Собственность бывшего (СИ) - Попова Любовь

— Сам ты изжога. Это малышка. Так необычно это чувствовать.

— И часто она так?

— Нет. Сегодня впервые.

Мы стоим посреди ярко освещенного холла и смотрим друг другу в глаза. До неприличия близко. Более того Артур кажется наклоняется. Его губы на опасном расстоянии, а я в панике. Потому что поцеловать его обозначить капитуляцию, признать, что я действительно его собственность.

Но как бы мне этого не хотелось, как бы внутри все не кричало о любви к нему, как бы коленки не дрожали, теперь я не могу позволить ему манипулировать мною. Теперь нами.

— Артур. Артур, а покажи мне остальное помещение. Где будет лаборатория.

— Жуть.

— Что?

— Чтобы я сам к тебе тянулся, а ты отказалась поцеловать… Я думал такое может быть только в кошмарном сне. Знаешь, со мной мама всегда так делала. Я тянулся к ней, просил поцелуя, ласки, а она отказывала, а она всегда ссылалась на занятость. И вот ты теперь так же…

Вот он блин... Как можно отказать своему ребенку в ласке?

Он не отходит, а я ведусь, на этот по сути шантаж. Но по-своему. Дергаю Артура за лацканы пиджака и прижимаю к себе, крепко обнимая.

— Знаешь, если вдруг тебе захочется ласки и тепла я всегда могу тебя обнять, — рука Артура на моей талии сползает ниже. Сжимает задницу, вызывая прилив в одном конкретном месте. – Но руку с попы можно убрать.

— А жаль. Люблю твою попу. Вот как сейчас помню…

— Ну хватит. Я вообще — то есть хочу. Так что давай скорее посмотрим, и я поеду.

— Ладно, — он ведет меня по коридору, показывает помещения, детскую часть клиники, куда мамочки будут приходит уже с детками. Потом родильное отделение. Мы почти не разговариваем, я не могу избавиться от волнения, которое буквально стегает меня плеткой по спине. И чем выше мы поднимаемся, чем сильнее удары.

Второй этаж отремонтирован, но еще требуется окраска. А вот на третьем темно. Артур шагает наверх по лестнице, а я торможу.

— А почему там темно?

— Еще не все доделали. Пойдем. Там будет лаборатория. Тебе понравится.

Я беру Артура за руку, не люблю, когда сильно темно, но что удивительно страх рассеивается, когда я вижу панорамные окна. Артур нажимает на какую – то кнопку и на окна наезжают жалюзи.

— Потрясающе. Ребятам понравится.

— А тебе.

— А я бы жила здесь. Представляешь, просыпаешься, а по стеклу стучит дождь.

— Обычно люди ждут солнца, а ты любишь дождь.

— Ты тоже. – пожимаю плечами, посмотрев на него и он усмехается.

— Верно.

Мы застываем, смотря друг на друга до неприличия долго, и я опять отвожу взгляд раньше. Нет, это не нормально. Мне нельзя так надолго оставаться с ним наедине. От него мурашки по телу, а смотреть на его руки, знать, что они могут вытворять с моей чувствительной грудью просто пытка.

— Хкм, так это все, что ты хотел мне показать? Мне все нравится. Хотя ты и так это знал.

— Я же должен был удостоверится.

— Спасибо, — киваю я и хочу вернуться на лестницу, но Артур делает шаг в другом направлении.

— Пойдем, там есть лифт.

Иду за Артуром, цокаю по бетону. Мы вместе заворачиваем за угол, подходим к лифту. Но стоит дверям раскрыться, я торможу, словно при автомобильном столкновении.

Врезаюсь в спину Артура. Потому что впереди что – то невероятное.

Здесь еще одна комната. Полностью отремонтированная. Кабинет. Пока что без стола. Но вместо него лежит огромный белый пушистый ковер, маленький столик заставленный моими любимыми блюдами. А еще плазма, на которой играет концерт Imagine Dragons. Это все не говоря уже о свечах, которые стоят везде, создавая поистине волшебную атмосферу.

В груди так горячо, на глазах слезы, а внутри растет чисто детское желание броситься любимому на шею и завизжать от радости.

Но я только сглатываю. Держусь как могу.

— Артур, что это?

— Ну, ты вроде хотела перекусить?

— О, теперь это так называется. Давай уйдем. Я ведь говорила, что не готова с тобой ужинать.

— Так сейчас еще время обеда считай.

