Новгород, открытый археологами - Петр Иванович Засурцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На первый взгляд грамота кажется довольно странной: некий Семен обращается к попу Ивану, которого он величает господином, с просьбой пересмотреть, т. е. проверить, не попортил ли хорь москотье, принадлежавшее Семену. Москотье лежит в коробке, на которой пометка, очевидно надпись, горностай (горносталъ). А ключ от этой коробки Семен послал со Степаном. Недоумение вызывали два слова: хорь и москоть. Но, как оказалось, москотьем в древности называли пушной товар, которым Новгород славился на международных рынках, а слово хорь имело два значения: хищный зверек (хорек) и платяная моль. Вот все и разъяснилось.
Но причем здесь поп? В древнем Новгороде каменные церкви служили не только для выполнения обрядов, но и в качестве надежных складских помещений, в которых можно было хранить ценности. Знаменский собор, основанный в XIV в., был построен для хранения одной из главнейших новгородских реликвий - Знаменской иконы. Эта икона 1169 г. во время осады Новгорода Андреем Боголюбским находилась в стане новгородского войска. Новгородцы отстояли свой город, а честь этой победы была приписана иконе. Поп Иван служил, очевидно, в Знаменском соборе и жил на раскапываемой усадьбе.
В Новгороде было много церквей и монастырей, и духовенство составляло значительную часть населения города. В документах XVI - XVII вв. упоминаются поповские дворы в городе. В частности, на плане части Новгорода конца XVlI в., о котором упоминалось выше, показан двор вдовой попадьи Овдотьи - один из самых маленьких дворов, обозначенных на плане. Несколько домов, где жили попы, раскопано в Неревском конце, но эти дома стояли на боярских усадьбах. Целой усадьбы, принадлежавшей духовенству, еще не раскопано. Раскапываемая усадьба тоже принадлежала светскому феодалу, хотя и связанному с духовенством.
В слоях первой половины XlV в. была найдена вторая грамота (№ 414), автором которой был некий Феликс. Он обращался к Семену и Юрию с просьбой вложить в церковь какой-то прибыток в весе, дав предварительно из этого прибытка Феликсовой жене столько, сколько ей будет нужно.
Имя Феликса повторилось и в грамоте № 415: «Поклоно от Фовронее к Филиксу с плацомо. Убиле мя пасынке и выгонили мя изо двора. Велише ми ехате в гоородо или сам поеди семо. Убита есемо». Пасынок избил Февронью и прогнал со двора, и вот она обратилась с жалобой к Феликсу, ведавшему, как это можно понять по смыслу грамоты, семейными тяжбами. Мы уже встречались с подобной грамотой. Вспомните грамоту № 9 «От Гостяты к Васильеви». В ней тоже шла речь о семейных раздорах, и она заканчивалась подобной же просьбой: «приеде добро сотворя». Как уже говорилось, такого рода тяжбами в Новгороде ведал архиепископ. Правда, грамота № 9 была на два столетия старше. Мы отмечали, что Василий был, по всей вероятности, светским чиновником на службе у архиепископа. Феликс принадлежал, несомненно, к этой же категории людей, но мы знаем о нем гораздо больше.
В тех же слоях, что и грамота № 415, была найдена свинцовая печать, на одной стороне которой был изображен кентавр, а на другой надпись: «Печать Филикса». Эта находка не менее важна для характеристики Феликса, чем и грамоты. Круг лиц, имевших право скреплять официальные документы свинцовыми печатями, был строго ограничен: князья и княжеские наместники, владыки (архиепископы) и владычные наместники, посадники, тысяцкие, особые чиновники - «тиуны новгородские». Феликс, несомненно, принадлежал к высшей государственной администрации.
В. Л. Янин занялся розыском в письменных источниках и в договоре Новгорода с немецкими купцами, заключенном 17 мая 1338 г., и обнаружил это имя. Договор начинается словами: «Да будет ведомо всем людям, которые эту грамоту слышат и видят. Приехали заморские послы, от Любека господин Маркворт фан Косфельде, от Готланда господин Венемер фан Эссен, от великого князя (новгородского. - П. 3.) Филипп, от новгородцев Андрей и Филипп, и Павел, и Анисим, и Микула, наместник Феликс…».
Княжеским наместником был в это время Филипп, следовательно, Феликс мог быть только владычным наместником. Но владычные наместники были связаны с определенными районами Новгородской земли: владычный наместник ладожский, псковский, новоторжский, двинский. Был ли Феликс связан с каким-либо из этих районов? Да, был. Об этом свидетельствует грамота № 417, найденная в 1963 г. В ней говорится о сборе дани с Заволочья (так называлась Двинская земля). В договорных грамотах начала XIV в., которые Новгород заключал с приглашенными на новгородский стол князьями, специально оговаривалось: «А за Волок ти своего мужа не слати, слати новгородца; а тебе серебро емати…» Полновластным хозяином в Заволочье был владычный наместник. Он же контролировал и сбор дани.
Итак, круг доказательств замкнулся.
В начале XIV в. владельцем раскапываемой усадьбы был владычный наместник Феликс. Владычными наместниками были светские люди, по рангу они стояли на следующей ступени за княжескими наместниками, т. е. в одном ряду с посадниками или даже выше последних.
Вся высшая администрация в Новгороде выбиралась из представителей крупных боярских родов. Пока родословная Феликса нам неизвестна, но не приходится сомневаться в том,что и он был знатным боярином.
Раскапываемая усадьба с начала ее возникновения (XI в.) и до самых верхних ярусов и по застройке, и по находкам представляется крупным феодальным владением. Все говорит в пользу того, что род Феликса владел, видимо, этой усадьбой с давних времен. Но это пока только предположение.
Посмотрим теперь, что представляла собой эта усадьба в начале XIV в., т. е. во времена Феликса.
Особенно выразителен по застройке шестой ярус, постройки которого были сооружены на 30-х годах XIV в. Семь срубов этого яруса соединялись в один хоромный комплекс.
Фасад этих хором, обращенный к Ильинской улице, составляли три сруба. Один из них имел размеры 7,5 X 8 м. В нем имелся бревенчатый черный пол. Печи здесь не было, она находилась, очевидно, во втором этаже. В нижнем этаже было, вероятно, парадное неотапливаемое помещение.
Второй сруб был немногим меньше первого: 7 X 7 м. У этого сруба в заднем (юго-западном) углу была печь. Оба эти сруба были связаны с третьим, размерами 5 X 5 м, служившим для первых двух сенями. Несомненно, что второй сруб был также двухэтажным, но здесь жилыми были оба этажа.
От этих хором к мостовой Ильинской улицы, где находились, очевидно, въездные ворота, вела
