Сёгун - Джеймс Клавелл

— Умер мой отец, госпожа-сан. За день до моего приезда.

— Ну, у тебя даже не хватило вежливости или предчувствия, чтобы быть у смертного одра твоего собственного отца. Чем скорее ты навсегда уедешь из нашего дома, тем лучше для всех нас. Я хочу чаю. У нас здесь гостья, а ты даже не вспомнила о своем воспитании, не предложила ей освежиться!

— Чай заказан сразу же, в тот момент, как она…

— Но он не подан сразу же!

Седзи открылись. Служанка нервно внесла зеленый чай и сладкие кексы. Сначала Мидори подала старухе, которая резко обругала служанку и стала грызть кекс, прихлебывая питье.

— Вы должны извинить служанку, Кику-сан, — сказала старуха. — Чай безвкусный. Безвкусный! И горячий. Чего еще можно ожидать в этом доме.

— Вот, пожалуйста, возьмите мой. — Мидори аккуратно подула на чай, чтобы охладить его. Старуха недовольно взяла его.

— Почему нельзя было сразу дать хороший чай?

— Что вы думаете обо всем этом? — спросила Мидори Кику. — О корабле и Ябу-сама и Хиро-Мацу-сама?

— Я не знаю, что думать. Что касается чужеземцев, кто знает? Они, конечно, сборище очень необычных людей. И этот великий дайме, Железный Кулак? Очень интересно, что он приехал почти в то же время, что и господин Ябу, да? Ну, вы должны извинить меня. Пожалуй, я должна идти.

— О нет, Кику-сан, я не могу и слышать об этом.

— Но ты же видишь, Мидори-сан, — старуха нетерпеливо прервала ее, — нашей гостье неудобно, и чай ужасный.

— О нет, чай мне понравился, хозяйка-сан, правда. Вы извините меня, я ведь немного устала. Может быть, завтра перед отъездом вы позволите мне навестить вас? Мне так приятно беседовать с вами.

Старуха позволила обмануть себя, и Кику с Мидори вышли на веранду и прошли в сад.

— Кику-сан, вы такая предусмотрительная, — сказала Мидори, держа ее за руку и любуясь ее красотой. — Это очень мило с вашей стороны, спасибо.

Кику на мгновение оглянулась на дом и вздрогнула:

— Она всегда такая?

— Сегодня вечером она была вежлива по сравнению с другими днями. Если бы не Оми и мой сын, клянусь, я отряхнула бы пыль этого дома с моих ног, обрила голову и стала монахиней. Но у меня есть Оми и мой сын, и я все терплю. К счастью, она предпочитает Эдо и не может долго оставаться здесь. Я только благодарю всех ками за это, — Мидори печально улыбнулась, — просто привыкаешь не слушать, вы знаете, как это бывает. — Она вздохнула, очень красивая в лунном свете. — Но это все пустяки. Расскажите мне, что произошло здесь с тех пор, как я уехала.

Именно для этого Кику так быстро пришла в этот дом, так как было очевидно, что ни мать, ни жена не захотят, чтобы Оми разбудили. Она рассказала милой госпоже Мидори все, что могло помочь ей защитить Касиги Оми, так же как она сама пыталась защищать его. Она рассказала ей все, что знала, за исключением того, что происходило наедине с Ябу. Она добавила слухи и рассказы, которые дошли до нее от других девушек или были придуманы ими. И все, что ей рассказал Оми, его надежды, страхи и планы, — все о нем, за исключением того, что произошло у них сегодня вечером. Она знала, что это неважно для его жены.

— Я боюсь, Кику-сан, боюсь за моего мужа.

— Все, что он советовал, было разумно, госпожа. Я думаю, что он все делал правильно. Господин Ябу нелегко награждает кого-либо, и три тысячи коку повышения платы он заслужил.

— Но корабль теперь у господина Торанаги, и все эти деньги у него.

— Да, но для Ябу-сама предложить корабль в качестве подарка было гениальной идеей. Оми-сан подал идею Ябу, — конечно, за это уже плата достаточная, не так ли? Оми-сан должен был зарекомендовать себя как преданный вассал. — Кику немного исказила правду, зная, что Оми-сан был в большой опасности, а с ним и его близкие. «Что будет, то будет, — напомнила она себе. — Но невредно облегчить опасения приятной женщины».

— Да, я могу это видеть, — сказала Мидори. «Пусть это будет правдой, — молилась она. — Пожалуйста, пусть это будет правдой». Она обняла девушку, ее глаза наполнились слезами. — Спасибо. Ты так добра, Кику-сан, так добра. — Ей было семнадцать лет.

Глава восьмая

— О чем ты думаешь, англичанин?

— Я думаю, будет шторм.

— Когда?

— Перед закатом. — Дело было около полудня, они стояли на юте галеры под серыми облаками. Шел второй день, как они вышли в море.

— Если бы это был твой корабль, что бы ты сделал?

— Как далеко нам до места? — спросил Блэксорн.

— Прибудем после заката.

— Как далеко до ближайшей земли?

— Четыре или пять часов, англичанин. Но заход в укрытие будет стоить нам полдня, и я не могу решиться на это. Что бы ты сделал?

Блэксорн подумал минуту. Первую ночь галера шла на юг к восточному берегу полуострова Изу, используя большой парус на мачте в середине корабля. Когда они вышли на траверз самого южного мыса, мыса Ито, Родригес взял курс запад-юго-запад и ушел от безопасного берега в открытое море, направляясь к мысу Шинто, что был в двухстах милях.

— Обычно на таких галерах мы держались побережья — для безопасности, — сказал Родригес, — но это занимает слишком много времени, а время важно. Торанага просил меня свозить Лизоблюда в Анджиро и обратно. Быстро. Меня ждет награда, если мы сделаем это очень быстро. Один из их кормчих хорошо плавает на такие короткие расстояния, но бедный сукин сын до смерти напуган перевозкой такого важного дайме, как Лизоблюд, особенно в открытом море. Они не привыкли плавать по океанам, эти японцы — великие пираты и воины, но только прибрежные мореплаватели. Глубина их пугает. Старик Тайко издал закон, чтобы на тех немногих океанских кораблях, которыми владеют япошки, на борту всегда был португальский кормчий. Этот закон еще действует в стране и по сей день.

— Зачем он издал такой закон?

Родригес пожал плечами.

— Может быть, кто-нибудь надоумил его.

— Кто?

— Твой краденый бортовой журнал, англичанин, был португальский. Чей он был?

— Я не знаю. На нем не было ни подписи, ни имени.

— Где его взяли?

— У главного купца голландской Восточно-Индийской компании.

— А он откуда взял его?

Блэксорн пожал плечами. Родригес засмеялся, но невесело.

— Ну, я и не ожидал, что ты мне скажешь, но, кто бы ни украл, надеюсь, он горит в аду!

— Торанага тебя нанял, Родригас?

— Нет, только приплыли в Осаку, мой капитан и я. Мой капитан предложил меня. Я кормчий. — Родригес замолчал. — Я забываю, что ты враг, англичанин.

— Португальцы и англичане были союзниками много веков.

— А сейчас нет. Пошли вниз, англичанин. Ты устал, и я устал, а усталые люди ошибаются. Поднимемся на палубу, когда ты отдохнешь.