Братство порога - Роман Злотников

— Жители славного королевства Гаэлон! — голосом надтреснутым и тонким начал не привыкший говорить перед народом министр. — Великое горе посетило наши земли! Те, чьих душ коснулся острым когтем Темный Харан, замыслили ужасное злодеяние против государя нашего, его величества Ганелона Милостивого, короля, которого сам Светоносный десницей своей восставил над нашим королевством. Сам Харан вел подлых Тварей, ибо удалось им проникнуть в королевские покои, перебить верных его величеству людей, и сам… Его величество… погиб в яростной схватке, как настоящий воин, унеся с собой десяток черных жизней!.. Последней волею своей он передал престол славному рыцарю и названому сыну своему — сэру Эрлу Сантальскому!

В толпе раздались вопли радости. Горного рыцаря знали и любили в Дарбионе все — от мала до велика.

Голос первого министра окреп. Овладев вниманием аудитории, он заговорил быстрее и увереннее:

— К несчастью, сэр Эрл Сантальский сейчас слишком слаб от ран, полученных в сражении с предателями, и лежит в беспамятстве…

Гавэн выдержал паузу, чтобы народ мог выразить свое огорчение по поводу состояния Эрла, и продолжал:

— Покуда сэр Эрл Сантальский не восстановит свои силы, архимаг Сферы Жизни мудрый Гархаллокс будет править королевством.

Толпа снова зашумела — в криках дарбионцев явно слышалось одобрение. Но не восторг — магов в народе уважали и побаивались, но не любили, потому что там, где есть страх, нет места любви.

— А я по мере сил стану помогать мудрому магу, — говорил дальше Гавэн.

— А где энти душегубы-то?! — раздался зычный бас из передних рядов. — Где убивцы его величества?! Дайте их нам, мы их на клочки разорвем!

На этот раз толпа взорвалась воплями такого негодования, что стражники вынуждены были сдерживать копьями особенно ретивых горожан, напирающих на их строй. Даже королевские гвардейцы заволновались, опустив руки на рукояти мечей.

— Здесь они, честные жители города Дарбиона! — напрягая глотку, закричал первый министр. — Здесь они, все до единого! О, честные жители Дарбиона, таких злодеев еще не знала земля наша! Когда рыцари схватили душегубов, когда пытками вырвали у них признания в злодеяниях их — о, какая страшная открылась картина!.. Сейчас они предстанут пред вами, честные жители славного Дарбиона! Те, кто возжелал гибели нашему государю, его величеству Ганелону Милостивому, те, кто мерзкими заклинаниями наводнил наши земли отвратительными гадами, получившими имя зубаны!..

Толпа взревела так, что Гавэна, продолжавшего перечислять преступления неведомых злодеев, несколько минут не было слышно.

В шатре, стоящем рядом с эшафотом, голос Гавэна звучал ясно и громко — плотные пологи нисколько не глушили звук.

— Мне кажется, — со смехом обратился Константин к Гархаллоксу, — этот лысый старик прямо-таки преисполнен талантов. Ты правильно поступил, что оставил его в живых…

— Я ни секунды не сомневался в необходимости этого шага, — сказал Гархаллокс, — Гавэн абсолютно беспринципен, к тому же он превосходно ориентируется в тонкостях внутренней и внешней политики страны… потому что сам и определяет направления этой политики…

— А еще он выдающийся интриган, наушник и, ко всему прочему, даровитый менестрель. Я даже на мгновение засомневался в том, что именно на мне лежит вина за вызов из Темного Мира зубанов…

Они были одни в шатре. Гархаллокс оправлял складки великолепной своей мантии, готовясь к выходу, Константин же, обряженный в мантию, не менее шикарную, чем у архимага, стоял посреди шатра, сутулясь и неловко топчась на месте. Великий маг не был привычен к такому наряду, шуршание дорогой материи раздражало его.

— Все идет просто отлично, — в тон Константину заметил Гархаллокс, но на следующей фразе голос архимага изменился: — Настолько гладко, что… так и ждешь какой-нибудь скверной неожиданности.

— Наши люди из соседствующих королевств донесли свои слова до твоих ушей? — спросил Константин.

— Да, совсем недавно, — ответил Гархаллокс.

Заклинание, позволяющее передавать звук человеческого голоса на большие расстояния, было достаточно сложным и требовало к тому же немалых энергетических затрат. Только очень опытный и сильный маг мог произнести его. Подумать только, насколько упростилась бы жизнь людей, если б кто-то сумел изобрести способ добиваться того же без помощи этого заклинания!

