Мягкие зеркала - Сергей Павлов

– Я вас понимаю, Андрей, – донеслось от камина. – Но, даже если случится чудо я сюда войдет Грижас, который не может войти, потому что летает теперь на «Тоболе», все равно эти восемь лет никуда ведь не денутся. Восемь лет четыре месяца девятнадцать суток...

Андрей уставился на виднеющийся над спинкой кресла стриженый затылок Светланы. Спросил:

– Вы умеете читать чужие мысли?

– Нет, но мне нетрудно угадывать ваше настроение. Каждое ваше движение, каждый жест, направление взгляда говорят о многом...

– Особенно когда вы сидите ко мне спиной.

Фролова не шевельнулась. Молчала, глядя в огонь.

– Извините, – сказал Андрей. – Прошу прощения, минутная слабость... Капитан «Тобола», надо полагать, Валаев?

– Валаев уже не летает.

Андрей решил, что ослышался. Переспросил:

– Как вы сказали? Валаев не летает?

– Вину за то, что с вами произошло, он взвалил на себя и подал в отставку. Расспросите здешних десантников – кто-нибудь из них вам расскажет, с каким трудом они перехватили катер, в котором Валаев намеревался таранить поглотившее вас чудовище...

Андрей слепо сел в кресло.

– Где и... кем он теперь?

– Калуга, академический музей космонавтики. Научный сотрудник отдела истории.

– Экипаж «Байкала»... в основном теперь на «Тоболе»?

– Был. Теперь – не знаю... Не забывайте, Андрей, ведь все это происходило более восьми лет назад.

Помолчали. Андрей обвел помещение тоскливым взглядом. Поежился, вспомнив, как, направляясь сюда, заглядывал в командную, пилотажную и навигационную рубки.

– Скажите, Светлана, а вместе со мной и с вами хоть с десяток народу здесь наберется?

– Мне кажется, вы еще не успели созреть для общения с многочисленной группой. Иначе я уступила бы место другим заинтересованным лицам. Разведчика гурм-феномена поджидают с нетерпением чрезвычайным.

– Да, вам правильно кажется. А велика ли числом «многочисленная группа заинтересованных лиц»?

– На борту орбитальной базы их немного – сотни полторы...

Андрей взглянул на Светлану.

– На Япете, – продолжала она, – в три раза больше. Точное число заинтересованных лиц в районе Япета – считая, разумеется, и меня – шестьсот пятьдесят шесть.

Пытаясь скрыть замешательство, Андрей пошутил:

– На десяток не дотянули – было бы точное попадание в порядковый номер центрального кратера гурм-феномена.

– С вашим появлением точное попадание произошло! – подхватила Светлана. – Вы один стоите десятерых. И это по меньшей мере.

– Э-э... спасибо, конечно, но с чего вы это взяли?

– Мой брат не устает повторять, что, если Земля еще способна рожать людей вашего типа, земная цивилизация довольно уверенно может плыть и дальше под всеми парусами неоднозначного своего прогресса.

– Он меня высоко ценит, ваш брат.

– А знаете, за какие ваши два основных качества?

– Нет.

– За чувство ответственности и за верность долгу.

– Хорошие качества. Но такими качествами обладает каждый землянин.

– Заблуждаетесь.

– Должен обладать, – уточнил Андрей.

– Вот это другое дело. Скажите, Андрей, а почему, когда я представилась, вы не поинтересовались, имею ли я родственное отношение к Марту Фролову?

– Избегаю задавать однотипные вопросы слишком часто.

– Слишком часто?..

– У меня такое впечатление. Ну, такое... будто я разговаривал с вашим братом трое суток назад. Его странноватый ответ удивительно свеж в моей памяти. Кстати, память у меня довольно цепкая – восьмилетний срок ей нипочем.

Светлана слабо улыбнулась:

– Я знаю, что ответил вам брат, но ему действительно надоело отвечать на этот вопрос. К тому времени в Сатурн-системе уже скопилось около десятка наших родственников и однофамильцев, а тут вдобавок и я прилетела...

– Где Март сейчас?

– На Земле. В институте Пространства-времени он теперь правая, можно сказать, рука самого Калантарова, один из ведущих специалистов-темпорологов. А начиналось с того, что будущему темпорологу закрыли визу я предложили покинуть систему Сатурна на танкере «Аэлита», и он был вынужден это сделать. – Светлана взглянула на собеседника и пояснила: – Это когда вы не вернулись вовремя я стало ясно, что кислорода у вас больше нет.

– Понимаю. А были попытки проникнуть за мной в недра гурм-феномена?

