Рыцарь золотого веера - Кристофер Николь

Вслед за норимоно процессия двигалась, казалось, бесконечным потоком – носильщики с двенадцатью пустыми корзинами, символизирующими право принца взимать дань, остальные придворные его свиты, а за ними – сонм менее важной знати, домашние слуги, пажи. Эту группу возглавил Косукэ но-Сукэ.

Норимоно остановился у входа в мастерскую, и придворные ринулись вперёд, спеша раздвинуть занавески. Теперь и Уилл упал на колени, положив ладони на землю и опустив к ним голову.

– Встань, Андзин Миура, – приказал Иеясу своим обычным негромким голосом. – Коутоу не идёт такому гиганту.

Уилл поднялся, не сводя глаз с маленькой фигурки во всём зелёном и улыбающегося лица. Это, наверное, суеверие? Или было что-то большее, придававшее такое величие этому невзрачному на вид человеку? Физический интерес Иеясу к нему оставался пугающе явным на протяжении всей зимы, когда Уилл каждый вечер обучал принца математике и астрономии, навигации и орудийному делу. Тем не менее Иеясу сдержал обещание, данное накануне Секигахары, – не принуждать его в этом отношении. Значит, он ожидал с присущим ему замечательным терпением, когда Уилл сам сделает первый шаг? Или же, что пугало ещё больше, он знал, что в конце концов англичанина всё равно придётся заставить силой, и поэтому ждал, пока тот больше не будет ему нужен?

– Мы слышали, что вы едете к нам, мой господин принц, – произнёс Уилл.

Иеясу похлопал его веером по плечу:

– И тем не менее ты не приготовился?

– Я посчитал, что должен трудиться ещё упорней, оставив церемонии на потом.

Несколько секунд Иеясу не сводил глаз с его лица.

– Ты всегда поражаешь меня Уилл. Скажи, все ли англичане столь же прямолинейны и самонадеянны и в то же время неизменно правы, как и ты?

– Мой господин принц льстит мне, – отозвался Уилл. – А как он сам однажды сказал, для мужчины это не подходит. – В один прекрасный день, – сказал Иеясу, – в один прекрасный день ты выведешь-таки из терпения. Идём посмотрим, что ты уже успел сделать.

Уилл сгрёб в сторону ринувшихся вперёд придворных и сам открыл дверь в приспособленный под верфь бывший склад. Принц шагнул внутрь.

– Закрой дверь и никого больше не впускай, – приказал он. Уилл повиновался. Сердце его билось, словно у молоденькой девушки. Каждый раз, оставаясь с принцем наедине, он чувствовал себя девственницей перед брачным ложем. В каком-то смысле он ею и был. До этого он раздумывал только над чисто физическими отношениями между ними, всё остальное лежало вне его опыта. Но разве не могло быть так, что принц в самом деле любил его? Потому что теперь, после шести месяцев разлуки, принц провёл пальцем по плечу Уилла, по его руке, коснулся его бицепса – как он мог бы коснуться женской груди. И тут же отвернулся к кораблю.

– Он напоминает мне кита. Мёртвого кита, выброшенного на берег.

Судно имело в киле почти семьдесят футов, с огромного деревянного основания поднимались первые из рёбер с уже присоединёнными стрингерами и даже частью обшивки.

– Когда он будет готов?

– В скором времени мне придётся разобрать крышу этого здания, мой господин, чтобы начать работы на верхних палубах.

– А мачты?

– Мачты будут установлены после спуска его на воду, мой господин.

– Сколько мачт?

– Три, мой господин.

– И, конечно, пушки?

– Если мы сможем купить их, мой господин принц.

Иеясу шагнул мимо него, подошёл к открытой стороне здания и несколько минут смотрел на красные лучи заходящего солнца, сверкающие на поверхности залива.

– Мы купим их, Уилл, – проговорил он наконец. – Так много ещё нужно сделать. Так много!… Ты виделся уже со своими друзьями – голландцами?

– Нет, мой господин принц. Я пригласил их в гости, но пока их не было. – Они осаждают Сукэ просьбами отпустить их обратно, в Европу, – сказал Иеясу, не поворачивая головы. – Я говорю о Квакернеке и Зандвоорте. Остальные превратились в заурядных нахлебников, живущих моей милостыней. Это заставляет меня изумляться ещё больше, Уилл, что ты таков, каков ты есть.

Уилл встал рядом.

– И вы дадите им такое разрешение, мой господин принц?

