Чёрная топь - Юрий Нестеренко

Его дальнейшие размышления были прерваны звуком отпираемого замка. Сергей лежал ногами к окну и не видел вошедшего, пока тот не зашел сбоку и не склонился над ним.

— Как вы себя чувствуете, Сергей Владимирович? — осведомился он все тем же мягким тоном с приятным грассированием, словно они беседовали, сидя в его кабинете.

— Как человек, которого огрели по голове, привязали к каталке и привезли в морг, — ответил Коржухин. — Доктор! Вы что же, тоже во всем этом участвуете?

— Что делать, голубчик, что делать, — Барлицкий ощупал голову Сергея, затем деловитым профессиональным движением оттянул ему веки, заглядывая в глаза. Пальцы у доктора были холодные и сухие. И тут Сергей вспомил одну деталь, которую прежде упускал из виду: прежде, чем осматривать Алекса, Барлицкий вымыл руки. Вполне естественный жест для врача, не так ли? И наверняка — горячей водой. Поэтому Алекс не почувствовал ничего странного в его прикосновении. Наверняка так же поступали и медсестры.

Ну почему все эти здравые мысли приходят к нему так поздно?!

— Таковы фундаментальные принципы бытия, — продолжал хирург. — Жизнь и смерть необходимы друг другу. Не только смерть невозмож- на без жизни, но и жизнь, для поддержания своего, требует все новых и новых смертей. Даже идейные вегетарианцы постоянно лишают жизни растения, я уже не говорю о мириадах бактерий и вирусов, непрерывно убиваемых имунной системой…

— Вы-то сами — живой или мертвый? — перебил его разглагольствования Сергей.

— Это сложный вопрос, — Барлицкий, по-видимому, был удовлетворен осмотром и теперь отошел к столику с инструментами. Повернув голову, Сергей увидел, как он набирает жидкость в шприц. — С точки зрения медицинской науки я, безусловно, мертв. Но с точки зрения, так сказать, общефилософской… я, как видите, мыслю, хожу, разговариваю… cogito ergo sum[2], как сказал великий Декарт…

Он вновь подошел к каталке и закатал Сергею левый рукав, привычно протирая место будущего укола ваткой со спиртом.

— Что вы собираетесь делать со мной? — задал Коржухин главный вопрос.

— Сейчас я сделаю вам укол, — успокаивающе произнес доктор, — и больше уже ничто не будет вас беспокоить.

Игла вонзилась в вену.

Его окружали тьма и тишина. Абсолютная тьма и абсолютная тишина. «Неужели это и есть смерть?! — с ужасом подумал Сергей. — И вот так теперь будет вечно?!» Он рванулся в отчаянии и понял, что до смерти пока не дошло. Во всяком случае, тело у него еще есть, и оно по-прежнему привязано за руки и за ноги к жесткой каталке.

«Значит, ночь еще не кончилась», — подумал он, однако тут же вспомнил, что в помещении, которое он видел в последний раз, не было окон. Однако, что же делать? Может, как-то раскачаться и вызвать резонанс, чтобы каталка поехала… Нет, это что-то из серии вытягивания себя за волосы. Хотя, если имеется какая-то неровность пола… Ну, допустим, приедет он к стене или даже к запертой двери, и что дальше?

В этот момент в замке зашебуршился ключ.

Сергей вспомнил последние слова доктора. Похоже, тот рассчитывал, что он уже никогда не придет в себя. Что ж, если так, не будем его разочаровывать — нужно прикинуться бесчувственным…

В комнату проникла узкая полоса света из коридора и тут же вновь исчезла: вошедший проскользнул в приоткрытую щель и поспешил беззвучно затворить за собой дверь. Сергей, однако, уже лежал с закрытыми глазами и не обратил внимания на эту странность. Он ожидал щелчка выключателя, но его не последовало.

«Они видят в темноте, хотя и не так хорошо, как днем».

Неизвестный передвигался так неслышно, что, когда луч света все же ударил ему в глаза сквозь сомкнутые веки, Сергей вздрогнул.

— Дядя, ты живой? — осведомился негромкий голос.

Сергей открыл глаза и тут же снова зажмурился под светом своего собственного фонаря, направленного ему в лицо.

— Петька, ты? — только и спросил он.

— Я, — ответил Петька и схватил его за горло.

Сергей рванулся в ужасе, но тут же понял, что у него просто щупают пульс: ведь запястья его были скрыты ремнями, да и, наверное, Петька опасался быть схваченным за руку. Пальцы у мальчика, впрочем, были холодные, но это могло быть и просто следствием волнения.

— А сам-то ты живой? — спросил Коржухин, понимая, что в другой обстановке такой вопрос выглядел бы весьма комично.

— Живой, живой, — Петька возился с ремнем на его левой руке. Скоро рука была свободна, и Петька позволил Сергею пощупать у себя пульс.

— Значит, они тебя не поймали?

— Где им! — гордо усмехнулся Петька, переходя ко второй руке. — Я такие лазы знаю, куда им просто не протиснуться.

— Слушай, я ведь и поблагодарить тебя не успел, — виновато заметил Сергей. — Ведь ты увел их за собой, спасая меня…

— Да ладно, — откликнулся Петька, хотя ему явно было приятно. — Ничего бы они мне не сделали. Ну то есть отец бы выпорол, конечно, но уж точно не убили бы.

— Почему ты в этом так уверен? — хмыкнул Сергей, садясь на каталке. — В советские времена, знаешь ли, и двенадцатилетних мальчишек расстреливали.

— А ты знаешь, как моя фамилия? — решился признаться Петька.

— Как?

— Дробышев.

— Он — твой дед? — глупо спросил Сергей, ошарашенный этой новостью.

— Прапрадед.

— А твои родители? Они… тоже?

— Нет. Потом, конечно, будут, но пока не хотят. Молодые, не нае…ись еще, — просто объяснил Петька.

— Понятно. А эти, значит, не могут.

— Они много чего не могут. Е..ться не могут, водку хотя и пьют, но она их не забирает, от жрачки вкуса никакого… — Петька закончил с его ногами, и Сергей, разминая затекшее тело, тяжело слез с каталки. — Поэтому мертвяками чаще в старости становятся — те, конечно, кто выбирать может. Но тут тоже не переборщить надо. Мертвяк — он хоть и не стареет, но и не молодеет ведь. На веки вечные дряхлым дедом остаться тоже херово.

— Ладно, — Сергей перешел к практическим материям: — Как выбираться будем? Ты как сюда попал?

— Я-то через форточку, но взрослый там не пролезет. Просто через дверь выйдем, в наглую. Я ключи у дежурной спер, — похвастался он.

— И что, никто не остановит? — удивился Сергей.

— А большинство из них ночью тоже спит, если особых дел нет. А теперь-то все спокойно.

«Значит, все-таки еще ночь», — понял Коржухин и посмотрел на часы. 2:37. Странно, ему казалось, что прошло больше времени.

Они вышли в тускло освещенный коридор.

— А что с Алексом? — спросил Сергей.

— Все, — мрачно ответил Петька.

— Что — все?

— Хана, значит. Если ты жив, значит он — нет. Одного из вас должны были сразу донором сделать, второго потом.