Пятая женщина - Хеннинг Манкелль

— Было воскресенье, — заговорил Бу Рунфельдт. — Начало февраля. Пятое февраля 1984 года. День был холодным и ясным. По воскресеньям они обычно выезжали за город: в лес, на побережье или на озеро.

— Звучит очень романтично, — сказал Валландер. — Как увязать это с тем, что вы говорили раньше?

— Романтикой там, естественно, и не пахло. Даже наоборот. Мама была парализована страхом. Я не преувеличиваю. Она давно уже перешла ту грань, за которой человек становится рабом своего страха, перестает сопротивляться ему. Ее психика была искалечена. Но, если отец хотел идти гулять, они отправлялись гулять. Она жила в ожидании удара. Причем я уверен, что отец не замечал ее страха. Наверно, думал, что она все забывала и прощала. Я допускаю даже, что он смотрел на избиения как на вполне обыденное дело — подумаешь, вспылил — ну и что?

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. И что же случилось?

— Почему в то воскресенье они поехали в Смоланд, не знаю. Они оставили машину на проселочной дороге. Земля была покрыта снегом, но неглубоким. Они пошли вдоль колеи и вышли к озеру. Спустились на лед. Внезапно лед треснул, и она провалилась. Вытащить ее он не смог. Побежал к машине и поехал за помощью. Но когда ее нашли, она, естественно, уже была мертва.

— Откуда вам все это известно?

— Он позвонил мне. Я в то время был в Стокгольме.

— Что вы помните из вашего телефонного разговора?

— Отец был очень взволнован.

— В чем это выражалось?

— А в чем может выражаться волнение?

— Он плакал? Был в шоке? Постарайтесь описать точнее.

— Он не плакал. Я вообще не помню, чтобы отец плакал, иначе как описывая редкие виды орхидей. Скорее он очень старался убедить меня, что сделал все возможное, чтобы ее спасти. Хотя это ведь и так ясно. Когда один человек попадает в беду, другой пытается ему помочь, разве не так?

— Что он еще говорил?

— Просил меня связаться с сестрой.

— Значит, он сначала позвонил вам?

— Да.

— Что было потом?

— Мы поехали в Сконе. Как мы с вами сейчас едем. Похороны состоялись через неделю. Я разговаривал по телефону с полицией. Они сказали, что должно быть в том месте лед почему-то был очень тонким. Правда, и моя мать была некрупной женщиной.

— Они так и сказали? Там, в полиции? «Лед почему-то был очень тонким»?

— У меня хорошая память на детали. Может быть, это профессиональное.

Валландер кивнул. В окне промелькнула вывеска придорожного кафе. Они сделали короткую остановку, во время которой Валландер расспрашивал Рунфельдта о работе на аудиторской фирме. Но сам слушал его вполуха. Вместо этого он прокручивал в голове разговор, состоявшийся у них в машине. В нем прозвучало что-то важное. Но Валландер никак не мог понять, что именно. Когда они уже собирались уходить, в кармане Валландера зазвонил телефон. Это был Мартинсон. Чтобы не мешать, Бу Рунфельдт отошел в сторону.

— Похоже, нам не повезло, — сказал Мартинсон. — Из двух полицейских, работавших в Эльмхульте десять лет назад, один умер, другой вышел на пенсию и переехал в Эребру.

Валландер почувствовал разочарование. Без компетентного человека их поездка теряла свой смысл.

— Я ведь даже озеро не найду, — вздохнул Валландер. — Неужели никого нельзя разыскать? Например, водителя «скорой»? Или пожарников, если они ее вытаскивали?

— Я нашел человека, который помогал Ёсте Рунфельдту, — сказал Мартинсон. — Знаю, как его зовут и где он живет. Проблема в том, что у него нет телефона.

— Неужели в Швеции до сих пор есть люди, у которых нет телефона?

— Очевидно, есть. Записывай.

Валландер поискал в карманах. Но, как всегда, ни ручки, ни бумаги у него не оказалось. Он знаками подозвал к себе Рунфельдта, и тот протянул ему отделанную золотом ручку и одну из своих визитных карточек.

— Его зовут Якоб Хословски, — сказал Мартинсон. — Он большой оригинал, живет один недалеко от этого озера. Озеро называется Стонгшё и находится к северу от Эльмхульта. Со мной очень приветливо поговорила некая дама из муниципалитета. Она сказала, что на дороге висит указатель, как проехать к озеру. А вот как найти Хословски, она не знает. Придется вам зайти к кому-нибудь и спросить.

— Нам есть, где переночевать?

— Вам заказали комнаты в гостинице фирмы «ИКЕА».

— Разве «ИКЕА» не мебелью торгует?

— Мебелью тоже. Но у них есть и гостиница, называется «Постоялый двор».

— Какие еще новости?

— У всех работы по горло. Но поговаривают, что из Стокгольма нам в помощь приедет Хамрен.

