Архив Смагина - Юрий Пивоваров

Сибирь – это понятно, в любом случае уточнить, доработать следует такую информацию. Смутила Смагина фраза: «какие-то камешки». Ну, сказал бы так человек далёкий от всяких там драгоценностей и самоцветов, было бы понятно. Но – ювелир… Сказал бы старый солдат Арсентьев, принятый на ответственную работу в УРР, «какой-то пистолет»… Не понял бы его товарищ Смагин, наверняка, не понял. Так же и ювелир…

Арсентьев, добрался до магазина пешком – недалеко. У входа стряхнул снег с обуви, зашёл, поздоровался, представился – всё, как и требовал товарищ Смагин. Продавец, он же приёмщик – само радушие, хотя пальцы слегка дрожат.

Беседуя с приёмщиков, Арсентьев отметил: слегка волнуется, но только слегка, старается помочь органам, не юлит и даже доброжелателен…

Странно, подумал он, может, ювелирные и прочие там торговые работники тоже могут быть искренними строителями нового общества? В голове оно как-то не укладывается: вроде – чуждый элемент… Но ведь не может новая жизнь состоять только из пролетариата, крестьян, заводов, фабрик, полей?.. А учителя? И кино кто-то же снимает? И книги пишет… И те же Смагин и Сеулин столько их прочли, что ему, Арсентьеву, порой стыдно становится… Учиться надо! А учить кто будет? Даже он, Арсентьев, начав получать повышенное денежное содержание, стал подумывать о приобретении в подарок жене какой-нибудь красивой безделушки – просто красивой. И что б ей понравилось. Что здесь плохого?

Арсентьев раскрыл блокнот, помечал основные моменты. Ювелир дополнил уже известную картину. Теперь родственника нет, пояснила посетительница. Что значит «нет», не уточнила. Камушки, надо полагать теперь ничьи, а ничьих камушков не бывает, так как, если по совести они – её. А они могут и ценность какую представлять – стал бы он, родственник, за тысячу вёрст их тащить в столицу…

Женщина – тёмная, и для неё тысяча вёрст – географический предел. Приёмщик не стал её поправлять по поводу географии, но вопросом о целесообразности доставки камней в столицу также озадачился. Но пыл его быстро пропал. Во-первых, посетительница сообщила, что родственник её каким-то образом с камнями, минералами всякими связан… Геолог, предположил ювелир, а это многое объясняет. Во-вторых, осмотр ничего обнадёживающего не дал – не входят камешки в перечень товара, представляющего ценность.

– А сколько их было? – спросил Арсентьев.

– Три. Три было предложено на осмотр. А сколько их всего, это можно у граждански той узнать, – ответил ювелир и оценивающе посмотрел Арсентьева. В его взгляде можно было прочитать: её-то вы быстро найдёте, непременно найдёте.

Арсентьев вежливо поинтересовался: ну, пусть не ценные те камешки, но что это такое – названье? И тут приёмщик пояснил: делу ювелирному он обучался, так сказать, из рук в руки, из головы в голову. Пришёл учеником, прибирал, мыл, смотрел… Так и выучился. Но специального образования не имеет, и потому знания его «от сих до сих». Ограничены рамками торговли, сформулировал про себя сказанное Арсентьев.

– А выглядят-то как?

– Как вам сказать… Я как-то давно помогал печку топить, и использовался там уголь-антрацит – блестящие такие зёрна попадались. Неровные, небольшие, вытянутые, овальной, то есть, формы, миллиметров пятнадцать на десять. Тщательно я не проверял, но предварительно могу сказать: твёрдые неимоверно. Специалистам бы посмотреть, может, и есть там интерес какой… А нам проку нет. Есть такая наука минералогия. Вот её сыны, науки этой, желательно, сыны достойные, могли б что-нибудь подсказать. Сдаётся мне, это по их части.

Вопросов никаких ювелир не задавал. К рекомендации «не разглашать» отнёсся с пониманием и даже напоил чаем с печеньем.

Арсентьев шёл в управление быстро и с некоторой неловкостью вспоминал, как хотел на днях отказаться от комплекта тёплого белья и портянок в пользу тех, кто больше в них нуждался. Конкретный адрес своего потенциального пожертвования он назвать не мог, так как прикинул и пришёл к выводу, что нуждаются очень и очень многие. Смагин оценил его бескорыстие, однако коротко и довольно жёстко пояснил: работники ему нужны здоровые и здравомыслящие. Если такие, как он, Арсентьев, и многие, и многие другие сотрудники, находящиеся на важной государственной службе, будут здоровы и работоспособны, то и бедных, голодных и раздетых будет становиться с каждым днём меньше.

