Золотые пауки (сборник) - Рекс Стаут

Поскольку «марли» тридцать второго калибра отнюдь не является раритетом, оказалось не столь уж невероятным совпадением, что таковой наличествовал и в нашем арсенале, и поэтому мы смогли снабдить Ковена реквизитом, необходимым ему для задуманного представления. Что же касается самого представления, наиболее благоразумным в данной ситуации представлялось занять выжидательную позицию, но какой смысл проявлять благоразумие, если затея изначально тебе не нравится.

Добравшись до нужного мне дома на Семьдесят шестой улице, восточнее Лексингтон-авеню, я отпустил такси. Фасад здания был обновлен в нашем столетии, в отличие от принадлежащего Ниро Вульфу старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице: тот до сих пор щеголяет парадным крыльцом в том же виде, в каком его в свое время и выстроили. Здесь же, чтобы войти в здание, нужно было спуститься по четырем ступенькам, а не подняться по семи, что я и проделал, предварительно обратив внимание на розовые ставни на окнах на всех четырех этажах и кадки с вечнозелеными растениями по бокам от входа.

Меня впустила горничная в униформе, курносая и с толстенным слоем помады: примерно такое количество сыра камамбер Вульф обычно наносит на вафли. Я уведомил ее, что у меня назначена встреча с мистером Ковеном. Она ответила, что хозяин пока не может меня принять, и, судя по всему, сочла свои обязанности выполненными, даже не удосужившись принять у меня шляпу и пальто. Я заметил:

– А в нашем старом особняке хозяйство ведется куда лучше, причем всего одним лишь человеком. Когда Фриц или я впускаем кого-то в дом, то принимаем у него пальто и шляпу.

– Как вас зовут? – спросила она тоном, выдававшим сомнение, что у меня вообще имеется какое-либо имя.

Откуда-то изнутри донесся громкий мужской голос:

– Это от Фурнари?

Сверху донесся громкий женский голос:

– Кора, это мое платье?

Я завопил в ответ:

– Это Арчи Гудвин, мистер Ковен ожидает меня в полдень! Уже две минуты первого!

Мой отчаянный вопль не остался без ответа. Женский голос, уже не столь громкий, предложил мне подняться. Горничная с разочарованным видом ретировалась. Я снял пальто и повесил его на спинку стула, сверху водрузил шляпу. Из двери в конце коридора вышел мужчина и направился ко мне, выговаривая на ходу:

– Опять шум. Черт побери, более шумного места не сыскать. Наверх, пожалуйста. – Он двинулся по лестнице. – Если договариваетесь о встрече с сэром Харри, всегда прибавляйте час.

Я последовал за ним. Лестница поднималась к просторному квадратному холлу с широкими арками, которые вели в комнаты справа и слева. Он свернул налево.

В целом свете наберется не так уж и много комнат, которые я не могу осмотреть одним беглым взглядом, но эта оказалась как раз одной из них. Два огромных телевизора; в углу клетка с обезьянкой; кресла всех размеров и расцветок; роскошные ковры; пышущий жаром камин, из-за чего температура в помещении была никак не ниже двадцати пяти, – я сдался и сосредоточился на обитательнице комнаты. Это было не только проще, но и приятнее. На мой вкус, ростом она не вышла, но в остальном была очень даже ничего: широкий гладкий лоб, серьезные серые глаза, румянец на щеках. Должно быть, у нее в роду были саламандры, поскольку даже в подобной парилке кожа женщины выглядела необычайно свежей и шелковистой.

– Дражайший Пит, – произнесла она, – хватит уже называть моего мужа сэром Харри, пора отвыкать от этой привычки.

Я пришел в восторг от такой экономии времени. Вместо обычного перечисления имен хозяйка одной фразой дала мне понять, что она Марсель, миссис Харри Ковен, а этот молодой человек – Пит Джордан, да вдобавок еще и передала ему сообщение.

Пит Джордан немедленно двинулся к ней с решительным видом – уж не знаю, намеревался он заключить ее в объятия или стукнуть, – однако в шаге от дамы остановился.

– Вы не понимаете. – Его баритон звучал несколько агрессивно. – Я говорю так специально, исходя из намеченного плана. Это единственный способ доказать, что я не какая-нибудь ничтожная вошь. Только ничтожество корпело бы здесь не разгибая спины, месяц за месяцем выдавая все это дерьмо, лишь бы заработать себе на пропитание. У меня кишка тонка бросить все и, оставшись без средств к существованию, заняться настоящим искусством. Именно поэтому я и называю вашего мужа сэром Харри, чтобы вас позлить. Потом я придумаю, как называть в глаза и его самого, чтобы он рассердился. А со временем дойду до критической точки и вычислю, как добиться того, чтобы Гетц рассвирипел, и уж тогда меня точно вышвырнут. Ну а после этого мне уже ничего не останется, как начать голодать и сделаться настоящим художником. Вот такой у меня план.