Валландер вспомнил двоих полицейских, помогавших им летом. Они произвели на него приятное впечатление.

— А Людвигсон?

— Он попал в аварию, лежит в больнице.

— Что-нибудь серьезное?

— Я спрошу. Хотя у меня сложилось впечатление, что нет.

Валландер закончил разговор и вернул Рунфельдту ручку.

— Дорогая вещь, — сказал он.

— Работать аудитором на такой фирме, как «Прайс Уотерхаус», очень престижно. Во всяком случае, в отношении зарплаты и перспективы роста. Мудрые родители сегодня советуют своим детям идти в аудиторы.

— И какая у них в среднем зарплата?

— Достигнув определенного уровня, большинство заключают персональные контракты, сумма которых, к тому же, не подлежит разглашению.

Валландер понял, что заработки действительно высокие. Как и всех остальных, его поражали появлявшиеся в газетах разоблачения по поводу непомерных выходных пособий и компенсаций, получаемых руководителями некоторых частных предприятий. Его собственная зарплата оперативника всю жизнь была маленькой. В частном охранном бизнесе он мог бы получать вдвое больше. Но он принял решение: до тех пор, пока на его зарплату можно жить, он останется в полиции. Однако про себя Валландер часто называл Швецию страной неравноценных контрактов.

В пять часов они прибыли в Эльмхульт. Бу Рунфельдт спросил, действительно ли им необходимо здесь ночевать. Никаких веских оснований для этого у Валландера не было. Рунфельдт вполне мог сесть на поезд, идущий в Мальмё, и вернуться назад. Но Валландер продолжал настаивать на том, что на озеро нужно ехать утром, а не вечером, в темноте, и что Рунфельдт должен сопровождать его.

Они поселились в гостинице, и Валландер тут же, пока не стемнело, отправился на поиски дома Якоба Хословски. Притормозив возле щита, стоящего при выезде из Эльмхульта, Валландер нашел на нем Стонгшё. Город остался позади. Смеркалось. Валландер повернул налево и еще раз налево. По обеим сторонам дороги плотной стеной возвышался лес. Да, это вам не сконский открытый ландшафт. Валландер остановился, увидев мужчину, чинившего забор. Мужчина объяснил, как найти дом Хословски. И Валландер поехал дальше. К гудению мотора примешивался какой-то посторонний звук. Валландер подумал, что скоро опять придется менять машину. Его «Пежо» начинает стареть. Только откуда взять денег? Эту машину он купил несколько лет назад после того, как его прежняя, тоже «Пежо», однажды ночью сгорела на магистрали Е65. Валландер почти не сомневался, что и новая машина будет той же марки. С возрастом становится все труднее менять привычки.

Вот и следующий поворот. Если он правильно понял, теперь нужно поехать направо. Метров через восемьсот покажется дом Хословски. Дорога была в плохом состоянии, неровная. Валландер промучился метров сто и дал задний ход. Как бы не застрять. Оставив машину, он пошел пешком. Вдоль дороги густо росли деревья, ветер шелестел в их кронах. Валландер шел быстро, стараясь согреться.

Дом выходил прямо на дорогу. Это была старая крестьянская изба. Двор ее загромождали остовы машин. На пне сидел одинокий петух и разглядывал Валландера. В окне горел свет. Валландер понял, что лампа была керосиновой. Он заколебался, не отложить ли посещение до следующего дня. Но путь сюда был неблизким. В интересах расследования нужно экономить время. Валландер приблизился к дверям. Петух все так же неподвижно сидел на пне. Валландер постучал. Послышалось шарканье. Дверь отворилась. Валландер с удивлением увидел перед собой еще молодого мужчину: ему явно не было и сорока. Валландер представился.

— Якоб Хословски, — ответил хозяин дома с легким, едва заметным акцентом. Он явно давно не мылся. От него плохо пахло. Длинные волосы и борода свалялись и имели весьма неряшливый вид. Валландер старался дышать через рот.

— Можно мне на несколько минут вас побеспокоить? — спросил он. — Я полицейский, приехал из Истада.

Хословски улыбнулся и сделал шаг назад.

— Входите. Я всегда впускаю тех, кто стучит в мою дверь.

Валландер вошел в темные сени и чуть не упал, споткнувшись о кошку. Ему никогда прежде не приходилось видеть в одном месте столько кошек. Это напомнило ему Форум. Только здесь к тому же стояла нестерпимая вонь. Валландер шире открыл рот, чтобы хоть как-то дышать, и пошел следом за Хословски в бо́льшую из двух комнат. Мебели здесь почти не было. Только матрасы, подушки, горы книг и керосиновая лампа, одиноко стоящая на табурете. И кошки. Повсюду. Казалось, они изо всех углов таращатся на Валландера, готовые в любой момент наброситься. Валландер поежился.