Шагнуть в неизвестность - Юрий Иванович

Остановился. Шепотом подозвал Ивлаевых к себе и стал проверять их зрение:

— Что видите справа?

— Контур толстенного дерева, — прошелестел ответ. Да оно и понятно, даже в такой мгле некоторые могли что-либо рассмотреть. Хотя многие из группы в тринадцать человек вообще ничего не видели.

— Хорошо! А слева?

— Густая темень. Вроде как кустарник высотой метра полтора. За ним чуть белеющие стволы.

— Отлично! Это лесной клен, его тут полно. Значит, готовьте свои ножи и держитесь за мной. Начнем подкрадываться к цели. Главное, на сук сухой не наступите.

На удивление, воительницы двигались следом за ним словно привидения. Ну а остальные наемники уже давно получили навыки бесшумного хождения по лиственному лесу. И уже метров через пятьдесят Олкаф рассмотрел первого зроака. Тот расположился в нижней развилке веток на высоте метров трех и вращал головой во все стороны. Ни особым зрением, ни особым слухом людоеды не отличались, но это не значило, что можно было подойти и просто стащить часового вниз арканом.

Вскоре командир и второго зроака заметил: тот бессовестно дремал, упершись лбом в соседнее с первым постом дерево.

— Должен быть и третий, у них в тылу, — прошептал он девушкам, после того как в мельчайших подробностях описал местоположение двух обнаруженных им зроаков. — Но попробуйте вначале этих снять, а там дальше видно будет.

Все остальные остались на местах, а они вчетвером подались вперед. Девушки заметили цели, когда до них оставалось метров двенадцать, так что отдавать команду кидать ножи вслепую не пришлось. Что для барона Дроона показалось немыслимым результатом. В полной тишине сделали вперед еще по два шага, раздвинулись чуть в стороны, подняли руки.

Тому, что на дереве, ножи попали в глаза; тому, что сидел на земле, один нож вонзился в висок. Ни единого стона не раздалось.

Правда, Олкаф первым метнулся к дереву, собираясь ловить падающее тело, но зроак так и застрял на ветках, свесив голову вниз.

— Очень удобно, благодарствуем, — прошептали чуть ли не мысленно двойняшки, вынимая свои ножи из глазницу трупа.

Мария тоже вынула свой нож из мертвого тела, не забыв тщательно вытереть лезвие о чужую одежду.

— Первый, — злорадно прошептала она.

Опять командир выдвинулся вперед, перемещаясь зигзагами и высматривая третьего часового. Тот также оказался на дереве. Причем стоял таким образом, что, попади в него нож, часовой рухнул бы вниз обязательно. На этот раз воительницы действовали без подсказок и не спрашивая советов. Двойняшки лишь бросили другие ножи, более длинные и тяжелые, которые пришпилили мертвое тело к стволу дерева. Нож Марии торчал у зроака из глаза. Ветерану только и оставалось, что подхватить легонькую костяную пищалку, выпавшую из разжавшейся ладони людоеда.

Но после этого он не сдержался от своеобразной похвалы одновременно всем троим наемницам:

— Вы мне нравитесь! Ели останемся живы, буду к вам свататься!

Как ни странно, но путь к самому лагерю и после снятия часовых не стал открыт. Когда оставалось метров двадцать, разведчик заметил на верхушке дерева одного кречи и не сдержался от досады:

— Высоко! Не достанем!

— А что он там делает? — Мария могла рассмотреть только контур в переплетении веток.

— Спит, мерзкий урод.

— Ну и пусть себе спит. Пошли резать остальных зроаков, — предложила она так спокойно, словно предлагала поспешить на ужин. — Двоих с луками оставим здесь; если вдруг в лагере поднимется шум, пусть эту птичку сразу сбивают.

Ни спорить, ни рассуждать, ни восторгаться времени не было, поэтому барон Дроон отдал нужные распоряжения двум самым зрячим наемникам и вновь выдвинулся на острие атаки. Последние кусты преодолены, и вот она, вожделенная поляна с врагами.

По умолчанию считалось, что на других направлениях стоит еще три группы часовых. Значит, девять. Да второй кречи где-то спит на дереве, уже одиннадцать. А на поляне оказалось еще двадцать три людоеда. Все спали, кроме дво¬их, сидевших у самого большого костра, прикрыв спины щитами и держа в руках готовые лук и стрелу.

Слишком неожиданное преимущество врага в количестве. Но три воительницы и малейшего сомнения в своих действиях не допустили. Жестами оговорили первые цели для каждого, и все восемь наемников за их плечами наложили стрелы на тетиву своих луков. А потом уже отлично видимые при свете костров Ивлаевы стали бросать свои ножи. И эти моменты навсегда запечатлелись в памяти однополчан.

