100 волшебных сказок мира (сборник) - Афанасий Фрезер

Нож и Белые Скалы

На целый месяц Дана и Юну отправили к морю, и каково же было их удивление, когда однажды они услышали знакомый голос: Пэк разговаривал с каким-то полуодетым человеком. Незнакомец, казалось, был всецело поглощен своим занятием.

– Здорово сработано, – хвалил его Пэк. – Какая выверенная форма!

– Для кого здорово, а для Зверя не подойдет! – С этими словами человек бросил ярко-синий каменный наконечник для стрелы, как впоследствии оказалось, под ноги Дану и Юне.

Человек принялся за новый камень, но быстро опустил руки.

– Бессмысленно, – сказал он, качая лохматой головой, – изготавливать каменное оружие, понимая, что Зверя оно не возьмет.

– Зверя давно уж нет. Он покинул эти места.

– Едва появятся агнцы, он не заставит себя ждать. – Человек едва стукнул по камню, и он раскололся.

– Назад ему путь заказан. Детей можно оставлять на улице без присмотра, не опасаясь Зверя.

– Что же ты не назовешь Зверя его настоящим именем?

– Легко. – Пэк закричал: – Волк! Волк! Что скажешь? Где же Серый Пастух? Беглец Ночи дал деру. Все волки ушли.

– Вот это да! Не ты ли их прогнал?

– Заслуга принадлежит целым поколениям людей из разных стран. Ты ведь был среди них?

Человек молча скинул одежду, сшитую из овечьих шкур: его бок и руки от локтя до плеча были сплошь в рубцах.

– Очевидно, – начал Пэк, – это «подарок Зверя». А что было в твоем арсенале?

– Рука, топор и копье, как и у наших предков.

– В таком случае, – поинтересовался Пэк, – как у тебя оказался этот нож?

Он говорил о длинном ноже из темного железа, размером почти с короткий меч.

– Это работа Детей Ночи.

– Сталь выдает его кузнецов. Сколько же ты за него заплатил?

– Ровно столько! – Человек указал на пустую правую глазницу. – На что только не пойдешь ради овец. Они – вся наша жизнь. Я не мог иначе…

Пэк сочувственно вздохнул.

– Продолжай. Я слушаю.

Человек замахнулся и пригвоздил нож к земле.

– Я расскажу, как все было на самом деле. Нож и Белые Скалы, призываю вас в свидетели! Я из племени, не знакомого с железом. Моя мать – жрица, отвечающая за попутный ветер. Покупатель Ножа, Защитник Людей – это мои имена в стране Белых Скал.

– Твоя страна была могущественной державой, и ты носил великие имена.

– Что значат имена и славящие песни, если человек нуждается в своем очаге, островке безопасности для его жены и детей. Мне были рады у любого очага, но никто не разжег мой собственный, никто не приготовил мне пищу. Я отказался от этого ради Волшебного Ножа, который я приобрел во имя освобождения своего племени от Зверя.

– Начни сначала.

– Когда я возмужал настолько, что смог присоединиться к прочим пастухам, Зверь разорял страну. Он подстерегал сзади, когда отары шли на водопой. Когда мы стригли овец, он нападал на загоны и, игнорируя град летящих в него камней, хладнокровно выбирал себе жертву. Он был ночным гостем в наших домах и похищал младенцев у матерей, он со своей стаей набрасывался на пастухов при свете дня. Но периодически он давал о себе забыть. Пару лет о нем не было ни слуху, ни духу. Когда же наши отары начинали тучнеть, пастухи переставали бояться собственной тени, когда дети играли прямо на улице, а женщины ходили к колодцу поодиночке, он всегда возвращался. Он потешался над нашими хрупкими стрелами и тупыми копьями, легко отражал удар каменного топора… Я мечтал подчинить Зверя. Все наше племя, включая мою мать-жрицу, обуревал страх. Бояться Зверя – это превратилось в привычку. Когда он ушел на какое-то время, я даже обзавелся возлюбленной, такой же жрицей, как моя мать. Мы то и дело встречались у прудов. Затишье привело к тому, что отары мирно паслись на самых дальних пастбищах, даже моя. Следом за своей отарой я как-то зашел в северный лес, где среди деревьев подстерегали Дети Ночи. Они поклоняются нашим богам, но и сами почти равны им в могуществе. Они могут подменить твою душу. Как-то на моих глазах три Зверя гнались за человеком. Он бросился к деревьям, что выдало в нем обитателя лесов. Для нас, обитателей Белых Скал, деревья страшнее Зверя. Вместо топора тот человек сжимал в руке подобный нож. Один Зверь, пронзенный этим оружием, упал замертво. Еще двое обратились в бегство. С тех пор я думал лишь о том, как бы добыть подобный нож. Мать заметила перемену во мне и пригласила занять ее место у огня, где она зимой общается с духами. В какой-то момент я услышал два голоса у себя внутри. Один повторял: «Попроси волшебный нож у Детей Ночи. Человек не должен подчиняться Зверю». Другой голос противоречил первому: «Не ходи, Дети Ночи подменят твою душу». Я прислушался к первому и наутро заявил матери: «Я отправляюсь добыть для своего племени один предмет, и неизвестно, вернусь ли самим собой». Она кивнула: «Живого или мертвого, прежнего или иного я, как мать, приму тебя».

