Последний любовник - Лаура Ван Вормер

— И что потом?

— Потом? — Леви быстро берет ложку и бросает ее. Та со звоном падает на пол. — Кто-то избавился от него.

Я молчу, переваривая информацию. Дейзи встает из-за стола и уходит, бормоча что-то вроде:

— Мне гораздо больше нравилось, когда он утверждал, что шоу-бизнес в городе с криминалом не связан.

— Кому он мешал? — наконец спрашиваю я.

— Трудно сказать. Возможно, он стал мишенью для других объединений, желавших урвать свою долю. Может быть, федералы зажали его в тиски, и он стал опасен для своих «коллег». Я слышал, против него были собраны неоспоримые улики. А еще ходили слухи, — понизив голос, говорит Леви, — что старшему братцу Клиффа, Ники Арленетте, очень не нравилось, что Ярлен отхватил такой солидный куш в Голливуде. Он хотел перехватить Инициативу.

— Его собственный брат мог убить его?

— Или нанять кого-то для этой цели, — пожимает плечами Леви.

— Да, но ведь они — одна семья. Я имею в виду, криминальная семья.

— Уже нет. Ники держит Нью-Йорк, будучи частью семьи Дженовезе, а Клифф собирал сливки в Джерси. Сейчас уже сложно уследить за всеми перестановками. Жизнь так и бьет ключом! — И Леви издает звук, похожий на хихиканье, только не слишком веселое.

— А как же Малком Килофф? Какова роль главы «Монарха» в этом деле?

— Да этого богача не заботит ничего, кроме собственного благополучия. И ему нравится делать деньги. Он — гениальный бизнесмен, не скрою, а потому и связался с этим делом.

— То есть он тоже был вовлечен?

Леви качает головой:

— Нет. Не совсем так. Он просто нанимает тех, кто полезен ему для дела. А кто эти люди, откуда они и каково их прошлое, ему наплевать. Главное, чтобы исправно работала каждая шестеренка системы. Продукция компании всем нравится, бизнес идет в гору, держатели акций довольны. Что еще надо?

— А Джонатана Смолла ты знаешь?

— Этого самоуверенного индюка размером с ощипанного цыпленка?

— Сейчас он руководитель производства всей студии.

— Знаю. Именно он принес «Монарху» контракт с Американской федерацией технологий. Разве после этого стоит удивляться, что его сделали руководителем студии?

— А что ты сам о нем думаешь? Он хорошо знает свое дело?

Леви смеется:

— Да я видел сотни таких Джонатанов Смоллов. Они приходили и уходили, и этот будет далеко не последним. Но вот что я тебе скажу: ни одна ниточка не приведет к этому выскочке, если он вовремя избавится от главного доказательства.

— Какого такого доказательства?

— Клиффа Ярлена, разумеется.

Глава 20

После визита к родителям Морнинг я решаю заехать к Лилиан, хотя она мне и не звонила. Проверив почту, получаю очередное возмущенное послание от полиции Нью-Йорка — я опять забыла сообщить им о себе. Первым делом соединяюсь с Уиллом Рафферти, так как в его сообщении говорится, что у него крайне важная новость.

— Сегодня утром нашли Спенсера! Он жив, но лежит в клинике в Лонг-Бич.

— О, слава Богу, нашелся! — От облегчения на глаза наворачиваются слезы.

Уилл дает мне адрес больницы. Спенсера положили в отделение интенсивной терапии. Пока это все, что известно.

Тремя часами позже я вхожу в клинику. В приемной меня встречают двое охранников в полицейской форме. Они не разрешают мне пройти к Спенсеру до появления врача. Медсестра сообщает, что Спенсер сейчас отдыхает.

Проходит два часа. Я уже готова сдаться и уехать ни с чем, когда прибывают родители Спенсера. Они торопливо обнимают меня, лица у обоих взволнованные.

Я не так уж и хорошо их знаю. Мне довелось встретиться с ними всего однажды, когда мы со Спенсером приехали к ним погостить. Я была удивлена, до чего провинциальны его родители. Они не любят кино и мало читают. Увлекаются в основном просмотром развлекательных телепередач, ловлей рыбы с моторной лодки и танцами на площади. Еще они регулярно посещают церковь.

Мать Спенсера — маленькая женщина с загорелым морщинистым лицом. Отец — высокий, плотно сбитый, с продубленной кожей и большими руками. Он постоянно курит сигары, а когда нет возможности дымить, просто держит их в зубах и жует. Сейчас он тоже слюнявит одну.

— Как он? — спрашивает миссис Хоз, хватая мою ладонь двумя руками.

— Медсестра сказала, что он отдыхает. Эти господа, — указываю глазами на охрану, — не позволили мне пройти.

— Тогда пойдем все вместе. — Женщина оборачивается к полицейским. — Эта девушка — будущая жена нашего сына.

Мистер Хоз обнимает жену за плечи. Мы все следуем за медсестрой. Я иду последней. У входа в терапевтическое отделение охранник наклоняется ко мне и шепчет:

— Салли Харрингтон, вас ищет множество народу.

— Спенсера искало еще больше людей, — отвечаю я.

— Сомневаюсь.

— Но я же могу увидеть Спенсера? Это крайне важно для меня! — умоляюще говорю я.

Мы проходим в палату. К тому, что мы увидели, никто из нас не был готов.

Мой красавчик Спенсер выглядит чудовищно! Губы разбиты и порваны, часть волос сбрита, и на коже головы видны рубцы, черные и набухшие. Он спит с приоткрытыми глазами, так что видны белки, раздутые губы слеплены, рот поехал набок. Правая рука у него загипсована и подвешена на трапеции, правая нога замотана до бедра так основательно, что кажется вдвое больше левой. С левой стороны капельница, еще одна толстая трубка идет вдоль кровати и исчезает под больничным одеялом.

Миссис Хоз наклоняется и прикрывает сыну глаза. Затем она осторожно оттягивает ему одну губу, не понимая, почему так перекошен рот. И в ужасе стонет, увидев, что у Спенсера не хватает нескольких передних зубов. На их месте — багровые шишки. Схватившись за сердце, миссис Хоз выбегает из палаты, ее муж следует за ней. За дверью слышатся истеричные рыдания.

— Все заживет, — шепчу я на ухо Спенсеру, взяв его за руку. Ногти все сломаны, хотя и чистые. Конечно, он не знает, что я рядом, но мне все равно хочется его утешить. — Ты в безопасности и жив, так что все теперь будет в порядке.

— Это так, — раздается сзади голос медсестры. — В этом отделении все выглядят не слишком красивыми, но это только внешне.

— Что у него?

— Хуже всего с локтем. Ему сделают еще одну операцию позже, доктор вам расскажет. Нога только выглядит ужасно. Там два перелома, но оба закрытые, кость не раздроблена, срастется быстро. Правда, временно вставили штифт, но зато потом бегать будет лучше, чем раньше.

Стараюсь дышать почаще, чтобы не стало дурно. За дверью слышен плач миссис Хоз:

— Ну за что ему такое? За что?

— А трубка? Искусственное питание?