Злодейка - Наталия Орбенина

Но в тот момент именно его внутреннее спокойствие дало и ей некую силу. Понемногу девушка стала приходить в себя. И Дмитрий Иванович, постепенно, стал казаться опорой ее духа. Она решила, что это и есть истинная любовь. Эта мысль поразила Варю. Она с чувством радости и печали поняла, что наконец и ее почерневшую душу посетила любовь. Но что же делать с Гривиным, с их несостоявшимся бракосочетанием? И тогда она решила отпустить его. Именно теперь она поняла, что значит любить. Пожертвовать собой. Это решение Варя приняла легко и сразу, потому что за этим пришла так же легко и другая мысль. Жизнь калеки не для нее, ей не нужна такая жизнь. Она позвала Дмитрия и сообщила ему о принятом решении. К тому времени инвалидное кресло стало частью ее существования, и она придумала, как использовать его в последний раз, чтобы свести счеты с несправедливой судьбой. Варвара продумала все до мелочей. Важно было, как поведет себя Гривин. Девушка мысленно по-разному представляла себе их разговор. Гривин, как она и ожидала, принял свободу со смешанным чувством. Как человек благородный, в подобных обстоятельствах сам он не мог отказаться от предложения руки и сердца. Но и жениться на неподвижной калеке ему теперь тоже не хотелось, несмотря на самое искреннее сочувствие к своей невесте.

То, что произошло потом, оказалось неожиданным для самой Варвары. Конечно, она в глубине души питала романтические надежды, что он с негодованием отвергнет ее предложение расстаться. Но он согласился, с мучительным сомнением и жалостью к ней, но согласился. Это укрепило несчастную в мысли покончить с собой. Кому она будет нужна, если даже Гривин покинул ее?! А существовать просто, как растение, она не могла, слишком яркой и сильной была прежняя, здоровая жизнь! Напрягая изо всех сил руки, Варя перелезла из кресла на подоконник и из последних сил попыталась выброситься из окна.

Но не получилось. Она билась на широком подоконнике, и в этот момент ворвался Гривин. Его бешеный порыв, страстные поцелуи, которыми он не награждал ее, даже когда она была здорова, заставили Варвару опомниться.

Он спас ее, он не отказался от нее – это радовало и мучило Варю. Приходилось учить свою душу добру, ломать себя, а это порой казалось трудней, чем превозмогать болезнь. Не только к Дмитрию изменилось се отношение. Маргарита просто потрясла своим отчаянием и состраданием. Могла бы она, Варя, так убиваться о чужой судьбе? Господь лишил ее возможности передвигаться, но зато глаза стали видеть то, что не замечали раньше.

Она опять стала невестой, опять шли приготовления к бракосочетанию. Но теперь все было совсем по-иному. Венчание прошло скромно, в доме на Казанской. Присутствовали только близкие люди. Варю в своем наряде беспокоило только одно – платье должно закрывать колеса кресла и неподвижные безжизненные ножки. Поэтому на прежний подвенечный наряд нашили многочисленные пышные оборки, сделав его необъятным. Варя сама настояла на возвращении в Цветочное. Ей невыносимо было присутствие в Петербурге. Нужно привыкнуть жить самостоятельно, приспособиться к мужу, к жизни вдвоем.

А это лучше сделать подальше от посторонних глаз. И молодые уехали в усадьбу.

Поначалу все ладилось. С трудом, но все-таки молодая Гривина стала полноценной хозяйкой в доме, научившись ловко управлять своим креслом. Правда, без посторонней помощи ей были доступны только помещения первого этажа.

В комнатах второго этажа позже разместились Прозоровы. Потом ей покорились и окрестности дома. Она даже, как прежде, посещала мастерские и жилища рабочих, вызывая горячее сочувствие и благодарность работников и их жен. Варя ожила, воспряла духом. С ее лица стало потихоньку сходить угрюмое, тоскливое выражение, ставшее последнее время постоянным.

Муж, Дмитрий Иванович, по-прежнему проявлял внимание и нежную заботу о больной супруге. Они подолгу беседовали, совершали прогулки на коляске, читали вслух книги. Однако постепенно молодая женщина стала томиться, ожидая большего. Безусловно, она прекрасно понимала, что ее инвалидность серьезное препятствие для полноценного общения. Но она также понимала, что взрослые любящие люди всегда найдут возможность доставить друг другу наслаждение, выказать свою любовь. Гривин же либо не видел этих страданий, либо делал вид, что не видит.

Сама же Варя отчего-то стеснялась говорить с ним об этом. Время шло. Ничего не происходило.

Постепенно между супругами стало нарастать напряжение и взаимное раздражение. Всякий пустяк грозил вылиться в ссору. Гривин тоже понимал причину всех взаимных недовольств, но переступить через себя он не мог, полагая, что и так сделал для несчастной предостаточно, связав себя узами брака и запершись безвылазно в имении. Печально, но Варя стала потихоньку понимать это отношение мужа к себе. И он уже не казался ей идеально благородным. А не был ли этот порыв изначально так уж бескорыстен, не кроется ли здесь желание завладеть наследством?

Эти мысли разъедали душу, как ржавчина.

Ко всему прочему неожиданно добавилась новость о женитьбе самого Прозорова, да еще на ком! На Марго! Варвара Платоновна тяжело пережила и новость, и саму свадьбу отца с бывшей воспитанницей. Для Варвары выбор отца казался кощунственным, позорным, унизительным для семьи. Конечно, она продолжала любить преданную подругу, и, может, теперь даже больше чем раньше, но не настолько, чтобы делить с ней расположение отца. Но она поняла, что ее некогда бесспорное мнение может ничего не значить для Платона Петровича. Другая женщина теперь царит в его душе.

Сидя в своем кресле среди гостей, она с жадным вниманием следила за тем, как невеста вплывает в храм в облаке фаты, в роскошном платье, идеально подчеркивающем достоинства полноватой, но изящной фигуры. Блеск свечей отражается в трепетании бриллиантов на шее новобрачной, в огне медных волос. Маленькие прелестные руки в тонких перчатках держат букет флердоранжа, нежный, как она сама.

– Ангел! Красота-то какая! – раздается шепот среди гостей.

Оказывается, можно любоваться и этой, некогда незаметной мышкой! А сам Платон Петрович точно десять лет сбросил! Роскошный фрак с цветком в петлице ловко сидит на сильной высокой фигуре, в глазах снова пылает огонь жизни, да и гордая голова еще не совсем седа! Вот священник говорит слова молитвы. Невеста поворачивает голову, жених откидывает вуаль, и лицо Марго озаряет нежная улыбка, обращенная к супругу. Варя подавила в себе стон, она не могла этого вынести.

– Тебе нехорошо, дорогая, – наклоняется к ней муж, стоящий за спинкой кресла. У него самого бледное напряженное лицо, вероятно, от духоты.