— Ты издеваешься? — шагаю назад, прекрасно зная, что ловушка почти захлопнулась. Этот хищник не отпустит меня сегодня. А хочу ли я уходить…

— Диана. Это просто пицца и твои любимые баварские сосиски.

— Не говори мне о сосисках, блин.

— Поешь, — усмехается он. — Попьешь сока, и я отвезу тебя домой.

Он стоит напротив, так смотрит, а запах горячей пиццы буквально сводит с ума.

— Это ты сегодня отменил мою доставку.

— Ну не мог же я допустить, чтобы мой план сорвался. Ты не хотела ужинать со мной, а согласись, нам нужно было поговорить.

— Вот… Вот то, что ты все объяснил не делает тебя белым и пушистым.

— Ну, для этого у тебя есть медведь. Не выкинула еще? — отходит он, снимает свое пальто и вешает на вешалку. Ту да же шарф. Рядом ботинки. Потом идет к столу, садиться, выставляя острое колено и наливает моего любимого апельсинового сока. Чудовище. Он просто настоящее чудовище. Он еще туда и кубик льда положил. Ненавижу.

— Не выкинула, — снимаю туфли, скидываю на пол пальто и иду к нему. Беру кусок нежнейшей пиццы и бокал. Наедаюсь быстро и и почти залпом выпиваю сок. Холодная жидкость стекает в груди, вырабатывая кучу эндорфинов. Пицца добивает меня своей сочностью. И тут Артур откусывает очередной кусок, случайно брызгает себе в глаз соком помидорины. Я не выдерживаю. Смеюсь, как ненормальная.

Но вдруг оказываюсь спиной на ковре. А Артур нависает сверху. Не давит, просто смотрит, поглаживая влажные губы большим пальцем. Я на автомате беру его в рот, но тут же пугливо выпускаю.

— Ты говорил, что мы поговорим.

— Обязательно. Но скорее всего мы в очередной раз поссоримся. Так я предлагаю поругаться чуть позже, — его рука опускается к ключице, проводит черту, обжигая кожу. Внутри бурлит, кипит и я сама мечусь в сомнениях.

Но тело словно закованное в цепи не двигается, замирает в ожидании невероятного.

Особенно когда Артур расстегивает пуговицы моего пиджака и накрывает грудь рукой. Легко, нежно, словно зная, как нужно. Ноги, словно заговоренные сами собой немного раздвигаются, юбка натягивается. Я чувствую бедром твердое желание Артура. А что там с моим желанием?

— Это нехорошо. Я не собиралась так форсировать события, — закусываю губу, когда он почти невесомо касается моего подбородка языком.

— Разумеется. Тебе ведь нравится держать меня на коротком поводке, — усмешка и шлепок по заднице.

— Ну, да, пожалуй. Мне нравится, что я могу все решать сама, – вскрикиваю, когда рубашка расползается в разные стороны, а его пальцы чуть трогают сосок. Обводят его по кругу. Пусть даже через ткань. А что будет если ее не станет? Инфаркт? – И я ведь сейчас могу сказать «нет»?

— Можешь, — целует он подбородок, шею, спускается к груди и касается языком ее через ткань лифчика.

— И ты остановишься, если я этого захочу.

— Да я даже не держу тебя. Можешь уйти прямо сейчас. – его рука на бедре. Все выше. Задирает юбку, скользит по внутренней стороне бедра. Горячая, опытная, жадная. Я шумно выдыхаю, когда она трогает влажное местечко. Давит на ткань, делая ее влажной, а саму промежность ноющей. Доставляющий эротический дискомфорт.

— Я могу уйти прямо сейчас, – задыхаюсь я. – Я здесь, потому что сама этого хочу.

— Естественно. Если захочешь, я даже могу поцеловать тебя, – поднимается он надо мной, продолжая скользить пальцами между ног, тереть, чуть нажимать, делая меня совсем податливой. И я бы может ушла, но на его скулах розовые пятна. Так бывает, когда он сам еле сдерживается. И я тяну руку вниз, дразня его, трогая внушительный бугор. И стоит чуть его сдавить, как он поджимает губы и прикрывает глаза, нажимая между ног сильнее. Готовый порвать ткань. – Если хочешь Диана…

— Хочу, — шепчу, но торможу рукой, когда он почти коснулся губ. – Но, если я захочу ты остановишься, и я уйду.

— Диана, детка, все будет только так, как захочешь ты, — срывается он и жадно нападает на мои губы. Держится на локтях. А я часто дышу, почти не слышу треск колгот, звон ремня и ширинки. Только чувствую, как меня наполняет член, а в рот стонет Артур, выругиваясь.