Теперь мы квиты - Виолетта Роман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давай, ложись сюда, Ослик, – осторожно опускает на подушку. Когда Лука отстраняется, я вижу, что все его лицо мокрое, в слезах. А я больше не плачу. Опустошенная и уставшая позволяю ему накрыть себя одеялом, позволяю ему лечь рядом и прижать меня к себе.
Его сильная, теплая ладонь бесконечно гладит меня, убаюкивая. Лука молчит, но мы достаточно выговорились. Я просто закрываю глаза и позволяю себе расслабиться. Впервые за очень долгое время.
Я люблю его. Эта мысль вдруг всплывает в голове. Вот оно – место где я абсолютно счастлива и ничего не боюсь. Его дом, его кровать, его руки. И я знаю, что там, за стенами квартиры нас поджидает опасность, но на эту ночь я хочу забыть о ней. Дать себе отдохнуть.
Вдруг раздается звонок. Рингтон его телефона трезвонит со стороны коридора. Минуту, две… Лука поднимает голову, всматривается в темноту.
– Черт, – звучит его усталое над ухом. – Сейчас, Ослик.. – он поднимается с кровати, накрывает меня одеялом. Но мне все равно становится холодно без него.
Луки нет в комнате всего пару минут. Когда он возвращается, я понимаю, что успела истосковаться.
Он подходит ко мне, наклоняется, целуя в висок.
– Дема приехал, нужно бабки ему передать. Спущусь к нему буквально на пару минут, – его тяжелая ладонь с нежностью гладит мои волосы. Я киваю, так и не открывая глаз. В голове жуткая тяжесть, а еще меня тошнит.
Как только Варламов покидает квартиру, я понимаю
Он выходит. А я понимаю, что не мгу больше так. Эта ужасная боль внутри огромным булыжником давит. Сбросив с себя одеяло, поднимабсь и иду в туалет. Голова кружится, но я спешу сделать это быстрей, пока Варламова нет дома. Не хочу, чтобы видел, не хочу, чтобы знал.
Снова и снова яростно раздирая горло пальцами, я выплескиваю всю боль, все, что так давит. Меня выворачивает, слезы льются из глаз и я снова ненавижу себя. Как и всегда, в такие моменты ненавижу. И когда я нажимаю кнопку бочка, вдруг слышу стук за спиной. Испуганно обернувшись встречаюсь с его злыми глазами.
Варламов в дверях застыл, смотрит в неверии. И как я понимаю, он тут с самого начала стоит.
– И что ты бл*ть, творишь?!
Глава 23. Уродство
Его злостью пропитан каждый кубический сантиметр пространства. А я умываюсь неспешно и, смахнув с лица воду, отбрасываю полотенце в сторону.
С гордостью встречаю его взгляд.
– А на что это похоже? – слова вылетают с ухмылкой.
И я вдруг понимаю, что не хочу больше ничего в секрете держать. Не хочу больше стыдиться себя и прятаться. Путь видит, пусть знает, какой я стала и почему.
Он кривится. Отворачивается на секунду, а, когда возвращает взгляд, я с упоением впитываю каждую его эмоцию. Наконец—то, в его глазах презрение, а не унизительная жалость.
Варламов делает шаг, сокращая дистанцию, чтобы я лучше чувствовала резонирующий от него гнев.
– Зачем, Ия? За-чем?!
Улыбаюсь ему в лицо. Вот так, с гордо поднятым подбородком, ничуть не стесняясь своего «уродства». Более того, сейчас я вдруг понимаю, что оно вовсе не постыдно, даже наоборот. Это то, что вытянуло меня из глубокой, черной ямы. Помогло не сломаться, когда Лука отвернулся. Оно давало возможность выплеснуть боль, и не думать о ней.
– Потому что уже не могу иначе, Варламов. Вот такая я теперь. Не способная жить как нормальные люди.
Он молчит. Только дергающийся мускул на скуле говорит о том, что Лука в бешенстве.
– И вот так всегда, – киваю в сторону унитаза. – Всегда было, есть и будет. Потому что лучше так, чем снова стать уродливой и жирной свиньей, – последние два слова произношу, растягивая, словно смакуя их на вкус. Впервые они не кажутся мне такими мерзкими и уничижительными. Нет, я горжусь ими. Именно эта фраза сделала из меня ту, кем я являюсь сейчас.
– Что ты несешь? – все еще не верит. Смотрит на меня как на умалишенную. – У тебя совсем крыша поехала, Ослик?! Когда это ты была уродливой и жирной?
Удерживаю его взгляд с легкой улыбкой на губах. Клянусь, я каждую секунду пропускаю через себя, получая истинный кайф от его реакции.
– Но меня ведь ТАК называли…
– Оскар? Этот муд*ла так назвал тебя? Или ущербный братец твой? – смеется, проводя ладонью по волосам. – Нашла, кого слушать.
– Ты…
Он замирает.
– Нет, у тебя точно чердак потек. Ты вообще в своем уме?
– Я?
Теперь мне смешно. Как здорово он умеет строить из себя святую невинность.
– Ну, окей, если разговор пошел об этом… – подняв кверху ладони, я пытаюсь выйти из комнаты, но он перекрывает мне путь. Смотрит на меня сверху вниз, сцепив на груди свои огромные руки.
– Да не уйду я! Дай пройти! – толкаю его со злостью. В первые секунды не поддается, а потом, видимо поверив, что не вру, все же отступает в сторону.
Я прохожу в спальню. Беру с тумбочки его телефон. Мой то он выбросил на дороге. На экране запрашивают пароль. Бездумно набираю дату своего рождения – этот пароль был у него раньше. Блокировка снимается, а в груди екает. Странное неожиданное чувство, но я старательно игнорирую его. Вхожу в свою почту, и там среди прочих писем то самое сохраненное сообщение.
Помню, как забрала у Ромы телефон и сбросила себе это послание. Зачем? Сама не знала. И в первый месяц даже слушать его не хотела. Хотела удалить. А потом до дыр его заслушивала. Когда накрывало так, что не продохнуть, когда становилось беспросветно темно, так, что хоть из окна прыгай – я открывала это голосовое и слушала его. Гоняла его снова и снова, и каждое грубое слово, смешок – словно щелчок. Выключало во мне боль, заставляло злиться. Оно подталкивало, мотивировало двигаться и что—то делать. Менять себя, доводить до чертового идеала.
Я стояла и смотрела на экран телефона, с замершим над ним пальцем. И такая пустота внутри была – спокойная. Это отпустило меня.. я только сейчас поняла, что все эти слова больше не имели значения. Они перестали быть моим триггером и я готова удалить голосовое навсегда.
Но он ведь хочет знать? Так пусть знает.
Включаю «плей» и протягиваю Варламову телефон. Лука замирает, смотрит на экран.
–Да Лука тут