– Были. Не счесть попыток проникнуть туда и на флаинг-машинах, и гибкими манипуляторами, и снарядами буровых установок. Равными способами пытаются зондировать внутренности темпор-объекта... прошу прощения, но именно так называют теперь гурм-феномен. До сих пор на зондаж тратится много усилий, средств, а результаты, как и предсказывал Март, очень скромные. К моменту прилета на Япет «Виверры», от разлома, о котором вы сообщали, осталась только неглубокая оплывающая нора. Космодесантники ринулись было внутрь, но буквально в нескольких метрах от входа атака захлебнулась. Начались всевозможные чудеса, и десантники отступили, пожертвовав плотно увязшим катером. Ладно хоть люди успели уйти...

– Сверхвизг? – полюбопытствовал Андрей.

– И сверхвизги, и выверты. А самое неприятное – паралич мышц, которые управляют движением глазного яблока. К счастью, это прошло.

– Такого у меня с глазами не было... Ну а потом? Разлом совсем затянуло?

– Да. Собственно, с этого и началась эпоха зондирования темпор-объекта всевозможными приборами. Любой прибор из любого материала, погружаемый в тело этого чудовища с какой угодно стороны под каким угодно нажимом, проходит в толще облакоподобной массы со смехотворной скоростью: около одной двадцатой километра в год. Если поинтересуетесь длиной кабельных шлейфов самых ранних наших зондов, выяснится: за восемь с лишним лет зонды прошли в недра темпор-объекта едва на четыреста метров...

– Вы говорите, Март это предсказывал?

– Он быстро понял, что белесый колосс – это не просто экзотический коктейль хорошо известных нам физических свойств. Когда на «Титан-главный» пришло сообщение о результате обследования «норы», он заподозрил, что мы имеем дело с четко локализованным объемом какого-то видоизмененного Пространства-Времени. Март был по горло занят отправкой к Япету спецлюггера «Вомбат» с очередной группой десантников, но ухитрился подготовить к экстренному заседанию ученого совета небольшой доклад или, как он сам говорил, «записку». В этой «записке» феноменальное явление на Япете впервые было названо «спиральной структурой дальнодействия темпор-пространственного прогиба», а белесая поверхность Пятна – «оптической границей темпор-прогиба местного выреза». С тех пор в научных кругах за гурм-феноменом закрепилось название «темпор-объект», а «Запиской Фролова-Тобольского» пользуются вместо введения в «Общую темпорологию».

– При чем здесь моя фамилия? – спросил Андрей.

– Не столько ваша фамилия, сколько ваши наблюдения, – возразила Светлана. – Они помогли Марту обосновать и отстоять на ученом совете очень нужную в те первые сутки рабочую гипотезу. Математическое обоснование своей гипотезы Март сделал за полтора часа до истечения срока действия визы, но это обоснование считают теперь классикой темпорологии... На том же заседании, кстати, ученый совет потребовал от УОКСа немедленной передачи «Байкала» под орбитальную базу для разведчиков темпор-объекта. Уже тогда было ясно, что исследовательской группе предстоит количественно расти.

– Накал страстей тут, видать, был нешуточный.

Светлана кивнула:

– Да, бурное было время... Но как-то все утряслось. Колония у Япета постепенно стабилизировалась. Март привык руководить работой исследователей темпор-объекта «дистанционно», как он сам выражается. Впрочем, дистанционный стиль руководства тяготит его, и раз в полугодие он неизменно подает заявление о пересмотре запрета на визу. И каждый раз УОКС аккуратно ему-отвечает стандартно-вежливым отказом.

– А чего другого он ждете!

– Видите ли... Март всегда был почему-то уверен, что вы не погибли и обязательно вернетесь. «Такой человек не затеряется даже в складках темпор-прогиба», – говорил он о вас. На сеансах телесвиданий он не однажды пытался объяснить с помощью математических выкладок мне и другим, что какая-то формула предсказывает на конец девятого года резкое сокращение границы темпор-прогиба местного выреза и что у вас есть шанс дотянуть до этого момента. В доводах его математической логики я ничего не понимала, да мне этот и не нужно было. Я и так знала, что вы вернетесь. Я чувствовала: вы должны вернуться несколько раньше, чем обещали формулы Марта... Струился во мне странный ток постоянного ожидания.

«Япет-орбитальный», это действительно не «Байкал», – мелькнула мысль у Андрея. – Орбитальная психолечебница".

Светлана окатила собеседника завораживающим взглядом широко открытых серых глаз, и Андрей почувствовал, как у него шевельнулись и невольно затрепетали веки.