Ордынский период. Лица эпохи - А. Мелехин

Содействие духовенства в осуществлении идеи единения русских земель имело огромное значение в деле возвышения Москвы. Митрополит Петр подолгу находился в Москве. Его связывали дружеские отношения с Иваном Калитой. Посмертно Петр будет канонизирован. Погребение его состоялось в кафедральном храме Москвы – Успенском соборе. А митрополит Феогност – преемник Петра – уже окончательно поселится в Москве. Она станет церковной столицей всея Руси.

По мере материального, политического, церковного усиления Москвы постепенно исчезнут уделы и вечевое правление городов. А мелкие удельные князья перейдут в разряд служилых. Возможно, тогда стало зарождаться дворянство[6].

Таким образом, Иван Калита, преследуя личные цели: обогащение и усиление власти московского князя, – объективно способствовал централизации русских земель, их могуществу и накоплению сил для борьбы с Ордой.

Старший сын Ивана Калиты, великий князь Симеон Иванович Гордый (1340–1353), унаследовал от отца не только княжество, но и твердый, повелительный характер. Он заключил с братьями особый договор, по которому все они должны были действовать заодно и никогда не поднимать оружие друг против друга. Причем младшие братья обязаны были подчиняться воле старшего и иметь общих друзей и общих врагов. Симеон Гордый впервые был назван великим князем «всея Руси». Он закрепил хорошие отношения с Ордой, которые сложились при его отце. Получив ярлык на великое княжение, он проявил великое дипломатическое и военное искусство, не допустив литовского князя Ольгерда до союза с татарским ханом. Он укрепил государственные границы как с востока, так и с запада. Умер Симеон от моровой язвы, не оставив наследников. Эпидемия этой страшной болезни пришла на Русь из Западной Европы, где от нее уже вымирали целые города. В 1353 году она унесла десятки тысяч жизней москвичей, в том числе и великого князя, его сыновей, младшего брата Андрея.

Московское княжество перешло в руки второго сына Ивана Калиты – Ивана Красного (1326–1359). Иногда его в древних документах называют Иваном Кротким, потому что нрава он был тихого и властвовал так, что не был отмечен современниками как жесткий правитель. Шесть лет он был во главе довольно обширного и сильного европейского государства, которое создали его предки. Умер он в тридцать три года, когда его сыну и наследнику Дмитрию было всего девять лет. Последний вошел в историю как великий полководец, разгромивший полчища монголо-татар в верховьях Дона, на Куликовом поле, и был назван народом Дмитрием Донским (1350–1389). В годы его княжения Москва утвердила свое руководящее положение в русских землях. Впоследствии Русская православная церковь канонизировала Дмитрия Донского.

Но этот отважный князь повел на бой с Мамаем людей, которые, благодаря гибкой политике русских князей в отношении татар, уже не знали унижения, не терпели притеснений от ордынских баскаков. Начал эту политику дед князя Дмитрия Иван Калита. Прозвище от народа он имел явно не героическое. Но этот «мешок с деньгами» дал русским людям то, что ни с каким богатством не могло сравниться. При нем начался период покоя и тишины на Русской земле, который продолжился и при его наследниках. Это дало передышку, психологический комфорт населению княжества и способствовало появлению нового поколения людей – поколения победителей.

Н. И. Костомаров

Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей

Московские князья братья Даниловичи

У Александра Невского было четыре сына: старший, Василий, княжил в юности в Новгороде, а впоследствии в Костроме, где и умер. Димитрий и Андрей вели между собою кровавый спор за великое княжение; последний отличился тем, что дважды наводил на Русь татар, которые произвели в ней ужаснейшие опустошения (1282 и 1294 годы), отозвавшиеся на целые десятилетия. Четвертый сын Невского, Даниил, остался после отца ребенком. Ему в удел досталась Москва. Даниил был первый князь, поднявший значение этого города, бывшего до сих пор незначительным пригородом Владимира. Участвуя в междоусобиях своих братьев, Даниил хитростью взял в плен рязанского князя Константина, воспользовавшись изменою рязанских бояр, и держал его в неволе.