Хорошо всё растолковал Андрей Викторович. И тёплые портянки очень даже к месту оказались – идёшь, и душа радуется. Даже сосредоточиться можно и на результатах беседы, и на других мыслях, способствующих добротной работе управления. Арсентьев выбрал момент, что б не было рядом прохожих, и несколько раз попробовал чётки и ясно выговорить слово «минералогия». Не сразу, но получилось. Так и с учёбой.

Интересно, к примеру, беседовать с Сеулиным – студент, образованный. Иногда как загнёт, голова кругом. Рассказывал как-то о писателе английском, уверял, что он, писатель, заглянул в своих мыслях настолько далеко в будущее, предсказал такие ещё не освоенные направления и в науке, и технике, что нынешнее поколение осознать это даже не в силах. Сеулину можно верить, и даже нужно. Есть такие люди, как этот писатель, – большие, мощные. Потому, наверное, и в Кремль его допустили, с Лениным беседовал…

Арсентьев намеревался ещё до доклада пригласить через дежурного женщину ту самую, фамилию забыл: понятно, о ком идёт речь. Но никого вызывать не пришлось. Сокольникова Мария Ивановна была уже у Смагина.

Вела она себя, как и ранее, простодушно. Отхлёбывала горячий чай из блюдечка. Каялась слегка, что сразу о камешках не рассказала. Но – откуда ей знать, что они товарищам начальникам интересны? Камни, они и есть камни – не алмазы-брильянты… Думала, хоть какую-то копейку стоят. Оказалось – нет, ничего они не стоят и никому они не нужны. Тяжко вздохнула, задумалась.

На этом вздохе и зашёл Арсентьев. Чаек с морозца не помешал.

– Ну, и где они теперь? – спросил Смагин.

– Нет их, будь они неладны, ещё и страху натерпелась.

– Сколько их было? – спросил Смагин.

– Три, – ответила Мария Ивановна.

Арсентьев кивнул, глядя на Смагина.

– Всего три – не больше? – уточнил Смагин.

– Только и было три.

– И где они сейчас?

– Нет их, украли.

– Они ж никому не нужны… Зачем их красть? – спросил Смагин с некоторой досадой.

– Кабы он знал, что они никому не нужны…

– Кто он? – Смагин повысил голос.

– Грабитель, жиган, ну, на улице…

– Мария Ивановна, – голос Смагина приобрёл твёрдость. – Подробно, где, когда, как и кто …

Картина нарисовалась такая. Выйдя из ювелирного, Синельникова направилась домой. Грабитель, молодой парень, видно, там её заприметил и шёл за ней, выбирал удобный момент. В руке, в правой, Мария Ивановна держала небольшую сумку, подарок, кстати, того же племянника. Вот как раз напротив подворотни парень тот сумку и рванул. А камни те лежали сверху в сумке, в тряпицу завёрнутые. Сумку он выхватил, и пока пострадавшая соображала, что же произошло и что теперь делать, грабитель шмыгнул в подворотню, и след его простыл. Ценного особо в сумке не было…

В плане городском, как, впрочем, и в любом другом, Мария Ивановна не разбиралась, однако достаточно подробно описала место происшествия. Вот здесь, в этой подворотне, и наблюдал неудавшийся инженер, вполне удавшийся полиграфист и поклонник поэзии Пелехов Иван Андреевич романтическую сцену у костра на фоне сосен. Один из приглашённых экспертов пытался на основе показаний Пелехова определить деревья, как кедры. Но его разбил в пух и прах другой приглашённый эксперт, пояснив: то, что в обиходе часто называют кедром, является ничем иным, как сибирской сосной, а этой принципиальной ошибки желательно избегать… Спор был жаркий, пришлось даже вмешиваться, одёргивать и успокаивать.

Смагин попросил описать грабителя – на всякий случай. И так было ясно, о ком речь: вырисовывался Гопа, он же Свирский. О нём почти забыли, что было жестковато, ибо пребывал он до сих пор в камере. Не голодал, лишениям не подвергался и, что не удивляло, на волю не просился. Какая тут воля, если по подвалам медведи бродят? И только ли по подвалам?

Задал Смагин гражданке Сокльниковой ещё один давно волнующий его вопрос:

– Почему же вы не сказали сразу, что племянник ваш проживает в Ленинграде?

Ответ был более чем оригинален.

– Ну, тогда он Петроградом назывался, – весомо заявила женщина. Подумала, потеребила рукав старого пальто, удивлённо посмотрела на Смагина, что означало «неужели такие простые и понятные вещи надо пояснять?» и заговорила: – Я вам товарищ начальник и говорила «заходил в гости» – приезжал то есть. А давно, когда он жил в Москве… то забегал на чаек!

Логика была убийственная. Смагин ещё раз настроил себя на реализацию ёмкого тезиса, актуальность которого только что была ещё раз бесспорно подтверждена: « Век живи – век учись».