Красный Марс - Ким Робинсон

Тот в ответ выругался, заставив ее рассмеяться снова, после чего она вернулась к работе.

Аркадий прокричал ей информацию, которую получил от Энн. Пыль была чрезвычайно мелкой, средний размер частицы составлял около 2,5 микрон. Общая масса столба — около 10-3 г/см-2. Частицы были распределены более-менее равномерно. Это было не так уж плохо: если бы она осела, получился бы довольно тонкий слой, состоящий из такой же пыли, какую они видели на старейших сброшенных грузах в Андерхилле.

Подготовив все солнечные панели, она вернулась в кабину.

— Энн говорит, самый слабый ветер дует возле земли, — сообщил Аркадий.

— Хорошо. Нам нужно сесть, чтобы установить панели снаружи.

И во второй половине дня они опустились вслепую, позволив якорю волочиться до тех пор, пока он за что-то не зацепился. Здесь ветер был не таким сильным, но для Нади даже спуск на тросе стал сущим кошмаром. Вниз, во мчащиеся облака желтой пыли, качающиеся вперед-назад, пока вдруг у нее под ногами не оказалась земля! Ударившись о нее ботинками, она остановилась. Когда она открепила трос, ей пришлось согнуться от ветра. Хоть он был и слабый, но дул порывами, и к ней с новой, еще большей силой вернулось чувство пустоты. Видимость волнообразно колебалась, а пыль проносилась так быстро, что нарушала восприятие окружающего мира, — на Земле ветер такой силы запросто мог поднять в воздух и унести, как соломенный веник при урагане.

И все же здесь можно было держаться на месте — но не более того. Аркадий медленно, с помощью лебедки, подтягивал дирижабль на дректове вниз, и теперь судно нависало над Надей, словно зеленая крыша, и она очутилась в причудливой темноте. Она размотала кабели к турбовинтам на концах крыльев, привязала их к дирижаблю и подключила к внутренним контактам, работая быстро, чтобы в них не набилось много пыли и чтобы скорее выбраться из-под подскакивающей на ветру «Стрелы». Не без труда просверлив дыры в днище корпуса гондолы, привинтила десять солнечных панелей. А когда она подвязывала кабели к пластиковому фюзеляжу, дирижабль подскочил так резко, что она упала лицом вниз, распростершись на холодном грунте и наткнувшись животом на твердый камень.

— Черт! — воскликнула она.

— Что случилось? — кричал Аркадий по внутренней связи.

— Ничего, — ответила она, вскакивая на ноги и начиная привязывать еще быстрее. — Черт возьми, здесь как на батуте.

Затем, когда она уже заканчивала, ветер вновь набрал силу, и ей пришлось, хрипло дыша, буквально ползти к бомбоотсеку.

— Эта треклятая штуковина чуть меня не раздавила! — крикнула она Аркадию, сняв скафандр. Пока он снимал якорь с крюка, она, пошатываясь, бродила по гондоле, собирая ненужные вещи и сбрасывая их в бомбоотсек: лампу, один из матрасов, бóльшую часть кухонной утвари, несколько книг и образцов камней. Она с удовольствием от них избавлялась, думая, что, если какой-нибудь странник когда-либо наткнется на образовавшуюся кучу, его это весьма озадачит.

Для того чтобы отцепить якорь, пришлось включить винты на полную мощность, и, когда им это удалось, они поднялись в небо и полетели, как ноябрьский листок. Винты они запустили на полную мощность, чтобы как можно скорее набрать высоту. Между Олимпом и Фарсидой находились несколько невысоких вулканов, и Аркадий хотел пройти в нескольких сотнях метров над ними. Экран радара показывал, как гора Аскрийская плавно отдалялась от них, оставаясь позади. Уйдя от нее на север, они сумели повернуть на восток, чтобы попытаться проложить курс вдоль северной оконечности Фарсиды, а затем и к Андерхиллу.

Но спустя несколько долгих часов они обнаружили, что ветер спускался по северному склону Фарсиды, отталкивая их так, что даже если бы они вздумали лететь на юго-восток на полной мощности, то в лучшем случае двигались бы на северо-восток. Пытаясь лететь на ветру, несчастная «Стрела» тряслась, будто дельтаплан, толкая их то вверх, то вниз, снова и снова, будто гондола в самом деле крепилась к нижней стороне поверхности батута. Но при всем при этом они по-прежнему двигались не туда, куда им было нужно.

Снова наступила тьма. Их несло дальше на северо-восток. При таком ходе они промахнулись бы мимо Андерхилла на несколько сотен километров. А там уже ничего не было — ни поселений, ни укрытий. Их сдувало к Ацидалийской равнине, к Великой северной равнине, к окаменелому морю черных дюн. И им не хватило бы ни еды, ни воды, чтобы облететь планету кругом и попытаться снова попасть в Андерхилл.