– Когда мы встретились впервые, Уилл, – уже два года назад? Тогда ты сказал мне, что цель твоего появления в Японии открыть торговлю между вашими странами – Англией и Голландией – и моей. Я размышлял над этим вопросом и теперь решил, что согласен. Причина моих столь долгих раздумий в том, что это наверняка приведёт к обострению отношений с Португалией, если не сказать больше. А я хотел сначала выяснить побольше об этих людях, хвастающихся могуществом своей страны, прежде чем рисковать навлечь на Японию их гнев. Однако теперь я узнал из твоих рассказов, что это всего лишь один из народов твоей Европы, и более того – что они были биты твоей страной. А она, опять же по твоим рассказам, не так богата людьми, как Япония. Так что теперь я готов пойти на этот риск. Португальцы не хотят давать то, что нам нужно. Они торгуют побрякушками и безделицами, словно мы какие-нибудь дикари. Мне нужны пушки, Уилл. И аркебузы. Твоя страна пришлёт их?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, мой господин принц. Они вполне могут отнестись к этому с большой неохотой. Лучше бы… – Он осёкся.

Иеясу, нахмурясь, взглянул на него:

– Что ты хотел сказать?

– Боюсь обидеть вас, мой господин принц.

– Ты, Уилл? Я никогда и ни за что не обижусь на тебя. Даю тебе слово.

– Вы сказали, что позволите «Лифде» покинуть Эдо, когда он будет готов к плаванию. А кто поплывёт на нём?

– Не «Лифде», Уилл. Я пошлю японский корабль, но я разрешу Квакернеку и Зандвоорту доплыть на нём до Сиама. Мне сообщали, что там есть голландская торговая фактория. Оттуда твои друзья смогут добраться в Голландию. Я дам им письма к их правителям и, может быть, к твоей королеве. Ты поможешь мне с этим, Уилл. – Я принёс бы больше пользы, мой господин принц, если бы вы разрешили мне сопровождать их.

Иеясу, смотревший на волны, медленно обернулся.

– Я вернусь, мой господин принц, – сказал Уилл. – Клянусь.

– Ты рассказывал, Уилл, что по дороге сюда из пятисот человек осталось двадцать четыре. Мне не понравится такое соотношение, если то же самое случится во время твоего возвращения. В самом лучшем случае тебя не будет здесь три года.

– Краткий промежуток, мой господин, в сравнении с жизнью человека.

– Для меня это долгий срок, Уилл, потому что моя жизнь уже походит к концу. Мои сторонники хотят, чтобы я принял ранг и титул «сей-и-тай сегун». Ты слышал об этом?

– Нет, мой господин. Но вам он подходит больше всех.

– Согласен. Я достоин его – как по знатности, так и за мои военные подвиги. Это будет великое событие, Уилл. В Японии целое поколение не было сегуна. Даже дольше. Киото снова оживёт на несколько месяцев. Я хочу, чтобы ты тоже был там. – Он улыбнулся. – Я хочу многое показать тебе. Мой дворец Нидзе почти завершён. Я тоже поработал там плотником. Уилл. Не раз я рассказывал тебе о нашей извечной проблеме с тонкими стенами – дверями-ширмами, – шпионы подслушивают всё, что происходит в любом большом доме. Я решил эту проблему, Уилл. Я приказал выстроить галереи, окружающие комнаты в Нидзе, из деревянных досок со встроенными пружинами. В местах соединения этих досок с лагами пола имеются железные гвозди, едва касающиеся балок. Малейшее движение пола, то есть самый лёгкий шажок по нему, заставит доски прогибаться – совсем чуть-чуть, но этого хватит, чтобы железный гвоздь прошёлся по пружине и заскрипел. Пол поёт, Уилл, и ни один человек не сможет заставить его замолчать, шагнув по нему. Я называю его своим «соловьиным полом».

– Исключительно хитроумный замысел, мой господин принц. Думаю, скоро сюда дойдут слухи об этой новой птичке. Но став сегуном, то есть настоящим правителем этой страны, вы больше не будете нуждаться в своём удачливом штурмане.

– Настоящим правителем страны. – Лицо Иеясу стало серьёзным. И он снова отвернулся к волнам залива. – Это прекрасная страна, Уилл.

– Самая прекрасная из виденных мной, мой господин принц, а я объехал полмира. – У неё бурная история, как ты теперь знаешь. Мой народ – воины в душе, даже священники. Им нужна сила, им нужна сильная преемственная власть, передающаяся от одного правителя к другому, чтобы страна крепла, а не раздиралась междоусобицами, как это слишком часто бывало в прошлом. Мои генералы и те из даймио, кто следует за золотым веером, согласны с этим. Но уже слышатся отзвуки раздоров между даймио северного и южного островов. Поэтому я просто обязан стать сегуном, чтобы дать своей стране сильную, авторитетную власть. И всё же – я сейчас говорю с тобой, Уилл, как не разговаривал ни с кем, кроме Сукэ, – они считают это просто временной необходимостью и заявляют, что я, конечно, буду по-прежнему лишь попечителем и регентом этого мальчишки Хидеери, который станет сегуном по достижении им соответствующего возраста. Либо, если это не будет возможным, по крайней мере он примет на себя все прерогативы квамбаку.