Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Андрей Таманцев

— А ты знаешь, сколько весит миллион баксов? Около десяти килограммов! В стольниках. А в полтинниках вдвое больше.

— Сколько же там их было?

— Сейчас узнаешь.

Буров:

— Итак, сударь? Долго вы ко мне собирались. Но все же собрались. Что ж, это благоразумно. Остается выяснить, с чем вы пришли.

— Мамаев открыл чемодан, — пояснил Тюрин.

Буров:

— Что это такое?

Мамаев:

— Доллары.

Буров:

— Это я вижу. Но смысла не понимаю. Здесь, полагаю, миллиона три?

Мамаев:

— Ровно три.

— Теперь понятно, почему чемодан был тяжелый? — спросил Тюрин. — Тридцать килограммов!

— Никогда не слышал, чтобы доллары считали на килограммы, — озадаченно заметил Муха.

— Ты много чего не слышал. Сейчас услышишь.

Буров:

— Это и все, с чем вы ко мне пришли?

Мамаев:

— Нет. Это за моральный ущерб.

Буров:

— Ну, допустим. Ваша мысль движется в правильном направлении.

Мамаев:

— Я пришлю к вам своих юристов. Составят с вашими договоры на остальное.

Буров:

— Что вы понимаете под остальным?

Мамаев:

— То, о чем вы говорили. Акции «Интертраста».

Буров:

— И только?

Мамаев:

— А что еще? Вы сказали, что хотите получить акции «Интертраста».

Буров:

— Я сказал вам это около трех лет назад. С тех утекло много воды. Очень много воды, сударь.

Мамаев:

— Что еще?

Буров:

— А вы подумайте.

Мамаев:

— Акции моего банка?

Буров:

— Совершенно верно. Акции «ЕвроАза». Я же говорю, что вы рассуждаете правильно. Продолжайте.

Мамаев:

— Я сказал все.

Буров:

— Нет. Вы не сказали, о каком количестве акций идет речь.

Мамаев:

— Что значит о каком? Двадцать шесть процентов. Блокирующий пакет.

Тюрин выключил диктофон и пояснил:

— Двадцать шесть процентов — это сорок два миллиона долларов.

— Как?! — ахнул Муха.

— А вот так. И это еще не все.

«Play».

Буров:

— Поразительна способность человека улавливать из разговора только то, что ему выгодно слышать. Даже такого делового человека, как вы, сударь. Да, в свое время я назвал вам цифру в двадцать шесть процентов. Но я сказал и другое. Я предупредил, что завтра будет дороже. Не намекнул. Не дал понять. Сказал совершенно четко.

Мамаев:

— Сколько?

Буров:

— Как вы думаете, сударь, почему я никогда не препятствовал вашему бизнесу, а напротив — всячески ему способствовал?

Мамаев:

— Почему?

Буров:

— Даже сейчас не догадываетесь? Потому что ни один хозяин не станет морить голодом домашнюю животину. Кабанчика не морят голодом. Его откармливают. Вот так же, сударь, я откармливал вас.

Мамаев:

— Сколько?

— Пятьдесят один процент. Контрольный пакет.

Мамаев:

— Сколько?! Но это же...

Буров:

— Вы хотите сказать, что в долларах это будет... А в самом деле, сколько это будет в долларах? Мне самому интересно. Сейчас прикинем вашу капитализацию...

— Он сел к компьютеру, — прокомментировал Тюрин.

Буров:

— «Интертраст»... Неплохо вы поднялись, сударь, очень неплохо... «ЕвроАз»... Тоже прилично... А что у нас с нефтяными акциями?

Мамаев:

— Вы хотите получить и мою долю в нефтяном проекте?

Буров:

— Я хочу получить не вашу долю. Я хочу получить свою долю... Что же мы имеем? В целом мы имеем цифру порядка ста шестидесяти миллионов. Приятная цифра. Мне нравится. А вам?

Тюрин нажал кнопку «Stop».

— Ясно? А вы говорите, что миллион — это мифология! Это для нас с вами мифология.

— Он же без штанов выйдет от этого Бурова, — предположил Боцман.

— Не без штанов. У него осталось бы сорок девять процентов. Если бы сделка состоялась.

— А она не состоялась? — спросил я.

Не ответив, Тюрин нажал «Play».

Буров:

— Получается, что моя доля — восемьдесят один миллион. Ну что? Нормально. Меня устраивает.

Мамаев:

— Это беспредел, господин Буров! Настоящий бандитский беспредел!

Буров:

— Это не беспредел. Это та цена, за которую я остановлю Калмыкова. Это цена вашей жизни, сударь.

Мамаев:

— Вы ничего не выгадаете от моей смерти! Вы не получите ни копейки!

Буров:

— Каждый человек имеет право на выбор. Следует ли из ваших слов, что вы сделали выбор? Не отвечайте. Сначала я сделаю один звонок.

