Дорога без возврата - Марик Лернер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот за то, что не послушалась? — недоверчиво переспросила Лена.
- Ну не так буквально. Я Зверь, но я все-таки не зверь. Все зависит от поступка, но наказание будет обязательно. Тут главное чтобы не столько больно было, сколько обидно. Каждый должен знать свое место в семье и верить, что вне ее старший встанет на твою защиту.
— Ты иногда как баран, — сердито сказала Койот. — Что в этом сложного? Транслировать во всеуслышание можешь, а обратиться к одному — нет. Представь себе мое лицо, сосредоточься и направляй только в мою сторону. Представить можно даже не видя, но на первый раз берешь за руку для лучшего контакта. Я сказала сосредоточиться, а не корчить идиотскую рожу!
— В чем дело? — резко спросил я, обращаясь к своим приемным сыновьям. Они вошли и, стараясь не обратить на себя внимания, попытались скользнуть вдоль стены. Не особо утруждаясь я окрестил их Первым и Вторым, пообещав дать новые имена при совершении заслуживающего такого действия поступка. Девочка естественно стала Третьей.
Сейчас оба имели изрядно помятый вид, а у Первого под глазом наливался красивый фингал.
- Сюда!
Они подошли и встали на колени. Внимательно разглядев детей, я заметил непорядок.
- Где нож? Я тебя спрашиваю, Первый!
Нож у оборотня — это не детская игрушка. Его получают в 9 лет, как только входят в возраст подростка. 9 лет — это тот момент, когда начинаешь перекидываться. У одних это случается раньше, у других позже. Все зависит от физического состояния. Так что нож — знак определенного положения. Отсутствие ножа — серьезный косяк и признание подчиненного положения по отношению к любому сверстнику, и даже к младшему, если у того нож есть. Они дарятся главой семьи и несут на себе знаки принадлежности к семье, роду, племени. Второй как раз входил в возраст, когда я так неудачно заехал в их рощу и поэтому своего еще не получил.
— Кабан напал, — начал что-то он бормотать.
- Четко и ясно, что случилось.
Второй поднял голову и, уставившись мне в лицо, заявил:
- Кабан, сын Вздыбленного Коня, напал на нас. Он сказал, что мы теперь не из рода Волка, потому что ты не пойми кто и Первый не имеет права на нож. Мы дрались, но ему уже пятнадцать, и он отобрал нож. Он замолчал и продолжал смотреть с вызовом мне в лицо.
"А из этого будет толк", — довольно подумал я. "Настоящий волчонок"
- Ну, — спросил я уже вслух, — и почему мне не попытались сказать сразу?
Оба молчали. Впрочем, и так понятно, пока что я для них не пойми кто, да еще не слишком обращающий на них внимание.
— Приведите себя в порядок и ждите здесь, — сказал я вставая. — Может я и не лучший отец для вас, но уж какой есть. Подраться — это нормально и можно не рассказывать, но это не просто драка, это оскорбление всех нас. Ты что думал такое скрыть? А кто ты без ножа вообще? Сами придумайте себе наказание за глупость. Была бы нормальная дверь, обязательно бы хлопнул бы выходя, на прощание.
Я остановился у дерева Вздыбленного Коня и подозвал какого-то мелкого возившегося рядом.
- Хозяина знаешь?
- Конечно, — отозвался он.
- Позови.
Я терпеливо ждал десять минут и уже начал раздумывать, не стоит ли наплевать на традиции и отправиться самому, когда Конь появился. Это был стандартный экземпляр оборотня за два метра ростом и килограммов на двадцать тяжелее меня со сломанным очень давно носом и пудовыми кулаками. Небрежно ковыряясь в зубах, он уставился на меня и изрек:
- Что надо?
- Твой сын посмел отобрать у моего нож, подаренный после окончания детства. Это оскорбление для моей семьи. Так ведут себя псы, а не волки. У него нет понятия о правилах жизни Народа. Я пришел требовать извинений и виру.
Он аж подавился от негодования.
Вокруг стали собираться внимательно слушающие оборотни. Начиналось представление, а развлечений на равнинах кроме войны и воровства лошадей немного.
— Ты будешь учить меня традициям, — дико завопил Конь. — Что ты знаешь о них? Да кто ты такой? Чужак! Тебе вообще здесь не место!
Наверное, он думал что я, как принято, начну орать в ответ. А может, вообще не думал. Не похоже, что у него было много мозгов, я ведь пытался решить вопрос по-хорошему. Так что, не дожидаясь пока из открытого рта выльется еще что-нибудь, я пробил ему двойку в челюсть и солнечное сплетение. Конь сложился как перочинный ножик и упал.
