совсем исхудал… – Она ласково потрепала его по плечу и, подмигнув, вернулась к себе за прилавок.

– Вот черт… – Крымов, громко размешивая ложкой сахар, качал головой. – Куда ни приди…

– Я возвращаюсь в М.

– Хочешь спуститься с аквалангами на дно Графского озера?

– Если не на дно, то хотя бы попытаться обследовать берег… Я просто уверен, что местная милиция плохо искала. Я почему-то верю той женщине, которая работает на почте и видела Литвинец… Крымов, ты мне скажи, где она может быть?

Конечно, он спрашивал о Юле. Что бы они ни делали, о чем бы ни говорили – Шубин, как рефрен, вставлял одну и ту же фразу: где она может быть? Они оба понимали, что все убийства и оставленные улики были связаны с исчезновением Юли, но подобраться к негодяю, который держал в напряжении уже два города да и область в целом, – пока не могли. Даже отпечатки пальцев, найденные на фигурирующих в делах предметах, не дали никакого результата. Огромная работа, которую они провели вместе с людьми Сазонова и агентами Корнилова, не принесла никаких плодов.

Загадкой оставалось само исчезновение Земцовой.

НА КАКОМ ТРАНСПОРТЕ ее увезли со двора и почему она не закричала?

Если на снегоходе, то на каком именно? Ведь Кречетов с командой осмотрели абсолютно все имеющиеся в М. снегоходы. Расследование было проведено настолько оперативно, что удалось в считанные часы установить, где и во сколько находился каждый снегоход, тем более что абсолютно все они НАХОДИЛИСЬ НА СВОЕМ МЕСТЕ. То есть во дворе дома, сарае или гараже. Поскольку в тот день, вернее, в тот вечер был сильный снегопад, все владельцы этих симпатичных и непривычных для городского жителя машин предпочитали сидеть дома, а не рисковать, отправляясь куда-то в такую непогоду. Доказательством того, что все снегоходы были на месте, явился именно СНЕГ, который толстым слоем занес все дворы, лишая предполагаемого преступника возможности обмануть оперативников. Только самоубийца из какой-нибудь соседней деревеньки мог бы решиться на такой рискованный вояж в М. Да только у одного охотника из Караваева и был снегоход, который уже через пару дней был осмотрен самим Кречетовым. Оказалось, что у этого охотника настали трудные дни, и он вынужден был продать мотор своего снегохода еще в прошлом году. Нашлись даже свидетели, которые могли это подтвердить.

– Может, ее взяли с воздуха? – Крымов сказал и тут же пожалел о сказанном: Шубин просто уничтожил его взглядом.

– Я рассуждаю, не смотри на меня, как лиса на курицу…

– Как ты сказал: лиса? – встрепенулся Шубин. – Послушай, а ведь это мысль!

– О чем ты? О том, что Юлю могла унести лиса?

– Нет, просто однажды в Ростове нам пришлось выезжать на место, где тоже нашли труп одной девушки…

Но он не успел договорить: в кармане куртки Крымова запищал телефон.

Он слушал трубку, бледнея с каждой секундой, пока лицо его не стало совершенно белым, как молоко.

– Вы уверены в этом?

Он отключил телефон и дрожащей рукой положил его на стол, прямо в кофейную лужицу.

– Да что случилось?! – заорал на него Шубин, вдруг представив себе на какое-то мгновение растерзанное и бездыханное тело Юли, почему-то на носилках и прикрытое окровавленной простыней. Он сколько уже раз представлял себе это ночами, вскакивая от ужаса и неприятия этой жуткой, леденящей кровь картины.

– На трассе С. – М. нашли сорочку… – Он идиотски улыбнулся. – Ночную. Красную. Такую же, как была у Нади. По ней ездили машины, а один гаишник решил посмотреть, что это такое странное на снегу… Это Надя, ты понимаешь? Они добрались и до Нади!

– С чего ты взял, что это ее сорочка? И кто тебе позвонил?

– Сазонов. Ему позвонили прямо с трассы и сказали, что там записка.., она приколота к рубашке… И нацарапано: «Крымову и Шубину от Щукиной и Земцовой большой привет»… Ты хоть понимаешь, что это значит?! – И Крымов, сжав кулаки, исторг полный боли, надсадный, оборвавшийся на самой высокой ноте, вопль.

