Барон - Вадим Крабов

— Я не об этом, — махнул я рукой, — слушай, а ты с самого начала все это знал?

— Что? А, про Лавийцев и Нугара? Нет, конечно, храни вас Спаситель! Как я был рад, что у баронства появился хозяин! А когда строительство началось, и помощь жителям пошла, то был просто счастлив. Все изменилось после нападения: я начал думать и вспоминать. Так родилась сказка, — Семус криво ухмыльнулся, — которая к сожаленью сказкой не является.

— Не переживай, старик, отобьемся! Ты мне веришь? — и посмотрел управляющему прямо в глаза.

— Верю.

И на душе у него полегчало.

— Вот что еще хотел у тебя узнать, если граф так к нам относится, то не перейти ли нам к Лавийцам? Подожди, не возмущайся. Раз Нугар нас кинул, то и мы ему ничем не обязаны, а крестьянам, как мне кажется, без разницы под кем жить, а от войны отмажемся. Я не прав?

— Нет. Вы порядки Лавийцев не знаете — казнокрадство и взяточничество кругом! И чиновники творят, что хотят. У нас, по сравнению с ними — царство справедливости, — скривился старик, — потом, не все так просто: нельзя разорвать один вассалитет и тут же принять другой. Должен пройти минимум год для утрясания, так сказать, разногласий. То есть отбиться от бывшего сюзерена, если сил хватит.

— И в конце концов, вы — маг и юридически не являетесь владетелем в полном смысле. Этот вопрос вне вашей компетенции.

— А как тогда быть? Чисто теоретически, я понял, что этот вариант не прокатит.

— Ох, и словечки у вас! — облегченно произнес старик, — теоретически надо отдать всю полноту власти родственнику или любому другому человеку, — вспомнил, что никого у меня нет, и сразу поправился Семус, — не магу и при свидетельстве служителя. И все. А тот пусть делает, что хочет. Только так.

— А сейчас, ты не можешь?

— Нет, я здесь как бы представитель графской власти. Если передадите мне баронство, смогу. Теоретически, — подмигнул он мне.

— Спасибо. Ты очень мне помог, очень. А почему сказка? Ты же можешь нормально.

— Не знаю, ваша милость, само на ум пришло, — хитро ответил мой управляющий, вернее политрук.

Действительно, все встало на свои места. Теперь никакие дурные сомнения не будут меня отвлекать. Остался один невыясненный вопрос: сами Лавийцы додумались или кто надоумил? Но об этом можно позже, теперь без разницы.

Лиона недолго томилась в своей комнате. Через день после застолья по поводу нашей встречи, Хуго подготовил торжественную утреннюю молитву. Реклама была грандиозная, и народу в храм набилось, как сельдей в бочке. Служитель подходил ко мне, сомневался, но понимал — это его звездный час. Теперь пан или пропал. Я даже удивился этой его авантюрной жилке: вот это честолюбие! Поди, примеряет епископскую мантию. А что, мне только плюс и мы с ним прекрасно это понимали.

Витар ввел безучастную мать поближе к алтарю. Все опустились на одно колено и Хуго начал торжественную, долгую молитву. Я привычно увидел отлетающую энергию от людей, которая никак мне не подчинялась — пробовал, и, наконец, с рук служителя сорвалось "покрывало". Все происходило штатно, кроме Лионы: когда благодать обтекала её, она вздрогнула и взвизгнула. Люди в гробовой тишине ожидающе посмотрели на неё. Хуго мгновенно вспотел. Спустя долгие, томительные мгновения, графиня шумно, со стоном выдохнула и произнесла:

— Сынок! — и рухнула в объятья Витара. Зал взревел!

— Слава Спасителю! — воскликнул Хуго, перекрывая шум хорошо поставленным голосом.

— Слава, слава! — понеслось со всех сторон.

Мы, стихийники, с трудом пробились через толпу, уводя "исцеленную".

— Как ты, мама, — спросил Витар, когда мы остались одни, — так натурально вскрикнула!

— Что-то странное происходило на этом служении, — ответила Лиона, — я видела странные дымки от людей, а в конце службы пелену из рук священника. Она коснулась всех и лица людей преображались радостью, а когда задела меня, мне стало неприятно, словно что-то липкое коснулось, я и вскрикнула.

— Лиона, какая ты наблюдательная! — восхитилась Агна, — я никогда ничего такого не видела, а благодать… что ж, видимо давно не была в храме. Но ты не черная, нет, они от благодати сгорают.

Остальные задумчиво промолчали, в том числе и я.

— Лиона, ты точно видела то, что рассказала? — уточнил Агнар.

— Разумеется! Я не слепая.

— А ты, Егор? — он резко повернулся ко мне.

Я смутился.

— Всегда такое вижу, правда благодать меня тоже радует, как и всех.

— И ты молчал? — обиделся Лунис, — мы что тебе, не друзья?

— Что ты такое говоришь! — теперь обиделся я, — что у нас, других забот нет, чтоб еще и с этими непонятками разбираться! Ну их, этих богов, всех вместе взятых!

— Ты и прав и не прав, — вступил Рон, — богов действительно ну их, а рассказать следовало. Вас с Лионой связывает одно — ваши души некоторое время отсутствовали в этом мире.

— Это сейчас ясно, а что бы вы подумали раньше, до Лионы, а?

— Не знаю, — пожал плечами Рон, — наверное, о том же.

— Благодать становится видной всем, когда ей осеняются некоторые служители или монахи, благословленные на борьбу с чернокнижниками. А до этого, я нигде не читал, что бы можно было видеть нечто подобное.

— Ну вот! И что толку с того, если б я раньше рассказал!

— Доверие, дорогой, доверие, — грустно произнесла Лиза.

Я буквально взвыл! Хочешь как лучше, а получается как всегда. Незабвенный афоризм.

— Хорошо, слушайте: еще я вижу души чернокнижников, когда они покидают тело, а здесь, в этом кинжале хранится душа одного из них, Барт'хата Крохтура, она втянулась в рукоять, когда я убивал его, — выпалил я на одном дыхании, — довольны? Или вам еще тайны подавай!

Развернулся и пошел к себе в кабинет, а с порога бросил:

— Благодать меня по прежнему радует. Так что черным я не стал.

— А почему мне противно? — услышал я недовольный голос Лионы, когда захлопывал дверь в гостиную. Впрочем, без стука, не в сердцах. Я уже успокоился и уходил по инерции, из принципа.

До обеда принимал посетителей, а на трапезу спустился в столовую. Там собралась вся наша команда, без посторонних. Сначала за столом висело виноватое молчание и я по садистски наслаждался. Потом не выдержал и прыснул от смеха, а в конце концов — расхохотался. Друзья удивленно переглянулись, но сначала один, потом второй и, наконец, все — весело смеялись. Особенно заливалась Лиза, до слез.

Первым опомнился Рон:

— А мы думали ты серьезно обиделся.

— Было бы на что! Да и сам виноват. Проехали. Выяснили, что с тобой, — обратился к Лионе.

— Эти мудрые ученые, — она покосилась на сидящего рядом Агнара, — предполагают, что я посвящена другому богу. Скорей всего. Ничего они не знают, эти ученые.