Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Д. Лихарев

Бернгард Бюлов, второй человек в Германии по занимаемому посту, узнал о злополучном письме от …английского посла Лэссэлса, которого он вызвал к себе, чтобы справиться о достоверности дошедших до него слухов! Когда Лэссэлс разъяснил канцлеру суть происходящего, говорят, Бюлов рухнул в кресло как подкошенный. Лэссэлс даже испугался, как бы канцлер не отдал богу душу. Затем Бюлов слабым голосом попросил британского посла снабдить его копией письма, чтобы быть во всеоружии и попытаться хоть что-то исправить51.

Положение усугубилось тем, что недалекий лорд Туидмаут, получив письмо от коронованной особы, почувствовал себя очень польщенным и склонен был рассматривать послание кайзера как комплимент собственной персоне52. Морской министр принялся «на каждом углу» рассказывать о полученном им письме и даже накропал ответ Вильгельму II довольно льстивого характера. Туидмаут благодарил кайзера за письмо и даже опустился до заверений, что морские программы Великобритании ни в коем случае не направлены против Германии. Морской министр также выразил нечто вроде сожаления по поводу того, что британская пресса практически недоступна для официального контроля 53. В результате активной саморекламы Туидмаута все усилия кабинета министров замять скандал потерпели крах. О переписке кайзера с английским морским министром «разнюхал», уже неоднократно нами упомянутый, полковник Чарльз Репингтон. Репингтон был военным корреспондентом «Таймс», и с его легкой руки скандальные письма стали достоянием гласности 51.

Выходка кайзера вызвала крайнее раздражение Эдуарда VII, который имел весьма нелицеприятные беседы с Туидмаутом, Эшером и даже Фишером, который, казалось, был совершенно не при чем. Наследник престола спросил у Эшера: «Что бы вы сказали, если бы король написал письмо вроде этого фон Тирпицу?» 55. Эдуард VII отправил короткое послание кайзеру, сообщив ему в довольно резком тоне: «Ваше письмо моему морскому министру является «новым подходом», и теперь я не вижу, как можно предотвратить призывы нашей прессы привлечь внимание к строительству военных кораблей в Германии, за которыми последует увеличение нашего флота» 56. А неделю спустя Франк Лэссэлс вручил Бюлову меморандум, начинавшийся словами: «Правительство его величества никогда не претендовало на право критиковать действия германского или какого-либо другого правительства, связанные с их морскими или военными нуждами» 57.

Дипломатический скандал выставил в самом дурацком свете трех человек: Эшера, Туидмаута и кайзера. Наибольшую пользу из него, без сомнения, извлек Фишер, который в то время начал кампанию за увеличение военно-морского бюджета. Можно с уверенностью сказать, что никто не получил такого удовольствия от этой дипломатической «заварухи», как первый морской лорд. Эшеру, в конечном счете, удалось выкрутиться без особых издержек. Зато Туидмауту пришлось заплатить сполна — он распрощался с креслом морского министра.

Несмотря на то, что формально Туидмаут был «шефом» Фишера, фактически все вопросы решал первый морской лорд.

Влияние адмирала в высших политических кругах возросло настолько, что его попросили рекомендовать преемника. Фишер остановил свой выбор на молодом Уинстоне Черчилле, полагая, что этот энергичный политик сможет стать сильной поддержкой для проведения в жизнь его планов. Первый морской лорд дал понять Асквиту, что ему хотелось бы, чтобы дяде наследовал племянник (Туидмаут доводился Черчиллю дядей). Премьер действительно предложил Черчиллю портфель морского министра, но последний отклонил это предложение. Восходящая звезда британского политического небосклона сочла министерство торговли более подходящей сферой деятельности. В результате морским министром стал Реджинальд Маккенна, Фишера успокоили, что Эдуард VII взял с Маккенны клятву сохранить за старым адмиралом пост первого морского лорда и полную свободу действий. Впрочем, опасения Фишера оказались напрасны: очень скоро ему удалось «обратить в свою веру» и Реджинальда Маккенну 58.

Другой важной дипломатической акцией, в которой довелось принимать участие Фишеру, было ревельское свидание Эдуарда VII и Николая II в июне 1908 г. В этой поездке Эдуарда было много необычного. Впервые за всю историю английский монарх отправлялся в Россию. Правда, Эдуарду VII не довелось ступить на русскую землю — он побывал только в российских территориальных водах, поскольку свидание проходило на яхте. Тем не менее, факт сам по себе примечательный. Несмотря на то, что поездка была представлена как сугубо развлекательный вояж, дружеская встреча представителей двух царствующих домов, было очевидно, что официальная версия «шита белыми нитками». Никогда еще королевская яхта «Виктория и Альберт» не имела на борту столько «политических орудий», как в то плавание 59.

