Невозвращенец - Алексей Иванович Полянский

– Здравствуйте, Андрей Ильич. Слушаю вас…

– Ваш друг снова выступил с заявлением и снова вспомнил вас.

– Интересно и, должно быть, важно?

– Это я и хочу установить. Извините, Валентин Михайлович, за бестактный вопрос: какие у вас отношения с алкоголем?

Ответом был искренний хохот.

– Андрей Ильич, хотите верьте, хотите нет, но за всю жизнь я не выпил даже рюмки шампанского. Не из принципа, просто я физиологически не переношу алкоголь. Знаете, меня мутит, даже когда зубной врач ваткой в спирте десну протирает. Что, опять Сашка чего наговорил?

– Точно…

– Это специально… О том, что я трезвенник, знают решительно все сослуживцы и друзья. Сколько шуток и розыгрышей на этой почве было – не счесть.

– Значит, эту очередную нелепицу он придумал с той же целью – чтобы не верили всему остальному, что публикуется от его имени.

– Не сомневаюсь.

Марков тоже не сомневался, но должен был проверить каждую, даже мелкую деталь. У него был еще один вопрос.

– Валентин Михайлович, вы в последнее время бывали с ним на футболе?

– Да, в начале лета. Я был в командировке, и мы пошли на матч «Торпедо» – «Арарат», знаете, такой уютный стадиончик у метро «Автозаводская».

– Знаю, конечно… А вы помните, о чем разговаривали тогда?

– Ну, о важных делах мы в таких местах не разговариваем. Подождите-подождите! Был один разговор, имеющий отношение… Ну конечно же! По дороге на стадион Саша купил в киоске газеты, которые домой не выписывает, в том числе «Советский спорт». Там была статья о том, как на Олимпийских играх, кажется, в Канаде пытались силой задержать нашего пловца, а может, прыгуна в воду – точно не помню… Но парню удалось вырваться, добраться до консульства. В общем, домой он вернулся.

Марков был взволнован. Это же прямое указание на то, что Егоров похищен и ждет помощи, однозначное, даже не намек. Он поблагодарил Боброва и кинулся едва не бегом в служебную библиотеку. Нашел в подшивке «Советского спорта» отчет о матче «Торпедо» – «Арарат» и с трепетом – а вдруг! – раскрыл номер за предыдущий день, когда проходила игра. Облегченно вздохнул… На предпоследней полосе действительно был рассказ советского олимпийца о его мытарствах за рубежом, провокациях, наконец, о применении к нему физического насилия.

Марков попросил сотрудницу библиотеки срочно изготовить для него ксерокопию газетной полосы. Вкупе с записанным разговором она становилась одним из вещественных доказательств по делу.

Над составлением справки Марков работал весь оставшийся день. Фактически на данном этапе расследование было завершено по крайней мере до открытия новых обстоятельств. Рассчитывать на таковые в СССР сейчас не приходилось. Майор аргументированно изложил свое заключение, из коего следовало, что гражданин Советского Союза Егоров Александр Иванович, находясь в служебной зарубежной командировке, был там насильственно, возможно, с применением психотропных средств, задержан.

Егоров сумел использовать средства массовой западной информации, чтобы дать знать об этом советским властям. Активную, хотя и не проясненную до конца роль в задержании Егорова сыграл изменник, военный преступник Михаил Ружевич, известный на Западе как профессор Майкл (Михаил) Квятковский.

В справку Марков включил предложения о возможных мероприятиях по освобождению Егорова и возвращению его на Родину.

Прочитав справку, Горелов, имевший склонность к правке бумаг, на этот раз оставил ее без изменений и подписал сразу. От себя сказал:

– Буду говорить с руководством. С выводами и предложениями полностью согласен. Надо выручать Егорова. Но, как мне стало известно, по дипломатическим каналам нам ничего сделать не удается.

– Что, встречу с Егоровым так и не разрешили? – спросил Марков.

– Мне только что сообщили, что вице-консулу было дозволено только поговорить с Егоровым по телефону. Он заявил, что остается в стране добровольно и без принуждения. Просил больше его не беспокоить и не добиваться встречи с ним.

– А может быть, говорил вовсе не Егоров?

– Не исключено. По словам вице-консула, слышимость была плохая, возможно, искусственно создавали шумовой фон. Но все газеты Бредена немедленно содержание разговора опубликовали. Похоже на спектакль.

– Когда мы получим запись разговора?

– Обещали выслать первым дипкурьером. Сразу проведите экспертизу, но это уже так, больше для проформы. Действовать начнем немедленно, как только руководство утвердит наши предложения.

За последние два года пресс-клуб Бредена совсем не изменился. Разве что к телексам и телефаксам прибавились компьютеры. Оглядевшись, Герберт Штим прошел в уютный ресторан и направился к стойке бара.

Здесь тоже все было по-старому. Включая бархатную бордовую, с черными бортами, куртку на бармене Гюнтере. Впервые Герберт застал его здесь шестнадцать лет назад если не в этом самом, то точно таком же одеянии. Правда, сам Гюнтер за эти годы порядком изменился, поседел, полысел. Должно быть, ему уже за шестьдесят.

– Рад вас видеть, господин Штим! Надолго пожаловали к нам?

– Да вот, получил заказ написать серию статей об иностранных рабочих в вашем городе. Тут за несколько дней не обернешься…

«Гюнтер будет первым, кто донесет в полицию о моем прибытии в Бреден. Надо выдать ему исчерпывающую информацию о целях и дальнейших планах пребывания в городе. Пусть там начнут танцевать именно от его сведений, а не теряться в догадках. Так надежнее, проверенный вариант».

Не дожидаясь заказа (Гюнтер славился тем, что помнил безошибочно любимые напитки сотен посетителей бара за многие годы), бармен приготовил джинфис, отдельно налил в тяжелый высокий стакан горького тоника, щедро насыпал в блюдечко соленых орешков, поддерживая при этом разговор:

– Правильно, господин Штим. Напишите всю правду… Глядишь, может, после этого правительство выкинет к чертовой матери отсюда всех этих турок, негров, пакистанцев. А то житья от них совсем не стало – развели в нашем Бредене такую грязь! Да и воры, каких свет не видывал. Недавно у моей «тойоты» боковое зеркало оторвали. Значит, говорите, за несколько дней не обернетесь…

«Уточняет… Он аккуратист, этот Гюнтер…»

– Все зависит от того, как пойдут дела. Но больше месяца торчать здесь не собираюсь.

– Обедать будете?

– Пожалуй… Закажи повару луковый суп и телятину по-бреденски.

Покончив с запланированной именно для этого разговора выпивкой, Штим прошел к угловому столику. Знал, ровно через минуту после того, как он займет место, появится официант с заказанной едой.

Подходило обеденное время, и зал стал постепенно заполняться посетителями.

– Привет, Герберт! Снова решил посетить нас? Похвально, похвально, что не забываешь нас, провинциалов.

Штим оторвался от супа, поднял голову. Быстрыми шагами к нему направлялся высокий стройный брюнет лет сорока в потертых джинсах и такой же куртке. Альфред Берштайн, репортер уголовной хроники одной из местных газет. О журналистской лихости Альфреда ходили легенды, и,