Ощущая пыль во рту и в глазах, Надя вернулась на кухню и разогрела ужин. Она и так была изнурена, а учуяв запах еды, разнесшийся по воздуху, почувствовала сильный голод. А еще жажду; регенератор воды по-прежнему работал на гидразине.

При мысли о воде к ней вернулся образ из путешествия на северный полюс: пришедшая в негодность галерея в вечномерзлой породе и застывший водный лед. Какое сейчас это имело значение?

Она пробралась обратно в кабину, при каждом шаге придерживаясь за стену. В задумчивости съела свой пыльный ужин в компании Аркадия. Тот молча следил за радаром, но вид у него был беспокойный.

— О, смотри, — вдруг, сказала она, — если мы поймаем сигналы с ретрансляторов на нашей дороге в Северном каньоне, то сможем там сесть. Потом за нами смогут прислать какого-нибудь робота-марсохода. Ему-то буря не помешает — они все равно не видят дороги. Мы сможем оставить «Стрелу» на привязи и вернуться домой.

Аркадий взглянул на нее и, сглотнув, произнес:

— Отличная мысль.

Но для этого еще нужно было поймать сигналы с ретрансляторов на дороге. Аркадий включил связь и вызвал Андерхилл. Радио потрескивало в буре помех, почти таких же плотных, как столбы пыли, но они все равно понимали друг друга. Они проговорили с домом всю ночь, обсуждая частоты, ширину полос, способность пыли скрывать слабые сигналы и прочее. Поскольку ретрансляторы были предназначены лишь для передачи сигнала марсоходам, находящимся поблизости на земле, услышать их было не так просто. Андерхилл мог определить их местонахождение и сообщить им, когда пойти на снижение, а их собственный радар — показать им координаты на дороге. Но ни один из этих способов не был идеально точным и найти дорогу посреди бури было почти невозможно. Отклонение на десять километровка в любую сторону — и она окажется за горизонтом, а они потерпят неудачу. Гораздо надежнее привязаться к сигналу одного из ретрансляторов и следовать ему.

Как бы то ни было, Андерхилл выслал на север марсоход. Он направлялся на участок дороги, который они предположительно должны были перетечь примерно через пять дней. При текущей же скорости они пересекли бы дорогу черед четверо суток.

Когда с переговорами было покончено, они установили посменное дежурство на остаток ночи. Надя в свои часы отдыха спала беспокойно, много времени просто лежала на койке, ощущая потряхивания. В окнах было темно, будто их задернули шторами. Гул ветра напоминал то звуки газовой плиты, то крик баньши. Только уснув, она увидела, будто они находились внутри огромной печи, полной огненных демонов, и, проснувшись в поту, встала, чтобы сменить Аркадия. Вся гондола пропахла потом, пылью и горелым гидразином. Несмотря на микрогерметизацию, на каждой поверхности виднелась белесая пленка. Она провела пальцем по бледно-голубому пластику шпангоута и посмотрела на оставшийся след. Удивительно.

И они летели сквозь серый сумрак дней, сквозь беззвездную тьму ночей. Радар показывал, что они были над кратером Фесенковым и их по-прежнему сносило на северо-восток, но все равно не было ни малейшего шанса противостоять буре и повернуть судно на юг в Андерхилл. Полярная дорога была их единственной надеждой. Надя занимала свои свободные часы, отбирая вещи, которые можно было сбросить за борт, отрезая части рамы гондолы, которые считала несущественными, — инженеры «Фридрихсхафена», глядя на это, пришли бы в ужас. Но немцы вечно все излишне усложняли, и вообще никто на Земле все равно по-настоящему не верил в марсианское g. Поэтому она орудовала пилой и молотом до тех пор, пока внутри гондолы не осталось почти ничего, кроме каркаса. При каждом использовании бомбоотсека внутрь залетало небольшое облачко пыли, но она считала, что сделанное того стоило. Им нужна была высота, ведь солнечные панели не получали достаточно энергии для батарей, и она выбрасывала все, что не было как следует прикручено к фюзеляжу. Теперь, однако, даже если бы у нее остались еще батареи, она не стала бы залезать под дирижабль: воспоминание о недавнем происшествии все еще заставляли ее содрогаться. Вместо этого она продолжала избавляться от лишних вещей. Она отрезала бы и часть рамы дирижабля, если бы могла забраться в баллонет.

Аркадий тем временем бродил по гондоле, подбадривая ее, голый и покрытый пылью, похожий на настоящего индейца. Он распевал песни и наблюдал за экраном радара, перекусывая едой быстрого приготовления и прокладывая курс, насколько это возможно. Нельзя было не заразиться его веселостью, не изумляться вместе с ним сильнейшим порывам ветра, даже ощущая пыль, расплывающуюся в ее крови.