— И что ты услышал? — сразу посерьезнел Константин.

— В Орабии все спокойно. Сансан сделает так, как ему скажут… Когда придет время.

— Я знал об этом и раньше. Что еще?

— В Линдерштейне все еще льется кровь, — сказал Гархаллокс, — два великокняжеских рода бьются за престол. Противники примерно равны по силам, и маги Сферы Огня — наши маги — сейчас выбирают, кому отдать предпочтение.

— Нечего выбирать, — махнул рукой Константин, — к какой стороне маги ни присоединились бы, эта сторона победит. А победитель окажется обязанным своим положением Сфере Огня.

— Я передам в Линдерштейн твои слова.

— Дальше.

— Герцог Алиан Крафийский убит. Другие претенденты на престол Крафии еще воюют друг с другом, но в Талане власть прочно удерживают маги. Большинство аристократов это устраивает, так как маги действуют с их официального позволения — дабы предотвратить разрушение и разграбление великого города. Конечно, власть магов временна, но… пока никто не может сказать хоть сколько-нибудь определенно, на какое время она затянется.

— В Марборне советник Марлиона по-прежнему Нафкал?

— Конечно. Советник короля, а по сути правитель королевства Марборн — наш юный друг Нафкал. Я спокоен за Марборн, так как Нафкал — один из моих учеников. Я взрастил его и указал ему путь.

— Как ты уверен в своих ставленниках, — проворчал Константин. — Когда имеешь дело с людьми, никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

— Но я же твой ученик, Константин… — удивленно проговорил Гархаллокс.

— Это так, — кивнул великий маг, — продолжай.

— В Кастарии готовятся к церемонии восшествия на престол принца Лейбара, — продолжал Гархаллокс — Должно быть, это будет занятное зрелище. Принц Лейбар, находясь в заключении, ослаб не только телом, но и умом. Приходится опасаться, как бы во время церемонии он не обмочился… Да и еще… Могучая Сотня все еще не успокоилась после смерти своего повелителя, но эту проблему мы решим вскорости. И главное…

— Да?

— Об эльфах нет никаких известий. Они до сих пор никак не проявили себя. Мне это кажется странным, Константин.

— Высокий Народ медлителен, — задумчиво проговорил Константин, — они, живущие многие тысячи лет, могут себе это позволить. Нам важно хотя бы начать объединение стран под одной властью, прежде чем они дадут о себе знать. Только тогда мы сможем противопоставить им реальную силу.

— И еще кое-что я услышал, Константин, — сказал Гархаллокс, отведя глаза. — В Марборне и Крафии сожжено несколько храмов Нэлы…

— Я думаю, ты согласишься с тем, что небольшие разрушения — неотъемлемая часть эпохи перемен, — усмехнулся Константин.

— Никогда и никто не разрушал храмы Нэлы, — тихо сказал архимаг. — Что бы ни происходило в королевствах людей. Храмы Нэлы — отображение принципа жизни человека. И… это сделали не люди.

— Кто же?

— Ты… ты знаешь кто. Чернолицые.

— У тебя есть неопровержимые доказательства того?

— Нет, но… об этом говорят в народе.

— В народе много чего говорят. Например, сегодня в Гаэлоне говорят о том, что кучка злонамеренной знати совершила убийство государя Ганелона. Граф Панийский, как выяснилось, всю жизнь только притворялся разгульным пьяницей и обжорой, а на самом деле оказался злодеем…

— …граф Панийский!.. — оглушительно проорал, вторя Константину, глашатай, сменивший на эшафоте министра Гавэна.

Оба мага ненадолго замолчали.

На эшафот тем временем вывели истерзанного человека — первого из тех, кто должен был сегодня лишиться жизни на глазах у сотен людей. Удивительно, как мог преобразиться всего за сутки этот жизнерадостный толстяк. Дарбионцы увидели согбенного старика в лохмотьях с трясущимся животом и мертвыми глазами. Вряд ли кто из сегодняшних сиятельных жертв нашел бы в себе смелость прокричать народу правду — да и кто бы стал слушать такого смельчака? Но даже если бы отчаянная решимость и посетила бы кого-нибудь из приготовленных к казни, она не нашла бы выхода. Всем, кого в этот день в цепях возводили на эшафот, придворный палач раскаленными клещами заблаговременно вырвал язык.

Их было шестеро — отданных на закланье толпе. Шестеро богатейших и знатнейших рыцарей королевства, кто хоть как-то, в силу своего богатства или имени, мог помешать становлению новой власти.