Это событие было первым проявлением тех приемов самоусиления, которыми так отличалась Москва, теперь только что возникавшая. Вместе с тем Даниил положил зачаток тому расширению владений, которое так последовательно вели все его преемники. Племянник Даниила Иван Дмитриевич переяславский, умирая бездетным, завещал ему Переяславль. Даниил тотчас захватил его и отстоял от посягательств брата своего Андрея. Даниил умер в 1303 году, приняв перед смертью схиму.

По летописным известиям он погребен был в деревянной церкви Св. Михаила, которая стояла на месте нынешнего Архангельского собора в Москве; а предание, записанное в его Житии, помещает его могилу в Данииловом монастыре, будто бы им основанном. Как бы то ни было, имя Даниила было в большом уважении у его потомков, как родоначальника дома московских князей.

Даниил оставил сыновей: Юрия, Ивана, Александра, Бориса и Афанасия. Из них Юрий и Иван по своей деятельности были важнейшими людьми в истории Руси в XIV веке. Они подняли значение Москвы и твердо поставили историческую задачу, которую предстояло постепенно разрешить их преемникам в последующие времена.

Великий князь Андрей Александрович умер в 1304 году. Звание великого князя, которое при новых условиях татарского господства сделалось гораздо важнее и знаменательнее, чем было прежде, зависело исключительно от воли хана, верховного повелителя и истинного государя русской земли. Собственно, никаких прав, принадлежащих в этом отношении тому или другому князю, той или другой княжеской ветви – не существовало. Князья могли считаться между собою старейшинством; но эти счеты уже и в прежние времена, до татар, перестали быть обязательными, так что действительное старейшинство признавалось несомненным только по отношению к возрасту.

В Орде эти счеты еще менее могли быть обязательными. Кто приходился по нраву властителю, того он, не стесняясь ничем, мог назначить великим князем. Но в Орде, как вообще в азиатских деспотических государствах, милость властителя и доступ к нему покупались угождением и задариваньем близких к царю вельмож; и русский князь, искавший в Орде какой бы то ни было ханской милости, а тем более первенствующего сана, должен был достигать своей цели, во-первых, обещанием большого выхода (дани) хану, а во-вторых, подарками и подкупом разных лиц, имевших при ханском дворе влияние.

Данилов монастырь в Москве

От этого выходило, что собственно звание великого князя было продажным. Его мог приобресть тот из князей, у кого в руках было более богатств и кто обладал умением употребить эти богатства кстати. Не переставая зависеть от произвола хана, звание великого князя могло, однако, утвердиться в одной княжеской линии и сделаться фактически наследственным. Нужно было только, чтобы овладевший этим званием умел скоплять в руках своих богатства, поддерживать постоянно дарами доброе расположение к себе влиятельных лиц в Орде и подготовить своему сыну приобретение этого звания после своей смерти.

Вместе с таким возвышением одной княжеской ветви неизбежно поднималась бы и получала в ряду русских земель первенство и та земля, где княжила эта более счастливая княжеская ветвь. Город Владимир почти потерял уже признаки первенства: князья, получавшие от хана старейшинство, не обязаны были пребывать во Владимире; они могли быть великими князьями и жить в прежних своих уделах. Теперь-то для Руси предстоял важный вопрос: в каком городе утвердится великокняжеское достоинство, переходя от одного князя к другому князю той же земли.

В будущем – этому городу предстояло великое значение. Орда, несмотря на все свое видимое могущество, уже пошатнулась, признаки разложения были ощутительны. Уже на берегах Черного моря возникла другая Орда, отложившаяся от Волжской, иначе Золотой, Орда Нагая, не хотевшая признавать власти волжских ханов. Это было началом дальнейших отложений и распадения монгольской монархии.

В самой Волжской Орде достоинство хана перестало переходить правильным путем и подвергалось насильственным переворотам. Хан Тудай-Менгу был умерщвлен своими племянниками, которые в свою очередь были умерщвлены их двоюродным братом Тохтою, сыном Менгу-Тимура. Эти события были уже предвестниками того, что впоследствии сделалось в Орде обычным делом. Пока еще Орда была сильна, власть великого князя могла утвердиться в одной княжеской ветви и в одной из русских земель, именно только при посредстве этой ордынской силы: но раз получивши в Руси твердость, великокняжеская власть не должна была уже потерять ее и тогда, когда Орда совершенно ослабнет, потому что в самой Руси должен был устроиться такой порядок, который получит значение обычая.