Я - обычный - Владислав Жеребьёв

— Ага, — кивнул я, — а мы её на колесах привезем и подарим.

— Взять ту же Великую Отечественную войну, — продолжала, не слушая меня, Женя. — Вот если на карту взглянуть, до многих мирных поселений солдаты третьего рейха так и не добрались. Из них конечно мужики на войну шли толпами, а вот до самих земель ни-ни.

— И что же ты хочешь? — Улыбнулся я. — Уехать в деревню, завести домик с белой оградкой, кроликов разводить?

— А хоть бы и их. — Женя упрямо топнула ножкой. — Чего их разводить? Знай, сено таскай, да лишних из клетки вытаскивай. Не зря же говорят «Плодятся как кролики»?

С минуту стояли молча. Я смотрел на звезды, крупные, большие и яркие, мерцающие и статичные, на черном ночном небе. Женя думала о чем-то своем, неосознанно шевеля губами, как будто спорила с каким-то только одной ей видимым собеседником.

— Ты на алкоголь-то не налегай, — одернул я девушку, видя как её рука вновь попыталась отобрать у меня бутылку с импортным спиртом. — Тебе еще ночь стоять, а у тебя глаза в кучу.

Нет все-таки во мне жилки лидера, право слово, а может авторитета перед этой девчонкой, которая, не взирая на мою выборную должность, тянет на себя эту чертову отраву.

— Да на, не бесись только. — Я прищурился, и с непониманием посмотрел на Женю. — Что с тобой стряслось-то?

— Страшно. — Присосавшись к бутылке, девушка сделал пару больших глотков. — Алкоголь в данной ситуации как успокоительное.

— Всем страшно, — попытался успокоить ее я. — Небось, такое не каждый день творится.

— Да ты не понял, не за себя страшно. — Женя моргнула и принялась тереть рукой глаз. — За всех страшно. За родителей, за детей, за будущее страшно. Что мы будем делать, если завязнем здесь навсегда? Это же склеп, большой каменный саркофаг. Осталось только крышку сверху положить.

— А сколько предметов искусства погибнет? — Напомнил я. — Сколько книг, картин, репродукций сгинет в огне из-за замкнувшейся старой проводки, за которой некому приглядывать? Сколько архивных хранилищ затопит прорвавшаяся канализация?

— Ну, что же, — вздохнула Женя и взяла меня под локоть, — это артефакты старого мира. Теперь для нас есть только два периода жизни. До, и после исхода.

— Исход? — Хмыкнул я. — Интересная теория. Никогда об этом не задумывался.

— А я думала, — оживилась девушка. — Пока сидела в квартире все не могла из головы выбросить. В живых то остались единицы, а кто погиб? Кто превратился в чертовых смердящих монстров, шатающихся по улицам в поисках жертвы? Сильные, смелые, неравнодушные.

— То есть, мы, по твоим соображениям — равнодушные слабые трусы? — Обняв Женю за плечи, и по-братски звонко чмокнул её в макушку. — Шла бы ты спать, философ.

— А как же дежурство? — Вдруг вспомнила моя собеседница.

— Я за тебя отдежурю, — кивнул я в темноту. — Сейчас еще пол часа застолья и тушим огни. Нечего светиться, словно новогодняя ёлка.

— Как знаешь, — отделившись от меня, неуверенной походкой, порядком захмелевшая философ и амазонка направилась к двери, а я вновь принялся смолить свою табачную отраву.

Вечер свиданий прямо, мелькнуло у меня в голове, когда через пару минут дверь вновь распахнулась, и на пороге появилась Маша. Чуть прихрамывая, опираясь на самодельную трость, которую ей смастерил кто-то из парней она остановилась рядом со мной.

— О чем говорили? — Поинтересовалась она тихо.

— О будущем.

— И какое оно, это будущее, по-твоему?

— Разное оно. Для кого светлое, для кого безрадостное, но не тут и не сейчас.

— Дай закурить.

— Ты куришь? — Я вопросительно поднял бровь, но пачку протянул.

— Думала бросила, — Маша достала из пачки сигарету. — Вот теперь не уверена, да и к чему?

— Здоровье беречь. — Улыбнулся я.

Дальше разговор пошел абсолютно по тому же руслу. Как быть, что делать, куда подастся и что в итоге из этого выйдет, так что описывать его, особого смысла не вижу. Разве что налаживание быта Маше виделось несколько в другом ключе.

— Огурцы хорошо растут, — пояснила она, — помидоры те же, кабачки. Если еще и рядом с рекой или озером, то рыбу можно ловить.

— Не пропадем, — согласился я. — Скорее тут зачахнем. У меня родители на даче остались, когда святопредставление началось. Дом большой, с погребом. Свой генератор в сарае, да забор высокий. От ближайшего населенного пункта прилично, так что думаю туда податься.

— А мы как? — Испугалась девушка.

— А куда я теперь без вас. — Рука, сама собой, непроизвольно, потрепала её по затылку. Места для всех должно хватить. Кто на чердаке, кто в доме по комнатам. Главное прорваться, а уж как выйдем на трассу, то в миг доберемся.

— А что с ними? Ну, с твоими родителями? — Осторожно поинтересовалась Маша.

— Не знаю, — честно признался я. — Пока мобильная связь была, звонил им регулярно. Вроде бы все нормально было. Потом и связь пропала, а с ней и возможность новости узнать.

Вскоре ушла и Маша, а на пороге появился третий мой посетитель, Павел Семенович. Химик сильно перебрал, его шатало от обилия пищи и алкоголя, но ясность ума он не потерял и начал издалека.

— Вот что я думаю, Константин, — вещал он заплетавшимся языком. — Для человека, далекого от стратегии и принципов выживания, вы сделали по истине выдающийся поступок. Операции по спасению, которые вы устроили нам, а до этого своим друзьям, просты и в то же время гениальны.

— Пытаемся помаленьку. — Скромно кивнул я. — Жизнь заставит, не так извернешься.

— Не скажите, — затряс головой бородач. — Позвольте мне с вами не согласиться. Тут жилка нужна особая, внутренний стержень. У кого-то он с юных лет очевиден, а в ком то затаится до поры до времени, да проявится в нужный, критический момент. Вы, я бы сказал, из последних, из тайных лидеров. Человек волевой, люди к вам тянутся, женщины опять же.

— Павел Семенович, — я оперся на железный стол поддерживающий козырек над входом. — Не пойму, к чему вы клоните.

— А вот к чему, — охнув, ученый присел на стоящий рядом ящик. — Совсем что-то перебрал, — поделился он. — И не пью вроде, а тут на радостях, да с голодухи. Так, о чем это я? Ах да! Женщины! Женщины — это наше все. Раде них делаются открытия, совершаются геройские и порой абсурдные и дурацкие поступки. Из-за женщин случаются конфликты, вспыхивают кровопролитные войны. Женщина для мужчины — это яблоко раздора. Это сейчас, пока не налажен быт, и опасность стучится в окно, все поглощены обороной, но как только все успокоится, тут-то вы и столкнетесь с основной проблемой.

— Какой? — Все еще не мог понять я.

— Да с женщинами! Право слово, милостивый государь, алкоголь сильно повлиял не только на меня. Вы вообще как жить дальше планируете? Вы считали, сколько в вашей группе сильных, половозрелых мужчин? А женщин? Вот то-то и оно.