Край Ветров: некроманс - Диэр Кусуриури

— А если стая как раз в полете? — уточнил Ромка.

— Голубь может созвать нужных ему особей… Это не слишком быстро, зато — по мнению гильдии, — очень практично, — Эль-Марко пожал плечами. — Я сам не в восторге от такого. Я бы живую природу не трогал так глобально. Смею надеяться, что чтецы и целители прошлого так все рассчитали, что экологии это особо не повредило и не вредит. Короче говоря, чтобы отправить запрос, мне нужно поехать в специализированную голубятню.

— Мы с тобой поедем, — сказал я. — Во-первых, других идей у меня нет, а во-вторых, я бы сейчас не хотел рисковать и оставаться один. Ну, Ром, с тобой, конечно же… Просто, я не уверен, что смогу сам одолеть тварь типа той, что мы… встретили… вчера. Проклятье, мне кажется, это было неделю назад!

— Да без проблем, — Эль-Марко пожал плечами. — Голубятня — на маяке. Если поспешим, будем у меня в полдень, быстро пообедаем, а там сядем на моего стального коня и за час доберемся до маяка.

— Втроем, что ли? — удивился Ромка.

Эль-Марко хмыкнул:

— Ну, Мйару можно зажать струну и пустить бегом, но я не уверен, что…

— У тебя там, по соседству, прокат мопедов есть, я видел, — напомнил я, отнюдь не обрадованный перспективой легонькой пробежки в пятьдесят километров. — Так что, разберемся, если что.

Человеколюбие Камориль иссякало сразу же, как он выходил из поезда. Но от мизантропии он, тем не менее, не страдал. Он вообще не страдал от сильных чувств, коих ощущал в себе недостаток, а потому наслаждался ими. Кроме, разве что, нелюбви к своей семье.

— Я не собирался тебя как-то радовать или разочаровывать, — произнес он бесстрастно. — Но раз уж ты… прислала за мной свое мясцо… хотя я говорил тебе не единожды, чтобы ты прекратила все это. Но ты все равно пытаешься. И теперь ты захотела убить меня! Да, я пришел, Эррата, теперь уже я не мог не придти.

— Все верно, — с улыбкой ответила молодая женщина пышных форм, возлежащая на синей софе. — Так и есть, Йер. Ты пришел. Именно это мне и было нужно. Ты иначе бы не пришел.

Камориль брезгливо поморщился. Он все еще стоял в дверях, придерживая рукой синюю занавесь, и теперь молча рассматривал, во что превратилась гостиная в «чутких» руках Эрраты.

Наконец он решил, что сесть на стул возле запыленного рояля более-менее можно. В конце концов, обивка его на вид чиста, пятен крови, вроде бы, нет. Уже хорошо. Опустившись на синий бархат, он вздохнул:

— Проклятье, Эррата, что ты творишь, сумасшедшая? Как ты можешь тут жить? Что ты делаешь вообще?

Эррата, потянувшись, села на софе. С нее соскользнули полупрозрачные черно-красные кружева, прикрывавшие до этого ее прелести, и исправлять это обстоятельство она никак не собиралась. Она улыбнулась Камориль, проведя рукой по левой груди и вниз, по плоскому бледному животу, до пупка.

— Как же это мерзко, — произнес Тар-Йер. — Как можно было до такого докатиться, Эррата!..

Она встала с софы и сделала два шага вперед так, чтобы встать в узкой полоске света, пробивающейся из-за не плотно задернутых штор. Свет рельефно выделил ее неестественно худую талию, покатые бедра и большие, тугие груди, блеснул на носках ее высоких лаковых сапог.

— А что тебе не нравится, Камориль? — спросила она нежным, почти детским голосом.

Камориль закрыл лицо рукой. Ладно, гостиная. Ладно, эта несусветная вонь. Да, некроманты работают с неживым, мертвым и с пограничными состояниями между жизнью и смертью. Да, у каждой профессии есть издержки. Но есть же и какие-то границы у всего. Есть же этика, в конце концов, есть эстетика.

Был бы тут Мйар, его бы точно стошнило, причем, сразу же. С его-то чутким носом.

Камориль отнял руку от лица, чтобы обнаружить Эррату прямо напротив себя, нерешительно теребящую наманикюренными пальцами последнее, что спасало ее от полной наготы — латексную юбку-ленту-пояс. Он отвернулся от нее. Бесстрастно оглядел гостиную еще раз, подсчитывая количество мертвецов. Итак, двое под софой, самые свежие, не стабилизированы ни разу, но еще не протухли. Выпороты посмертно. Трое в прозрачных аквариумах, лирически плавают в формальдегиде. Пять-шесть свалено бесформенной кучей в углу, но они высушены напрочь. Так что же это так воняет?.. А вот, видимо, и источник «благоухания» — сшитые боками безголовые тела мальчиков, нанизанные на железные пруты. Эррата не потрудилась кинуть на них консервацию разложения, и в прошлом прекрасные тела представляли собой по меньшей мере — отвратительное зрелище, по большей — мерзкий перевод материала.

Эррата глянула в ту сторону, куда смотрел Камориль.

— А, это… — она поджала пухлые губы. — Я, знаешь, все пытаюсь понять… какова связь между братьями… Какова она на самом деле. Или какой может быть.

— Ты живешь здесь? — еще раз спросил Камориль.

— Нет, хороший мой, я здесь только последние несколько дней, до этого я редко навещала наш дом, только для проведения экспериментов.

— Тупая ты курица, — тихо проговорил Камориль. — Ты бездарность, Эррата. Как же ты мне отвратительна.

Она рухнула перед ним на колени, схватилась за лодыжку и прижалась к ней, дрожа.

Камориль опустил взгляд на заплетенные в десятки спутанных косиц волосы Эрраты. Они были выкрашены в зеленый, синий, фиолетовый и платиновый цвета. Камориль взял ее за волосы и заставил посмотреть себе в глаза. Она смотрела на него с улыбкой, смотрела темными страшными глазами, ежевично-фиолетоватыми, и разрез их был знаком и привычен до боли, до ужаса, до отвращения.

— Чего ты хочешь, заблудшее ты дитя?.. Чего ты хочешь от меня? — спросил Камориль все так же тихо.

— Я хочу быть вместе с тобой, — Эррата отпустила его лодыжку, положив ладони ему на колени. Подалась вперед. — Ты нужен мне, Йер, я без тебя схожу с ума. Я хочу быть снова с тобой.

Всей его относительной безнравственности не хватало, чтобы принять ее, как есть. Впрочем, Камориль и не хотел ее принимать, хотя бы потому, что не мог.

Эррата скользнула руками по его бедрам:

— Камориль, ты ведь тоже хочешь быть со мной. Ты хочешь меня. Давай станем одним. Давай снова станем одним целым.

Камориль нахмурил брови, сжал губы и резко встал, отбросив от себя Эррату. Он едва сдерживался, чтобы не взорваться. Стал ходить по комнате. Остановился, обернулся к девушке. Она лежала на полу, бесстыдно расставив ноги, и руки ее скользили по ее же бедрам, животу и обнаженным грудям.

— Что ты сделал со мной, — произнес Камориль. — Чем я так не нравлюсь тебе, Эррата?

Девушка села.

— Я люблю тебя, Камориль, — сказала она. — Больше, чем кто-либо еще. Больше, чем кто-либо когда-либо будет любить тебя.