Азарт среднего возраста - Анна Берсенева

«Это после медведя, – смятенно мелькнуло в голове. – Это после медведя со мной такое стало! Это… нельзя!.. Надо…»

Глава 2

Что – надо, Варя додумать не успела.

Лестница перестала скрипеть, дверь светелки открылась.

– Ну, здравствуй, дорогая супруга, – сказал Олег. – Это, значит, и есть твое убежище?

Варя почувствовала, как всю ее заполняет вязкая, физически ощутимая тоска. От этого ей даже как-то полегче стало: все-таки тоска – не страх.

– Здравствуй, – вздохнула она. – Зачем ты приехал?

Муж неторопливо прошел через всю комнату, сел в плетеное кресло-качалку у окна, качнулся. Кресло жалобно скрипнуло.

– Не зачем, а почему, – сказал он. – Потому что считаю нужным выяснить наши отношения. А ты не считаешь?

– Мы уже все выяснили, – пожала плечами Варя. – Год назад. Что тебе еще непонятно?

В ее бывшем муже была та тяжеловесность, которая воспринимается большинством людей как основательность и надежность. Когда Варя выходила за него замуж, она воспринимала ее точно так же. И только потом поняла, что надежный вид ее мужа – это лишь физическая характеристика его внешности, не более.

Когда она от него ушла, не было ни одного знакомого, ее ли, их ли общего, который понял бы этот поступок.

«Да ведь за Олегом как за каменной стеной», – говорили все они до единого.

Может, это было и так, хотя после двух лет супружеской жизни Варя не была в этом уверена. Но каково жить с каменной стеной, об этом почему-то никто не думал.

– Что было год назад, мне понятно, – усмехнулся Олег. – Мне вообще понятны все твои мотивы. Зря ты считаешь себя особо утонченной личностью.

– Я не считаю.

– Считаешь, считаешь. Со стороны виднее. Особенно мне. Ну, неважно, что было год назад. Что теперь – вот что меня интересует.

– Теперь то же самое. За год со мной не произошло ничего разительного.

Варя смотрела на него и не понимала: как она могла выйти за него замуж? Что это было, зачем? Хотя теперь, после той встречи с медведем, она начала понимать, что это было…

Одиночество – страшная вещь. Не в высоком метафизическом смысле, а просто: страшно становится от того, что никто не поможет тебе в тяжелую минуту. То есть, конечно, в чем-то небольшом, повседневном помогут – подадут руку, если поскользнешься на улице, откроют перед тобой дверь подъезда, если у тебя тяжелые сумки. Но по настоящему, по серьезному, требующему напряжения всех сил счету… Помощи от посторонних людей ожидать не приходится.

Да, в Варзуге это было иначе. Там просто не было посторонних среди людей, которые жили в селе у лесной реки. Их и было-то всего триста человек в этом селе, какая уж тут сторонность! Но из Варзуги Варя давно уехала и в Москве поняла другое. Это было жесткое, но честное понимание. Москва тем и была хороша, что в ней можно было понять про жизнь окончательные вещи. Только тяжело было их понимать.

Так что нетрудно вообще-то было догадаться, почему она вышла замуж три года назад. В Олеге было все, чтобы он мог стать для нее непосторонним человеком. И убедиться, что это всего лишь обман зрения, можно было только на собственном опыте.

Теперь такой опыт у Вари был. Как передать его Олегу, она не знала.

– Сформулируй, пожалуйста, точнее. – Он качнулся еще раз. Кресло скрипнуло снова, на этот раз уже не жалобно, а раздраженно. – Художественной натурой ты тоже считаешь себя напрасно. То, что ты принимаешь за особый взгляд на мир, на самом деле всего лишь неумение связно изъясняться.

Как много она отдала бы сейчас за то, чтобы он немедленно исчез из комнаты! И, главное, из ее жизни.

– Я ошиблась, когда выходила за тебя замуж, – изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, сказала она. – Это было… просто от наивности.

– Разреши тебе напомнить: когда ты выходила за меня замуж, тебе было тридцать лет. Не поздновато ли для наивности?

– Поздновато, – согласилась Варя.

– А я тебе назову настоящую причину. Ты придаешь чрезмерное значение тем своим занятиям, которые самонадеянно считаешь искусством.

– Хватит, Олег! – Варя наконец не выдержала. – Самонадеянная я или нет, но это моя жизнь. Моя! И я ни перед кем не обязана за нее оправдываться.

Муж усмехнулся, обвел ее оценивающим взглядом.

– Тебе идут эмоции, – сказал он. – Даже внешне меняешься – румянец этот… – дернулся кадык на его широкой шее. Варю тоже передернуло. – Когда ты нервничаешь, то перестаешь быть похожа на северную рыбу, – добавил он.

Все время их супружеской жизни он любил говорить ей такие вещи. Не любил даже, а, наверное, просто считал нужным это делать. В армии, Варя слышала, про такое говорят: «Чтоб служба медом не казалась».

Жизнь с ним и так не казалась ей медом. Но иногда она бывала счастлива – не от жизни с ним, а совсем от других событий, которые совпадали по времени с ее замужней жизнью. Наверное, он это чувствовал, и это выводило его из себя, тогда он и говорил ей что-нибудь вроде:

– На тебя скучно смотреть. Ты благополучна, как ходячее одеяло.

И ей становилось стыдно. Потому что если уж Олег, простой, как он говорил, советский бизнесмен, чувствует в ней то, что Маяковский называл «позорным благоразумьем», то откуда же в этом благоразумье, в этом душном ее благополучии возьмется трепет, которым только и живет человеческая душа? Без этого трепета, Варя знала, не бывает тех простых и странных вещей, которые она пытается делать, занимаясь фарфором, и которые почему-то раздражают ее мужа.

Теперь он смотрел на нее с усмешкой, и уголок его рта едва заметно вздрагивал, как будто он волновался. Хотя Олег не волновался ни от чего, связанного с женой. Разве что от того удара по самолюбию, который она нанесла ему, когда от него ушла.

– Уходи. – Варя захлопнула дверцу шкафа – нечего ему созерцать ее белье! – подошла к двери и распахнула ее. – Убирайся немедленно!

Олег и не подумал убираться – он по-прежнему покачивался в кресле и смотрел прямо Варе в глаза своим тяжелым взглядом. Когда-то этот взгляд внушил ей даже большие иллюзии на счет этого мужчины, чем его основательная внешность. Тогда, встречая этот взгляд, она думала, что Олег знает о жизни что-то главное, чего самой ей знать не дано.

И как он только нашел ее здесь, в этом доме? Она ведь так следила за тем, чтобы не нашел! Когда три месяца назад ей показалось, что это возможно, она тут же бросила все, взяла отпуск и уехала от греха подальше в Варзугу. И жила там целую неделю в доме у Тимофея Авдеевича и его жены Матрены Афанасьевны, такой же статной в поздние, как в молодые свои годы. Может, она и дольше пожила бы, если бы не повстречалась в лесу с медведем. И вот пожалуйста… Не супруг, так зверь лесной, одно другого не легче!