Только присутствие королевы Александры несколько сглаживало впечатление официальности предстоящего визита. «Для дела» на королевской яхте находились Чарльз Гардинг, считавшийся в Форин Оффис специалистом по России, генерал Джон Френч и первый морской лорд Джон Фишер.

Информация о ревельской встрече и в особенности о той роли, ли, которую в ней сыграл Фишер, довольно скудна. Имеется официальный отчет Гардинга о поездке. Его тест приводится в первом томе мемуаров Эдварда Грея, но не полностью и ошибочно датирован 12 июля 1908 г. 60. В оригинале он помечен 12 июня. Позднее отчет Гардинга без купюр был опубликован в 5-м томе «Британских документов о происхождении войны, 1898–1914» 61. Однако в отчете Гардинга Фишер упоминается лишь вскользь; в плане дополнительной информации гораздо интереснее мемуары и переписка самого адмирала.

Несмотря на ветреную погоду и волнение, королевская яхта благополучно пересекла Северное море и 7 июня прибыла в Киль, где августейшая чета была встречена принцем Генрихом Прусским с супругой. Новенькие германские броненосцы, вытянувшиеся в кильватерную колонну на рейде Киля, навели участников плавания на серьезные размышления. Англичане также имели возможность убедиться, что работы по углублению Кильского канала уже начались, и что по прошествии некоторого времени он будет готов пропускать германские дредноуты. Речи Генриха Прусского, пересыпанные заверениями в прочности англо-германской дружбы, звучали на фоне таких пейзажей не очень убедительно. Эволюции, безупречно выполняемые флотилиями германских миноносцев, вызвали восхищение английских морских офицеров, находившихся на борту королевской яхты 62.

Пробыв один день в Киле, «Виктория и Альберт» отправилась в дальнейшее плавание в сопровождении крейсеров «Минотавр» и «Ахилес». Переход через Балтийское море прошел без приключений, и 9 июня королевская яхта бросила якорь на рейде Ревеля (Таллинна). Там ее уже ожидали две императорских яхты и крейсер «Алмаз» — участник Цусимского сражения.

Из всех официальных лиц с русской стороны наибольшее впечатление на Фишера произвел Петр Аркадьевич Столыпин. Адмирал охарактеризовал его как «самого великого, самого смелого и в высшей степени самостоятельного премьер-министра, какого Россия когда-либо имела». Фишеру также понравилось, что российский премьер «бегло говорил по-английски и был настроен явно про-британски» 63. Столыпин имел продолжительную беседу с первым морским лордом, в ходе которой были затронуты вопросы военной стратегии на случай конфликта с Германией. Столыпин высказал опасения относительно уязвимого положения Санкт-Петербурга в случае войны и неоднократно возвращался к мысли о целесообразности перенесения столицы в Москву. Российский премьер поделился с британским адмиралом своими тревогами относительно западной границы России. По словам Фишера, «главной и единственной заботой всей его жизни было сделать эту границу непреодолимой для Германии, в смысле людских резервов, вооружений и стратегических укреплений. Но ему не хватило жизни, чтобы осуществить свой план»64. Столыпин дал пенять, что Англия, обладая морской мощью в 5 раз превосходящей германскую, могла бы оказать огромную помощь своим союзникам, предотвратив превращение Балтийского моря в «германское озеро» (Первая мировая война продемонстрировала, что сила английской морской мощи оказалась для этого недостаточной). Из беседы со Столыпиным Фишер вынес впечатление, что российский премьер не очень верит в помощь со стороны Англии в случае войны России и Франции против Германии. «Увы! Он помнил, как мы обманули Данию, когда немцы захватили Киль и Шлезвиг-Гольштейн!» 65.

Спустя два месяца после переговоров в Ревеле, Фишеру довелось еще раз встретиться со Столыпиным на курорте в Богемии. «…Столыпин спросил меня: «Что вы полагаете нам нужно прежде всего?» Он думал, что я отвечу, столько-то линейных кораблей, столько-то крейсеров и т. д. и т. д. Но вместо этого я сказал: «На вашей западной границе недостаточно войск и ваши склады пусты. Наполните их, и тогда поговорим о флотах!» Столыпин хмуро посмотрел на меня и ничего не сказал» 66.