Три броска одновременно — и девушки встали из-за кустов во весь рост. Часовые умерли, не издав ни звука. Следующие броски проходили с единым шагом всех атакующих наемников на лагерь зроаков. При третьем ножевом залпе один из людоедов захрипел, несмотря на нож в глазнице. Его соседи пошевелились, но тоже оказались успокоены четвертой тройкой ножей. Затем пятый бросок — и пятнадцать трупов на поляне. Ножи кончились. В ход пошли стрелы. Но тут уже вопли раздались на весь лес: сразу убивать врагов не получилось, даже с нескольких попаданий, хотя и на ноги успели вскочить всего лишь три людоеда.

В тылах раздался звук падающего тела, и на поляну выскочили лучники, сбившие кречей:

— Готов!

Шум короткой схватки раздался справа, с направления атаки Апаши и ее группы. Успел оттуда донестись и пронзительный свист. Потом еще с трех сторон послышались свистки запоздалой тревоги. То есть часовых по периметру лагеря оказалось несколько больше. А вскоре и они стали выбегать на поляну, пытаясь помочь своим подельникам и совсем не ожидая увидеть их всех мертвыми. Некоторые бросались сразу обратно в лес, но там их в спину настигали несущиеся от костров стрелы. Вначале одна пара, а потом сразу трое зроаков выскочили из леса с мечами в руках и сошлись в сватке с командиром и тройкой воительниц. Пали они быстро. Причем на свой счет невероятно прославленный мечник Дроон сумел записать только одного.

Но еще больше недовольной осталась Мария, в азарте боя прикрикнувшая на одну из двойняшек:

— Ну и зачем ты его убила?! Он ведь на меня бежал!

Та виновато пожала плечами и попыталась оправдаться:

— Зато это мой седьмой.

— А мой был бы девятый! У-у-у!

Как раз к концу этого диалога на поляну ворвались наемники во главе с Апашей Грозовой. Глаза у той были круглые от желания кого-то убивать, топтать и рвать руками, и, пожалуй, только Олкаф и умел остановить подругу грубым, но действенным окриком:

— Ну и куда ты мчишься, словно корова за быком?! Все, бой окончен! Труби!

Последний приказ уже относился к горнисту, который на весь лес стал трубить условную мелодию, означающую «Прочесывание общей цепью к центру леса!», потом тоже условно дал сигнал, что два зроака и один кречи сбежали, следует смотреть тщательно. Всю эту гамму звуков он повторял многократно в течение получаса, так что поговорить и обсудить детали боя спокойным тоном наемники между собой не могли. Да и командир им не дал особо расслабляться, заставив выводить из глубокого распадка лошадей, затем тщательно обыскать окрестности поляны и стащить к кострам все вражеские трупы. Заодно и еще десяток костров разложить по краям поляны.

А когда пересчитали седла вокруг костров, то поняли, что по лесу бегают не два, а сразу четыре людоеда. Горнист заиграл новую мелодию. Через четверть часа прибыли и товарищи, оставленные сторожить коней. Они просто продолжили движение по тропе на призыв горна, ведя за собой животных, но по пути лоб в лоб столкнулись с несущимся в панике зроаком. Так что после этого по лесу искали только троих. Понятное дело, что подстрелить мерзкого кречи никто и не надеялся, хотя вверх поглядывали частенько. Но больше всего все смотрели только на трио Ивлаевых, которые при еще более ярком свете от разгоревшихся костров выглядели словно мечущиеся средь деревьев молнии. К тому времени двойняшки уже сбегали к дереву с пришпиленным часовым, вынули свои ножи, и теперь все три воительницы находились возле своих лошадок и тщательно чистили побывавшее в бою оружие. Их показательное нежелание участвовать в обыске и раздевании трупов тоже лишний раз доказывало их высокое происхождение, потому как не пристало родовитым дворянам заниматься грязными делами. Тем более когда и так желающих хватает.

По условиям контрактов, любой наемник получал от империи не просто жалованье, но и премиальные за голову каждого убитого зроака или кречи. Причем одна треть шла в кассу полка, а остальная часть премии доставалась лично отличившемуся воину. При спорной ситуации премия делилась на все подразделение, участвовавшее в бою. То же самое делалось и с трофеями, если таковые удалось снять с врага, и добытым верховым животным. Но порой проходили месяцы, а то и годы, пока новичку лично удавалось уничтожить хотя бы одного зроака или кречи. Все-таки боевое дежурство на границе — это не война. И только после убийства врага молодого сослуживца начинали считать прошедшим первую ступень посвящения. Так что нынешние зеленые новобранцы в одночасье, в первую же ночь пребывания полка на границе становились почетными, прославленными ветеранами.