Глава 12

Глубокой ночью она снова пришла в себя, но первое, что почувствовала, это тепло, которое исходило от прижатого к ней тела. Мужского тела. Прижавшись к ней и обхватив рукой ее за талию, мужчина спокойно спал, ровно дыша и чувствуя себя в ее постели явно своим.

– Что это вы меня обнимаете? – спросила она, чуть не плача и стараясь как можно дальше отодвинуться от него и избавиться от его руки. Но, упершись в стену и попытавшись оттолкнуть его от себя, поняла, что у нее даже на эту малость не хватит сил, и снова заплакала.

Он проснулся и сел, замотал головой, после чего шумно выдохнул и произнес низким и громким голосом, какой бывает у священников:

– Ты меня прости, я уснул… Ты во сне плакала, звала кого-то, я не разобрал, ну я и лег, успокоил тебя… Прости, я не хотел тебя обидеть. У меня и в мыслях ничего такого не было… Слышишь?

Она промолчала. Молчание – единственное, что пока спасало ее от потока информации, который обрушится на нее, стоит ей только открыть рот, чтобы попытаться выяснить, у кого она в плену и с какой целью ее здесь держат. Так не лучше ли перед смертью побыть немного в полном неведении?

– Как ты себя чувствуешь?

Снова вспыхнул красный свет, мужчина, постояв немного возле кровати или того, что служило кроватью, на которой лежала Юля, снова присел рядом с нею и взял ее руку в свою:

– Ты боишься меня, я знаю. Но ты не бойся. Если хочешь, я сделаю так, что тебя обнаружат и вызовут «Скорую»… Понимаешь, я бы не хотел открываться сам. У меня в жизни не все сложилось благополучно, к тому же я оказался трусом… Мне нужно время, после чего я снова смогу вернуться к нормальной жизни. Но не обо мне сейчас речь. Я тебе скажу так: у меня есть куриный бульон и молоко. Ты обязательно должна поесть. Иначе умрешь.

Веди себя свободно, говори, что тебе нужно, и я тебе все достану. Мы не в доме только потому, что, как я уже говорил, я думал, что тебя ищут… Но если ты в порядке и никого не боишься, то я тебя прямо сейчас перенесу в дом. У меня там тепло, хорошая кровать и даже есть горячая вода…

И Юля вдруг поняла, ЧТО ей сейчас больше всего нужно. Пусть даже этот человек и готовит ее к смерти, все равно – она перед тем, как умереть, должна искупаться. И что может быть лучше, после болезни и всех перенесенных страданий, чем ванна, наполненная горячей водой?!

– Я бы помылась, если это возможно…

– Ну конечно! Я так и знал. Пошли, – и он, подхватив ее с постели вместе с одеялом, поднял ее и легко понес к выходу.

Несколько минут она видела темно-синее, полное сияющих звезд небо – очевидно, он нес ее по морозу через двор. Свежий ветер обжег легкие, но и одновременно наполнил их чистым и сладким воздухом. Заскрипели ступени – они поднялись на крыльцо. Потом они очутились в жарко натопленном, пахнувшем сосной и подгоревшим молоком доме.

Как после черно-белой хроники, открывающей новый, невиданный прежде фильм, появляются яркие, насыщенные цветные кадры, так появились перед Юлей желтые солнечные обои, полосатые – розово-сине-зеленые – подушки, крутанулся где-то наверху и замер белый неровный потолок, красным теплым облаком мягко легло на тело легкое пуховое одеяло…

– Ванны у меня нет, – говорил Миша (кажется, так представился он ей недавно), опуская на пол большое алюминиевое старое, еще с советских времен, корыто, однако чистое и какое-то даже перламутровое, с голубизной… – Вот сейчас налью сюда горячей воды, шампунь у меня есть, мыло тоже, специально для тебя заказывал…

«Заказывал? Как это он мог ЗАКАЗАТЬ мыло?»

Она ничего не понимала. Но с удовольствием смотрела, как сначала из одного, потом из другого ведра льется в корыто горячая вода, как поднимается кверху пар, как он зовет ее, как приглашает почувствовать на своей коже благостную, способную возвратить к жизни влагу.

Она подняла глаза и посмотрела на ухаживающего за ней мужчину. Сейчас, уже при нормальном свете, она могла рассмотреть его получше. Очень высокий, крепкий, ширококостный, белокожий и рыжеволосый, с пушистой кудрявой бородой, делающей его старше лет на десять, хотя ему от силы можно дать лет тридцать пять.