— Набирает номер, — пояснил Тюрин. — Звонит оператору пейджинговой компании.

Буров:

— Примите сообщение для абонента десять восемьдесят четыре. Текст: «Приступайте»... Да, все... Да, без подписи... Итак, продолжим. Но учтите, сударь, что теперь мы разговариваем за ваш счет. За счет времени вашей жизни. У вас осталось двадцать четыре часа. Если за это время я не отменю свой приказ, Калмыков приступит.

Мамаев:

— Вы хватаете меня меня за горло! Так не делаются дела!

Буров:

— С чего вы решили, что у нас деловой разговор? У нас с вами, сударь, вовсе не деловой разговор. Наши отношения с самого начала носят мировоззренческий, а не деловой характер. И вина в этом лежит только на вас. Наш спор — это спор о том, по какому пути будет развиваться российский бизнес.

Мамаев:

— Я был неправ. Я принес извинения.

Буров:

— Вы не принесли извинения. Вы попытались откупиться. По-своему вы логичны. Но это логика вчерашнего дня. Логика бандитского капитализма, который, мне думается, уходит в прошлое.

Мамаев:

— Оставьте! Законы бизнеса одинаковы во все времена!

Буров:

— Это мы сейчас и проверяем. Если когда-нибудь будет написана история российского бизнеса, этот сюжет, я уверен, войдет в нее как пример. Как пример того, какими путями утверждались в России законы честного предпринимательства. Вы быдло, сударь. Вы были быдлом и всегда останетесь быдлом. Российский бизнес никогда не будет цивилизованным, пока в нем задают тон такие, как вы. Но в нем не будут задавать тон такие, как вы. Во всяком случае, лично вы никогда больше не будете задавать в нем тон.

Мамаев:

— Только не надо! Не надо, господин Буров! А вы — не такой? Я покупаю ментовских генералов, а вы министров. Вот и вся разница!

Буров:

— Нет, сударь. Разница есть. Принципиальная. Вы покупаете чиновников с удовольствием и чувствуете себя хозяином жизни. А я покупаю их с отвращением.

Мамаев:

— Все это разговоры!

Буров:

— Все утренние деловые встречи я отменил. Времени у меня, как изящно выразился один молодой человек, хоть жопой ешь. Отчего не поговорить? Вы правы: я ничего не выиграю от вашей смерти. В плане материальном. Но для меня цена вопроса не определяется суммой. Нет, сударь. Детство я провел в специнтернате для детей врагов народа. И с тех времен запомнил чувство особенного удовольствия от одного занятия. Когда давишь вошь. А еще лучше почему-то гниду. Ногтем. Она щелкает. Такое же удовольствие я получу, когда узнаю о вашей смерти. Гнидой меньше. Это удовольствие стоит восьмидесяти одного миллиона долларов. Я буду считать это моим взносом в укрепление нравственности российского бизнеса.

Мамаев:

— Хватит болтать! Остановите Калмыкова и давайте говорить по делу! Я готов отдать вам все нефтяные акции. Вы получите свой восемьдесят один миллион. Но контрольный пакет «Интертраста» останется у меня.

Буров:

— Я не намерен с вами торговаться, сударь. Остановить Калмыкова можете только вы. Все документы на передачу акций давно готовы. Мои юристы проделали большую работу. Документы юридически безупречны. Вот они, лежат на столе. Вам остается лишь поставить свою подпись. Или не поставить. Решение за вами. Я не стану выбрасывать вас из бизнеса. Вы останетесь генеральным директором своей компании. Но делать будете только то, что прикажу вам я. И это мое последнее слово.

Мамаев:

— Я должен подумать.

Буров:

— У вас было время подумать. Почти три года. Хотите еще? Что ж, подумайте еще. Трех минут вам хватит? Ладно, пять. А пока вы думаете, поделюсь с вами еще одним соображением. Когда я узнал, кого вы задействовали в своей комбинации, я был, честно скажу, ошеломлен. Даже мелькнула мысль: как же этому мерзавцу не повезло. Вам, сударь, не повезло. А потом понял, что это не случайность. Нет, не случайность. Чуть раньше или чуть позже вы все равно споткнулись бы на человеческом факторе. В этом смысле наша политика самоубийственна. Все больше становится людей, которым нечего терять. В том числе и профессионалов. Мы сами создаем базу роста для криминала. Но что гораздо опаснее: для экстремизма. Если найдется человек, который сумеет организовать их вокруг себя, мало не будет. А такой человек обязательно найдется. Он всегда находится. Этому учит нас опыт истории. Но мы почему-то никак не хотим учиться. Впрочем, вас это, как я понимаю, не волнует. А зря. Итак, сударь, что вы решили?

Мамаев:

— Давайте документы. И будьте вы прокляты!

Буров:

— Почему-то я не сомневался, что именно это решение вы и примите. Садитесь на мое место, читайте внимательно...