Он обернулся и злобно уставился на меня.

– Я тем вернее доведу дело до конца, если объявлю о своем начинании в присутствии свидетеля. Вы свидетель. Моя фамилия Джордан, Пит Джордан.

Злобно смотреть на меня бедняге Питу даже и пытаться не стоило, ибо сложение его к этому совершенно не располагало. Вряд ли он превышал ростом миссис Ковен, к тому же плечи у него были узкие, а бедра широкие. Напористый баритон и дерзкий взгляд, исходящие от человека подобного склада, никак не способствовали достижению желаемого эффекта. Хотя, возможно, тут все дело в недостатке практики.

– Меня вы уже точно рассердили, – ответила Марсель его спине приятным и тихим, но отнюдь не слабым голосом. – Пора бы уж повзрослеть! Ведете себя как капризный ребенок, хотя для ребенка уже староваты.

Он резко обернулся и огрызнулся:

– А вы для меня как мать!

Вот уж глупость так глупость. Марсель была старше его от силы года на три-четыре. Они оба были моложе меня.

Я заговорил:

– Прошу прощения, но я не профессиональный свидетель. Я пришел повидаться с мистером Ковеном по его просьбе. Я поищу его?

Тут у меня за спиной раздался тоненький писк:

– Доброе утро, миссис Ковен. Я не рано?

Пока она отвечала, я обернулся взглянуть на обладателя дисканта, как раз миновавшего арку. Этому человеку следовало бы поменяться голосом с Питом Джорданом. Его рост и осанка более соответствовали баритону, если даже не басу, а голову его, соразмерную телу, венчала грива седых, едва ли не до белизны, волос. Буквально все в нем кричало о внушительности и уверенности, да и манера держаться была соответствующая, но писк решительно портил общее впечатление. Присоединившись к нашей компании, вновь прибывший продолжил:

– Я услышал, что Пит привел мистера Гудвина, и поэтому решил…

Миссис Ковен и Пит заговорили в ответ одновременно, и не стоило даже пытаться разбирать их излияния, особенно когда обезьянка решила подключиться к общей беседе и принялась громко верещать. Вдобавок я уже чувствовал, как шею и лоб у меня заливает пот, ибо я вырядился в жилет и пиджак, в то время как на Пите и писклявом мужчине были только рубашки. Последовать их примеру я не мог, ибо тогда выставил бы напоказ кобуру. Вся эта компания, включая и обезьянку, по-прежнему не унималась, совершенно игнорируя меня. Правда, я все-таки сумел понять, что обладатель дисканта оказался вовсе не Адрианом Гетцем, как я поначалу предположил, но Байрэмом Гильдебрандом, напарником Пита по нудному вырисовыванию Ослепительного Дэна.

Беседа текла непринужденно, и все это выглядело очень мило и так по-домашнему, но я уже начинал шипеть, как раскаленная сковородка, а потому двинулся к дальней стене комнаты и распахнул окно. Немедленной реакции, каковой я ожидал, не последовало. Разочарованный сим обстоятельством, но получив облегчение от притока свежего воздуха, я наполнил им грудь и вытер носовым платком лоб и шею, после чего обернулся и увидел, что нашего полку прибыло. Через арку прошествовало розовощекое создание в норковой шубке, на каштановых волосах красовался лихо заломленный кусок темно-зеленой пробки или чего-то в этом роде. Никто, за исключением меня, не удосужился взглянуть на дамочку, которая меж тем прошла прямиком к камину, сбросила шубку на диван, продемонстрировав мудреный костюм из шотландки нескольких умеренных цветов, и глубоким грудным голосом, способным привлечь к себе внимание без излишней громкости, произнесла:

– Через час Рукалу умрет.

Все, кроме обезьянки, тут же пораженно умолкли. Миссис Ковен взглянула на животное, осмотрелась по сторонам, заметила открытое окно и требовательно вопросила:

– Кто это сделал?

– Я, – мужественно признался я.

Байрэм Гильдебранд прошествовал к окну, точно полководец перед войсками, и захлопнул его. Обезьянка прекратила верещать и начала кашлять.

– Видали? – отреагировал Пит Джордан. Его баритон утратил агрессию и теперь звучал уже даже, можно сказать, довольно. – Похоже, у нее уже начинается пневмония! А это идея! Вот что надо делать, чтобы вывести Гетца из себя.