И пришел сгрозой военной... - Константин Калбанов

— На Забайкальской железной дороге. Еще в шестидесятые, когда отношения с Китаем все еще были ой как далеки от дружеских, на границе появились бронепоезда, внушительное скажу тебе зрелище.

— Да они устарели как оружие даже во Вторую Мировую.

— Ну, с охраной железнодорожных узлов и сопровождением эшелонов они вполне себе справлялись. Или ты думаешь их собирались использовать, чтобы давить китайскую пехоту? Так что несколько штук, вооруженных вполне себе современным оружием имелись.

— Слушай, и где только тебя не носило, пока ты служил во имя чистого и светлого.

— Это точно.

— Вот только шестидесятые… Тебя же еще не было.

— А ты не лыбься. Если хочешь знать, там есть целые полустанки, на запасных путях которых и по сей день, ну пока мы там были, стоят десятки паровозов на консервации. А что, им никакой топливный кризис не помеха, угля в Сибири и на Дальнем Востоке завались, так что могут еще и сгодиться. Вот и бронепоезда имеются.

— Ну это-то по большому счету не бронепоезд, а подвижная батарея.

— Понятно. А я признаться когда ты рассказывал о нем представлял себе нечто иное.

— Семен, ты ведь не фантазер. Ну в какую башню можно затолкать такое орудие на железнодорожной платформе?

— Тоже верно, — задумчиво проговорил Гаврилов внимательно осматривая бронепоезд.

Он конечно отличался от того, что ему представлялось, но впечатление производил. Четыре платформы со сто двадцати миллиметровыми морскими орудиями, сейчас повернутыми по оси состава, со стальными бортами не выше метра. Между орудийными четырехосными платформами уютно устроились небольшие стальные вагончики на духосных, с башенками в виде усеченной пирамидки. Судя по конструкции передвигаться внутри них можно было только согнувшись в три погибели, ну это если Семену, но и остальным не больно-то получится расправить плечи, потому как высота помещений получалась метра полтора, ну может чуть больше. Понятно, чем приземистей конструкция, тем сложнее в нее попасть. В середине стоял паровоз, о чем напоминала только труба, так как стальной короб с наклонными плитами в верхней части, никак не походил на локомотив. Сразу за паровозом тендер, над которым возвышались две башенки, одна впереди, другая сзади. Передняя как видно командирская с узкими прорезями для наблюдения, а сверху что-то напоминающее перископ. Над задней был хорошо виден дальномер, концерновской конструкции. Уж эти два сооружения никак не отличались приземистостью, возвышаясь над стальными вагонами как минимум на метр, а то и больше. Понятно. Паровоз никак не урежешь и в землю не вобьешь. А тендер… В конце концов он выступает как единое целое с ним, опять же командиру и дальномерщику обзор нужен.

За сердцем бронепоезда шел стальной вагон, такой же приземистой конструкции, только покоился он на большой четырехосной платформе имея две двухстворчатые двери. По стенам проходили бойницы, не иначе как под пулеметы. Далее опять две орудийные платформы с маленьким вагончиком между ними. Да, то что он сейчас видел, сильно отличалось от видимого раньше, но все же уважение внушало.

— А что это за вагончики между орудиями.

— Вагоны погреба. На сами платформы в боеукладку умещается только сотня выстрелов, так что посчитали, запас будет не лишним. Всего по три сотни выстрелов на орудие. Опять же две дополнительные огневые точки, там по одному пулемету с борта будет располагаться.

— А сколько всего?

— Считай сам. По два на каждую платформу, плюс четыре в десантном.

— Шестнадцать пулеметов. Солидно, ничего не скажешь. А дальномер намертво приделан?

— Нет. Он в случае надобности может быть выносным, на этот случай и полевые телефоны есть и два связиста предусмотрены. Плюс телефоны на каждую платформу.

— Я вот смотрю, а что же орудия будут только по оси работать с незначительными отклонениями? Непонятно, как в такой тесноте они будут разворачиваться.

— Да просто все, как мычание. Борта, что будут с тылу, откидываются и превращаются в пол, по которому и перемещается обслуга.

— А экипаж?

— Сто семьдесят человек, из них десанта сотня, офицеров четверо. Командир, два артиллериста, на каждом по два орудия и я командир десанта

— Не слабо. Но если так, то чего же тогда не видно морячков, едва пара десятков вокруг снуют? В увольнительную спровадили что ли?

— Да какие сейчас увольнения, еще в таких количествах. Большинство экипажей сейчас на строительстве обходного пути под Цинджоу, учатся пути укладывать. Случись повреждения, кому-то надо их ликвидировать. Но не сегодня завтра уже вернутся. Пора приступать к обучению.

— А пути-то чем ладить будете? Нужно ведь материалы с собой таскать.

