Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Эван Хантер

— Я этого не знаю.

— Ну если, конечно, это только не убийство.

— Не знаю. Не знаю, что принять, а что отвергнуть. Знаю только, что чувствую себя омерзительно, когда приходится вот так разговаривать с парнем, который сражен горем, а я не вполне уверен, что…

— Если только он и в самом деле сражен горем, — перебил Хейвз. — И если только не он сам включил этот газ.

— Мы этого не знаем, — не согласился Карелла. — У нас нет улик.

— Вот поэтому-то мы и должны задавать вопросы.

— Несомненно. А иногда и отвечать на них, — он замолчал, затем вдруг лицо его помрачнело. — Я вчера ответил на вопрос девушки на карнизе, Коттон. Маленькой, испуганной, ошарашенной. Она искала ответ на свой самый большой вопрос, и я дал ей его. Я сказал ей: прыгай.

— Ну, ради бога…

— Это я велел ей прыгнуть, Коттон.

— Она бы все равно это сделал, что бы ты ей ни сказал. Девушка, которая выходит на карниз двенадцатого этажа…

— Ты был здесь в прошлом апреле, Коттон? Ты помнишь парня по прозвищу Глухой. Все эти комбинации и перетурбации, помнишь? Закон вероятности. Вспоминаешь?

— Ну и что из того?

— Я думаю о том, что могло бы случиться, если бы сказал я ей что-то другое. Предположим, вместо того, чтобы сказать: валяй, прыгай, — я бы посмотрел на нее и сказал: «Ты самая прекрасная девушка в мире и я люблю тебя. Пожалуйста, вернись в комнату!»— И ты думаешь, она бы прыгнула?

— Если она этого хотела, ничего не имело значения…

— А я все думаю о том, что было бы, если бы не я, а кто-нибудь другой, ты, например, Пит, Берт или Мейер, любой из вас, был у этого окна? Может быть, твой голос ей понравился бы больше моего? Может быть, Питер смог бы уговорить ее уйти с карниза. Может быть…

s — Стив! Стив, какого черта ты в этом копаешься?

— Право, не знаю. Просто мне не доставило никакого удовольствия допрашивать Майкла Тейера.

— Мне тоже.

— Все это очень смахивает на самоубийство, Коттон.

— Знаю.

— Конечно, полностью ни в чем нельзя быть уверенным. Поэтому и приходится быть грубым, обманывать и притворяться.

— Валяй, копайся дальше, — Хейвз произнес это резко и чуть было не добавил: «Почему бы тебе не возвратиться на участок и не написать заявление об отставке?» Но, взглянув через стол на Кареллу и увидев его встревоженный взгляд, вспомнил, что случилось все это только вчера, когда он сердито велел девушке прыгнуть. Он вовремя сдержал готовые слететь с языка слова об отставке. Вместо этого с усилием заставил себя улыбнуться и произнести:

— Я знаю, что мы сделаем. Ограбим банк, уедем в Южную Америку и будем жить, как миллионеры. Идет? Тогда нам не придется переживать о том, как задавать вопросы и отвечать на них. Ну как?

— Спрошу Тедди, — отозвался Карелла и вымученно улыбнулся.

— Обдумай это, — предложил Хейвз. — А я тем временем свяжусь с бригадой.

Он вышел из-за стола и направился в дальний конец столовой к телефонной будке. Вернувшись, он сказал:

— Хорошие новости.

— Какие? — поинтересовался Карелла.

— Объявился Фред, Хеслер.

ГЛАВА IV

Фред Хеслер испытывал невероятный восторг. Это был полный человечек, в клетчатом пиджаке и ярко-синей спортивной рубашке. Глаза, тоже синие и яркие, возбужденно блестели, когда он дрыгал ногами от удовольствия, оглядывая комнату.

— Я впервые в жизни в полицейском участке, — объяснил он. — Бог ты мой! Какой колорит! Какая атмосфера!

Колорит и атмосферу в этот момент составлял человек с ножевой раной на левой руке, из которой хлестала кровь и которую детектив Мейер терпеливо пытался остановить, в то время как другой детектив, Берт Клинг, вызывал по телефону «Скорую». Помимо этого колорит и атмосферу определял шестидесятилетний старик, который, вцепившись в проволочную сеть клетки небольшого изолированного помещения, находящегося в комнате, орал:

— Убью мерзавца! Дайте мне добраться до него! — и плевался в каждого, кто ближе подходил к его маленькой тюрьме. Колоритна была также и толстая женщина в домашнем цветастом платье, которая жаловалась инспектору Хелу Уиллису на шум, потому что за стеной ее квартиры на первом этаже постоянно играют в бейсбол. Атмосфера включала также неумолкающий перезвон нескольких телефонных аппаратов, стук пишущих машинок и особый застарелый запах полицейского участка, тот утонченный аромат, состоящий на семь десятых из человеческого пота, на одну десятую — из запаха кипящего кофе, еще на одну десятую — из мочи от старика за решеткой и на одну десятую — из дешёвых духов толстухи в домашнем пестром платье.

Карелла и Хейвз вошли в эту атмосферу и колорит по обитым железом ступеням лестницы, ведущей из коридора первого этажа старого здания, миновав комнату для допросов, туалет и канцелярию. Распахнув дверь в железной перегородке, они тут же заметили Энди Паркера, разговаривающего с толстячком, сидевшим на стуле с высокой спинкой, и, решив, что это и есть Фред Хеслер, направились прямо к нему.

— Здесь такая вонь, — сразу же заметил Карелла. — Неужели нельзя открыть окно?

— Окна открыты, — откликнулся Мейер. Руки его были в крови.

Он обернулся к Клингу и спросил:

— Они едут?

— Да, — ответил Клинг. — Почему патрульный не занялся этим? У него прямо на участке должна была быть санитарная машина. Черт возьми, он думает, что у нас здесь «Скорая медицинская помощь»!

— Не говори мне о патрульных, — не выдержал Мейер. — Я никогда в жизни их не пойму.

— Привести сюда этого парня с располосованной рукой, — пояснил Клинг Карелле. — Нужно доложить об этом капитану. У нас и без этой кровищи на полу забот хватает.

— А что случилось? — заинтересовался Карелла.

— Этот старый хрыч в клетке пырнул его ножом, — объяснил Мейер.

— За что?

— В карты играли. Старик говорит, что он блефовал.

— Выпустите меня отсюда! — внезапно заорал старик в клетке. — Я убью этого ублюдка!

— Вы должны запретить им гонять мяч клюшками под моими окнами, — настаивала толстуха.

— Вы абсолютно правы, — успокаивал ее Уиллис. — Я прямо сейчас пошлю к вам участкового. Он заставит их уйти на спортивную площадку.

— Но у нас нет спортивной площадки, — уточнила она.

— Ну, тогда он пошлет их в парк. Не волнуйтесь, мы что-нибудь сделаем.

— Но вы и в прошлый раз обещали то же самое, а они до сих пор играют в бейсбол под моими окнами и сквернословят.

— Куда же к дьяволу провалилась «Скорая помощь»? — взорвался Мейер.

— Сказали, что сейчас прибудет, — откликнулся Клинг.

— Ну, пожалуйста, Коттон, включи вентилятор! — взмолился