– Так и есть, – подтвердил Пэк. – Магия не властна над сердцем матери.

– Затем я имел разговор с Возлюбленной, которая клялась хранить мне верность. – Губы человека искривила усмешка. – Я вернулся на то место, где видел волшебника с ножом. Я дрожал при виде жутких перешептывающихся деревьев, обмирал от незримого присутствия духов в их ветвях, нерешительно ступал по мягкой почве, уходящей из-под ног. Но ничего не боялся я так, как перемены, которая со мной вот-вот произойдет. Мое дыхание участилось, а конечности не слушались, я расхохотался, и это был не мой смех. Я смотрел на себя словно со стороны. Дети Ночи – действительно могущественные волшебники!

– А это не могли быть Духи Туманов? – поинтересовался Пэк. – Они делают человека, уснувшего в туманах, другим. Ты спал в туманах?

– Да, но не уверен, что встретился именно с Духами Туманов. Прошло три дня, на моих глазах Дети Ночи выкапывали из ямы алые камни и швыряли в огонь. Камни таяли, подобно маслу, а люди молотками колотили по образовавшейся массе. Дети Ночи распевали надо мною свои страшные заклинания. Я забылся сном, а когда проснулся, все они собрались выслушать меня. У каждого мужчины и у каждой женщины был свой волшебный нож. Я заговорил о волшебных ножах для своего племени. Я сулил взамен мясо, молоко и шерсть. Предложение их явно заинтересовало. Их жрица, говорившая за всех, спросила: «Ради кого ты пришел?» – «Ради своего племени. Овцы и люди связаны. Убив овец, Зверь уничтожит нас. Я явился за волшебным ножом, поражающим Зверя». – «Мы не уверены, – усомнилась она, – что наш бог допустит торговлю с народом Голых Скал. Жди, мы будем спрашивать». Поговорив со своим и по совместительству нашим богом, жрица произнесла: «Он требует доказательства, что твои слова истинны». «Что за доказательство?» – «Бог изрек, что если ты пришел ради целого племени, ты отдашь ему правый глаз». – «Это единственный путь?» – «Ты можешь вернуться домой с двумя глазами в любой момент. Но тебе придется забыть о волшебных ножах для твоего племени». После минутного колебания я пожертвовал глазом. Я жил у Детей Ночи, пока моя рана не затянулась. Они признали во мне сына Тора, бога, положившего правую руку в пасть зверя. Они научили меня ковать волшебные ножи и открыли заклинания, которые следует читать во время их изготовления.

Он заливисто расхохотался.

– Я мечтал попасть домой и встретиться со Зверем. Он наверняка уже вернулся. Едва я ощутил под ногами родную землю, как уловил запах волков. Хищники не могли знать, что я прячу под одеждой волшебный нож, полученный от жрицы. Один из них напал на меня, предвкушая легкую добычу, и свалился замертво, пронзенный ножом. Другие полегли вслед за первым. Я шел с высоко поднятой головой, как человек, победивший Зверя! Мать была рада моему возвращению, но Возлюбленная почему-то избегала меня. Я побрел к пастухам, охраняющим овец, и обещал проводить их к Детям Ночи, чтобы каждый мужчина получил волшебный нож. Я был счастлив снова спать без крыши над головой, укутавшись шкурами, а пастухи о чем-то шептались до рассвета. Наутро я отвел их к северному лесу, прихватив с собой шерсть, творог и катык. Дети Ночи, как было между нами условлено, разложили ножи на траве в тени деревьев. Их жрица обратилась ко мне: «Ну что твое племя?» – «Их сердца закрылись для меня». – «Тому причиной твой единственный глаз. Приди ко мне, и я буду тебе вместо глаз». – «Нет, – отказал я. – Я обязан обучить свое племя искусству владения ножом, как ты в свое время обучила меня…» – «Ты совершил свой подвиг, – прервала она, – не ради своего племени, а ради женщины». «Зачем тогда бог принял мой правый глаз? И в чем причина твоего гнева?» – удивился я. – «Бога может обвести вокруг пальца любой человек, но с женщиной этот номер не пройдет. Мною движет не гнев, а жалость, и ты скоро узнаешь почему». – С этими словами она затерялась среди деревьев. Мы пошли назад, размахивая мечами. Зверь услышал свист металла, он был обречен на бегство… Мы ликовали. По пути мой дядя – Вождь Мужей – снял свое ожерелье Вождя и попытался надеть его на меня. «Нет, – запротестовал я, – я вполне счастлив без этого. Один глаз – не утрата, пока другим я вижу тучных овец и беспечно резвящихся детей». Тогда соплеменники затянули песню на нашем древнем языке – песню Тора. Я хотел петь вместе со всеми, но дядя остановил меня: «Эта песня славит тебя, о Покупатель Ножа! Мы сами исполним ее, Тор!» Потом я заметил, как все обходят мою тень. Теперь я был богом, подобным Тору, пожертвовавшему правой рукой ради победы над Великим Зверем.