— Нож можно забрать только у пленного или убитого, — спокойно сообщил я публике. — Пленному не положено, а убитому он не нужен. Ты объяснил это своему сыну? Нет? Ты не знаешь, в чем состоят обязанности отца и воина. Я с размаху пнул его ногой в живот и торопливо отодвинулся, когда Коня бурно вырвало. — Или ты объяснил, но у тебя такой дебильный сын? За его поступки придется ответить тебе. И я добавил еще раз.
— Если воин оскорбил другого воина, — все так же для окружающих продолжил цитировать я, — он обязан ответить за свой поступок. Хорошо иметь абсолютную память. При желании я мог бы сообщить и массу оговорок в данном правиле, выясняя, что такое оскорбление, но сейчас это не мое дело. Он нарвался и я вправе забить придурка если он не признает свою глубокую ошибку.
— Первое правило, — продолжил я нараспев, как учат детей, — за все нужно платить. Второе, — нагибаясь и вынимая из ножен на поясе Коня его клинок, — платить можно по-разному. Я воткнул лезвие в стену и, напрягшись, сломал нож.
- Третье, не желающий признать поражение, сам виноват в своем упрямстве. Умей оценить силы. Ты вставать собираешься? А признать, что виру теперь определит не паук, а я? Ну, как хочешь, — заявил я на его молчание, хоть и не был уверен, что он способен был сейчас хоть что-то понимать и, взяв за шиворот, начал поднимать для дальнейшей показательной экзекуции.
Из толпы в мою сторону кинулся молодой парень. Пришлось уронить Коня и резко отодвинуться, иначе непременно очередной нож распорол бы мне живот. Парень по инерции проскочил мимо, а я перехватил руку и ударил в колено сзади, так что он воткнулся носом в траву.
- А ты видимо Кабан, — обрадовано сказал я и резко дернул зафиксированную руку вверх. Кость отчетливо треснула и он потерял сознание.
— Вы видите, насколько отвратительно воспитание в этой семье? — патетически воскликнул я. — Двое воинов выясняют свои мелкие проблемы, а этот, — я наступил на левую руку и демонстративно начал давить пальцы, стараясь их переломать, — кидается с ножом без предупреждения. А я настолько мягкосердечен, что даже не убил его. Нагнулся и подобрал нож Кабана. Второй клинок вытащил у него из-за пояса. Проверил клеймо чтобы убедиться, что это нож Первого и выпрямившись ударил ногой по левому локтю, ломая и вторую руку.
Расталкивая оборотней, сквозь кольцо стоящих вокруг нас торопливо протиснулся паук.
- Что происходит? — спросил он.
- А, Белокрылый, — демонстративно называя его по имени «обрадовался» я. Благодаря Черепахе, исправно сообщающей мне подробности жизни в роще, я прекрасно знал, что он и есть наш главный здешний недоброжелатель. Скорее всего, он и подзуживал это семейство.
- Скажи, это так принято в этой роще, нападать на Суде Чести сзади, вмешиваясь в поединок, кидаться с ножом без предупреждения, отбирать нож, подаренный после детства, оскорблять чужую семью? Ты что-то плохо следишь за соблюдением традиций.
- Я разберусь, — пообещал он. — Но сейчас ты уйдешь.
- Нет. Мы разберемся здесь и сейчас. Я пришел к Вздыбленному Коню и хотел решить проблему спокойно. Теперь я хочу справедливости.
Отобравший нож, должен лишиться его. Да или нет?
- Я должен проверить, — выдавил он через силу.
- Напавший с ножом без предупреждения… Что говорит Закон?
- Он будет наказан.
- Я, — сообщаю с нажимом, — его уже наказал. Что говорит Закон? Он молчал. — Хорошо, проверь… Меня бы устроило признание его военной добычей.
За спиной кто-то громко заржал. Мы достаточно просидели в роще, чтобы знать, что третий по силе в роще Неистовый Конь со своим сыном очень многих достали до самых печенок. Во взглядах волков, окружающих нас, была явная радость от их унижения. Я не требовал смерти, но при желании мог устроить им жизнь хуже смерти, а при малейшей провинности безнаказно убить.
- А Вздыбленный Конь заплатит виру. Ты очень хорошо проверишь, сколько коней он мне должен, потому что если меня цена не устроит, я обращусь в Совет Пауков. Он назвал меня чужаком. Я повернулся и пошел к себе. Оборотни торопливо расступались, уступая дорогу.
— Ну, — спросил я, садясь по-турецки напротив своих сыновей, — что надумали? Они привели себя в порядок, почистив одежду, помывшись и причесавшись, и теперь послушно смотрели мне в подбородок. Койот сидела все в той же позе, как будто и не двигалась, но явно была в курсе происшедшего. Койот — это вам не Кашпировский. При желании она могла посмотреть глазами любого животного, но большинство из них близоруки и полагаются больше на нюх. Зато в небе все время висел ястреб.