— Будут еще три открытые маленькие платформы, одна спереди и две сзади. На них и погрузим все необходимое.

— Паровозик-то потянет?

— А куда он денется. Потянет и больше, еще запас по мощности останется. Тут еще какая изюминка. Отопление котлов у него на мазуте, так что по дыму нас особо и не засечешь.

— По моему, Антону не понравится, как ты разбазариваешь мазут. Он ведь в первую очередь для катеров. Дополнительное топливо ведь не завезли.

— Значит, для батарей будет во вторую. Да не журись, все будет нормально. Мы с Антоном заранее все обговорили. Кстати, идея с мазутом его. Недополученный мазут он перенаправит в Циндао, кораблем, под нейтральным флагом, так что 'Чукотка' вполне себе пополнит там запас. В общем, не самый насущный вопрос. Ну, по мне все предельно ясно. А что у тебя? Как планируешь действовать?

— Планов как у Наполеона, а вот с реализацией… По хорошему нам бы выдвинуться к Бидзыво, там сейчас Фок доблестно наблюдает за высадкой японцев и ничегошеньки не делает. Но под каким соусом это проделать, ума не приложу.

— Думаешь, сумел бы приостановить высадку?

— С моими-то орлами? Да легко. А если бы, еще и эти батареи туда двинуть… Кстати вторую успеют сладить?

— Не вопрос. Уже завтра выйдет из депо.

— Понятно. Вот и выходит, что ты первым примешь участие в боях, мне пока из моего тихого поселения ходу нет.

— Тихого, скажешь тоже. Мне Антон порассказал, как ты там тишину блюдешь.

— Теперь уже считай тихо. Как из орудий и минометов садить перестали, так тише и стало. Опять же, гранатами больше на балуемся, попробовали и ладушки, остальное как говорится: Все для фронта, все для победы.

— Так что, будешь сидеть тихо и сопеть в дырочку?

— Не совсем. Послушай, как считаешь, кто вступит в командование дивизией, если устранить Фока?

— Семен, ты это… Понятно, что Степанов в своем романе расписал его как откровенного предателя, да слухи всякие нехорошие ходили про японское золото, но может и дурь все это. Просто воевал человек как умел, но безнадежно отстал от современности.

— А солдатушкам за эту дурь кровью платить?

— Ты не заводись. Лучше вспомни, что нами планировалось изначально. Вся эта кровь должна была обильно слиться в Маньчжурскую землю, а мы собирались взирать на это со стороны. Теперь мы хотим сберечь жизни, а пока получается совсем наоборот. Скольких морячков уже потеряли, а ведь в нашей истории многие из них живы остались. Так что на нас эта кровь. Может потом все и лучше будет, но эта кровь на нас. А еще кровь тех японцев, что Макаров отправил на дно. Не знаю, сколько там было человек, но три транспорта это не фантики, так что тысяча это по самым скромным прикидкам. Прибавь тех, кто погиб на японских броненосцах и крейсерах, в плен-то попало и тысячи не наберется, а сколько было в экипажах…

— Кстати, что тут было, рассказать не хочешь? Мы там только сплетни и слышали.

— А что тут рассказывать. Повадились японцы стеречь проход, чтобы мы не смогли поднять пароход…

— А я грешным делом, когда услышал, то решил, что эта идея твоя, — дослушав рассказ друга, разочарованно протянул Гаврилов.

— Дак и была моей. Во всяком случае, за наблюдения я принялся на день раньше, чем Иванов. Но так уж сложилось, что протянул, а Иванов… Если он и в известной истории первым до этого дошел, так чему тогда удивляться.

— Тоже верно. Так как там насчет дивизии? Да не смотри ты так на меня. Жив останется твой Фок. У меня снайпера из якутов и чукчей, помнишь. Так что если надо, то и прыщ отстрелят, ничего лишнего не повредив. Засадят ему гостинец в плечо, так чтобы не насмерть, но и без больнички никуда, даже на инвалидность переводить не будем.

— С чего это он мой, — обижено буркнул Звонарев, но видно, что на его лице аршинными буквами было написано облегчение. Кто они по сути, чтобы вершить суд? Вот то-то и оно. А так, и волки сыты и овцы целы. Затем немного подумав, выдал, — Думаю все же назначат Надеина. В конце-концов, он командовал участком фронта при обороне Порт-Артура.

— Вот и ладушки. Он хоть и старый крендель, но о геройском стоянии на Шипке не позабыл, так что будет держаться за Цинджоу, как за ту болгарскую горушку. А то как-то нехорошо получится. Ты тут днями и ночами мастеришь береговую батарею, а все прахом пойдет. Кстати, а что тут решили с пулеметчиками? Или сунули в руки машинку и иди управляйся как знаешь?