Анжелика. Тулузская свадьба - Анна Голон

— Но шевалье, мы делаем подношения.

— Этого недостаточно. Мой дядя желает союза.

«Для ученика Великого инквизитора ему не хватает гибкости, — подумала Анжелика, — если только это не хорошо выученная и разыгранная сцена».

— То есть, — заключила она, — монсеньор полагает, что все богатство провинции должно находиться в руках Церкви?

— Церковь должна играть ведущую роль…

— Несомненно, во главе с монсеньором! Знаете, а вы прекрасно справились с проповедью! Меня больше не удивляет, что церковное красноречие станет вашим призванием. Передайте мои комплименты вашему дяде.

— Непременно, прекрасная дама. Ваша улыбка очаровательна, но мне кажется, что вы недостаточно благосклонны ко мне. Не забывайте, Церковь все еще остается самой влиятельной силой, особенно у нас в Лангедоке.

— Я вижу, вы — истинный ученик Церкви, несмотря на ваши кружева и банты.

— Богатство — убедительное средство. Мой дядя удачно распорядился деньгами, когда сделал ставку на меня. Я буду стараться изо всех сил услужить ему.

Анжелика резко закрыла веер. Ее больше не удивляло, почему архиепископ оказал такое доверие своему дородному племяннику. Несмотря на явное несходство характеров, их амбиции были одинаковыми.

В библиотеке царил полумрак, поскольку окна были прикрыты ставнями. Когда они вошли, кто-то шевельнулся и склонился в глубоком поклоне.

— Скажите на милость, что же вы здесь делаете, мэтр Клеман? — спросил граф удивленно. — Никто не может войти сюда без моего разрешения, и я не помню, чтобы давал вам ключ!

— Пусть мессир граф простит меня, я сам занимался уборкой библиотеки, не желая препоручать заботу об этих ценных книгах какому-нибудь неотесанному слуге.

Клеман Тоннель поспешно собрал тряпку, щетку, лесенку и тихо удалился, еще несколько раз поклонившись.

— Определенно, — вздохнул монах, — я предполагал, что увижу здесь очень странные вещи… но женщина в лаборатории, слуга в библиотеке, прикасающийся своими грязными руками к магическим фолиантам, кладезям научных знаний!.. Действительно, ваша репутация не преувеличена. Давайте посмотрим, что есть в вашей библиотеке.

Он узнал богато украшенные книги мэтров алхимии: «Принцип сохранения тела, или мумия» Парацельса[101], «Алхимию» Альберта Великого[102], «Герметику» Германа Курингуса[103], «Толкования 1572 года» Томаса Эраста[104] и, наконец, что принесло ему особое удовольствие, его собственное сочинение — «Превращение» Конана Беше.

Совсем успокоившись и вернув графу свое доверие, монах последовал за хозяином дома и остальными гостями из дворца во флигель, где находилась лаборатория.

По дороге в лабораторию гости увидели, как на крыше дымит вытяжная труба. Ее медный изгиб был похож на клюв птицы из Апокалипсиса. Когда гости подошли ближе, конструкция со скрежетом повернулась в их сторону и из ее черного клюва вырвался коптящий дым.

Монах отшатнулся.

— Это всего лишь флюгер для увеличения тяги печей с помощью ветра, — объяснил граф.

— У меня очень плохая тяга, когда ветрено.

— А здесь все наоборот, я использую давление ветра.

— И ветер вам служит?

— Совершенно верно. Точно так же, как и в случае с ветряными мельницами.

— В мельнице, мессир граф, ветер вращает мельничные жернова.

— А у меня печи не поворачиваются, но втягивают воздух.

— Вы не можете втянуть воздух, потому что он состоит из пустоты.

— Однако вы увидите, у меня прямо адская тяга.

Монах перекрестился три раза, прежде чем переступить порог вслед за Анжеликой и графом.

Мавр Куасси-Ба торжественно отсалютовал изогнутой саблей и снова вложил ее в ножны.

В глубине широкой залы горели две печи. Третья печь оставалась потухшей. Перед ними располагались странные приспособления, сделанные из кожи и железа, а также глиняные и медные трубы.

— Это мои кузнечные меха. Я использую их, когда мне нужен очень сильный огонь, например если необходимо расплавить медь, золото или серебро, — объяснил Жоффрей де Пейрак.

Расположенные одна над другой полки тянулись вдоль главного зала. Они были заставлены всевозможными горшочками, колбами с этикетками, исписанными кабалистическими знаками и цифрами.

— Здесь у меня запас различных средств: сера, медь, железо, олово, свинец, бура, трехсернистый мышьяк, реальгар, киноварь, ртуть, ляпис, или адский камень, медный и железный купорос. С этой стороны в стеклянных бутылях олеум, селитряный спирт, соляный спирт[105]. Выше вы увидите колбы и сосуды из стекла, железа, лакированной керамики и дальше реторты и перегонные аппараты. В маленьком зале лежат горные породы, содержащие невидимое золото, как эта мышьяковая руда, и породы, дающие при плавлении серебро. А вот роговое серебро из Мексики[106] я приобрел у одного испанского сеньора, вернувшегося из тех краев.

— Мессир граф, верно, хочет посмеяться над скудными знаниями монаха, утверждая, что это восковое вещество содержит серебро, так как я не вижу никаких признаков этого металла.

— Сейчас я вам покажу, — ответил граф.

Он выбрал большой кусок древесного угля из кучи около печей, затем из коробки на полке достал сальную свечу и зажег от пламени; железной палочкой выдолбил небольшую лунку в куске угля, положил туда маленький, с горошину, кусочек рогового серебра, который и вправду был полупрозрачного грязного серо-желтого цвета, еще добавил буру, наконец поднес к горящей свече изогнутую медную трубочку и, подув, ловко направил огонь на смешанные в лунке компоненты. Они плавились, вздувались, меняли цвет, потом стали появляться отдельные металлические шарики, граф подул сильнее — и шарики слились в один блестящий сгусток.

Потушив огонь, Жоффрей де Пейрак извлек из лунки на кончике ножа маленький блестящий слиток.

— Вот расплавленное серебро, которое я добыл на ваших глазах из этой странной породы.

— Вы так же легко превращаете металлы в золото?

— Я ничего не превращаю, а только извлекаю драгоценные металлы из руды, которая уже содержит их, но не в чистом виде.

Монаха его слова явно не убедили. Он откашлялся и осмотрелся по сторонам.

— Что это за трубы и конические емкости?

— Это система промыва, сделанная по китайским образцам, чтобы вымывать песок и таким образом добывать золото при помощи ртути.

Покачивая головой, монах с подозрением подошел к одной из печей — она гудела и была докрасна раскалена, — в ней на медленном огне стояло множество тиглей.