Друг моего отца - Елена Лабрус

так похожа на отца, – качнув головой, принялся он натягивать пальто. И звучала в его голосе такая знакомая мне тоска. Андрея не вернуть, но она – его плоть и кровь, для тех, кому он был дорог, Янка не просто напоминала о нём, он в ней словно оживал.

– Ты сказал, что Андрея предали, – подавил я порыв выскочить на улицу немедленно и прижать её к себе.

– А ты видел, как она жила?

– Нет, – я качнул головой. – Но слышал.

– А я видел, – он болезненно сморщился, бросил на стол деньги и остановил меня рукой. И я зауважал его ещё больше. – Даже на моё содержание и обучение в Австрии выделили баснословную сумму. Ты думаешь, своей дочери он позволил бы так прозябать?

– Не поверишь, я думал о том же самом, – встал и я. – Ты знаешь, кто её туда отправил? Кто сжёг дом?

– Я знаю, что у поджога в её квартире тот же почерк. Так же грубо имитирован несчастный случай. И так же менты не стали особо разбираться.

– Ты и отчёты криминалистов читал?

– Конечно, Арман. Они много лет хранятся у князя. И не просто так он меня туда отправлял. Хотя, я, конечно, скорее напросился сам. Ты видел письмо, что я отдал Яне?

– Да. И оно выглядит так, словно их предал я. Что Андрей зря доверился мне, кому же ещё?

– Естественно. Ведь всё досталось тебе. И ты нажал на курок.

– Но ты знаешь кто?

– Нет, но я догадываюсь. Прислушайся к себе, Арман, – намотал он на шею шарф. – Есть ли у тебя такие же друзья? Сможешь ли ты кого-нибудь попросить в себя выстрелить, и он так же безоговорочно ответит: да.

За грудиной стало тесно.

– Ты всё же считаешь, что я Зверя предал? Чем? Тем, что выстрелил? Или тем, что женился на его дочери? Теодор, не уходи от ответа! Скажи мне прямо, кого ты подозреваешь. Назови имя! – схватил я его за рукав.

– Ты видел, как она рисует? – посмотрел он на мою руку. И я её медленно, нехотя, но всё же её разжал.

– Да, она очень талантлива. Хочу показать своим спецам в «Галерее». И думаю, найти ей хорошего учителя.

– Отличная идея. Она бесспорно талантлива. В отца, – тяжело вздохнул он и, уже уходя, добавил: – Найди того, кто подбросил князю её альбом и найдёшь предателя. А имя я ей уже назвал.

– Чёртов бюргер! Ты же наверняка назвал ей моё имя? Да?! – заставил я его вернуться.

– Он сказал: «Я звал её Несмеяна. Никогда в жизни не видел такой неулыбчивой девочки», – подошёл Тео почти вплотную. – Я спросил: «А как её звали?» Тогда я думал, что его дочь умерла. И он ответил: «Однажды ты поймёшь, что для тех, кого любишь, нет прошедшего времени. А имя… имя – пустой звук. Для кого-то он Арман, для меня Чека, но я часто думаю: как его звала бы она». «Если бы я мог, то рассказал бы ей про него. И про себя», – выпалил я. Он улыбнулся: «Обещаешь?» И я, мелкий дурак, кивнул: «А можно, его имя я назову как ты? Чека».

– Ты и назвал? – оглушённый услышанным, едва прошептал я.

– Вот только, прости, не спросил, как она зовёт тебя, – он резко развернулся и ушёл.

Я выскочил следом за ним на улицу. Янка стояла у выхода из салона, а Бломберг словно испарился.

– Привет! – улыбнулся я, перейдя дорогу. Выдохнул, стараясь не выдать что творится у меня в душе. И принялся её с недоумением разглядывать. Всё те же стянутые в хвост волосы. Всё тот же скромный макияж. – Мне кажется, или надо потребовать назад свои деньги? Что они там делали с тобой полтора часа?

Но она улыбнулась загадочно, а потом наклонилась к моему уху:

– Любовь всей моей жизни, ты смотришь не туда.

Глава 40. Яна

Как же быстро пролетело время с того долгого дня. С той безумной ночи, когда я сделала тотальное бикини с тонкой «взлётной» полосой на лобке.

Я и представить не могла, что это так больно, но… так круто. Хотя мой любимый мужчина и уверял, что, когда женщину любишь – всё это фигня.

«Все эти короткие юбки, обтягивающие платья, обувь на каблуках – всё это однозначно фигня», – я усмехнулась, закрывая воду в душе.

И как он вдруг застывал как громом поражённый и нервно сглатывал – тоже.

И духи, что мне презентовала Дина Эбнер, честно признавшая своё поражение, совсем не сводили его с ума.

Кстати, о Дине. Подругами мы, конечно, не станем, но меня как-то отпустило, когда пришло осознание, что совсем не такая идеальная, как кажется, у них семья. Просто дружная и большая. И пусть я в такой не выросла, но ведь могу создать свою.

– Когда во всём разберусь, конечно, – накинула я халат очередной красивой и дорогой гостиницы и вышла.

И когда перестану думать: не ошиблась ли я.

Когда-нибудь…

Но сейчас меня словно поделили на две части.

И одна из них любила Армана со всем его прошлым, недостатками, грубостью и дурацкими привычками, глубоко и без остатка.

Любила, когда меня будила его рука. Скользила по спине, пояснице, ягодицам. Нежно сжимала одну. Шла снизу по согнутой ноге. Потом в обратную сторону по бедру. Ложилась на живот и подтягивала себе.

Любила, когда он входил в меня. Сзади или сверху. С напором или нежно. Двигался быстро и резко или медленно и осторожно. Когда это было так чувственно и страстно, что я забывала, что я – это я.

Когда он смотрел так, словно ничего не видел в жизни прекраснее.

И целовал так, что я хотела, чтобы это не заканчивалось никогда.

А другая моя половина… его тихо ненавидела. Как жертва – палача.

Другая моя половина только делала вид, что у нас всё хорошо. И прогоняла зудящие как комары мысли. Стараясь убежать от себя. Отмахнуться от того, что, глядя на его