Под сенью каштанов - Маурин Ли

Броуди поняла, что Диана чего-то недоговаривает.

— У тебя все в порядке? — спросила она.

— Не совсем. — Девушка недовольно поморщилась. — Я все расскажу вам позже.

— Тогда я не буду ложиться и подожду тебя, — решила Броуди.

— Спасибо.

— Ты что, удочерила ее? — поинтересовалась Эйлин, когда Диана ушла.

— Мне нужна была дочь, а ей — мать. Так что мы в некотором роде удочерили друг друга, — с вымученной улыбкой пояснила Броуди.

— Мам, — воскликнула Диана, входя в дом на Корал-стрит, — у тебя все в порядке?!

— Не совсем, Ди, — всхлипнула та и, заливаясь слезами, бросилась на шею дочери. В гостиной кроме них находились Дамиан, Джейсон и Гарт, и хмурые скептические гримасы на лицах братьев выдавали обуревавшие их чувства, догадаться о которых было совсем нетрудно. Они не питали ровным счетом никакой любви к матери, бросившей их семь лет назад. Эммы же нигде не было видно. — Я оставила Уоррена, милая, — давясь слезами, сообщила Диане мать. — У него появилась другая женщина. Она почти на двадцати лет моложе меня.

— А где Шоу и Джуд? — Ее сводным братьям исполнилось всего три и пять лет соответственно, и Диана обожала этих маленьких карапузов.

— Я оставила их с Уорреном, милая. Он любит малышей и не позволит и волосу упасть с их головы. — Мишель уткнулась в плечо Дианы. — Ох, милая, а я так надеялась, что мы с тобой сможем переночевать вдвоем на двуспальной кровати. Меня никто не предупредил о том, что ты ушла из дому, а твое место заняла Эмма. Мне просто больше негде приклонить голову. Дамиан говорит, что ты теперь живешь в очаровательном большом доме, в котором и для меня найдется местечко.

— Я не говорил ничего подобного, мама, — вмешался в разговор Дамиан. — Я сказал, что ты можешь переночевать здесь, в каморке на втором этаже, где спала наша Ди до того, как уйти. Там стоит односпальная кровать. А Ди я привез сюда лишь потому, что ты настаивала на этом.

— Боже, что же я сделала, чтобы заслужить такое? За что мне такие напасти? — в голос зарыдала Мишель. — Выходит, у меня больше нет дома, в который я могла бы вернуться.

Диана и Дамиан обменялись понимающими взглядами: мать была права. Дом на Корал-стрит купил их отец, и Диана считала, что по закону он принадлежит матери. С другой стороны, последние семь лет взносы по закладной выплачивали именно мальчики. Словом, ситуация складывалась весьма и весьма запутанная.

Дамиан нарушил затянувшееся молчание.

— Если Уоррен изменил тебе, тогда ты должна потребовать, чтобы он освободил дом в Ноттингеме. Если хочешь, на выходные я съезжу к нему и поговорю об этом, мама.

Мишель безутешно и некрасиво шмыгнула носом.

— Мне не хочется оставаться в Ноттингеме совершенно одной.

— С тобой будут Шоу и Джуд, — возразил Гарт. — Или ты намерена бросить и их, как поступила когда-то с нами?

— Говорю вам, Уоррен любит своих сыновей.

— Но будет ли любить их его новая подружка? — продолжал упорствовать Гарт.

Все посмотрели друг на друга, но ответ на этот вопрос могла дать только новая пассия Уоррена.

— Мне так жаль ее, — в тот же вечер, но уже гораздо позже с трагическим надрывом в голосе сообщила Диана Броуди. Та приготовила ей какао, чтобы девушка немного успокоилась и привела в порядок растрепанные нервы. — Понимаете, мальчишки были ужасно неприветливы и даже грубы с ней, но ведь мать не виновата в том, что она такая, верно? — Они говорили о Мишель, которая в это самое время благополучно спала в каморке на втором этаже в доме на Корал-стрит.

— Послушай, если довести твои мысли до логического завершения, то ты готова пожалеть и Гитлера. — Подобную казуистику всегда обожал Колин.

Диана же, похоже, пропустила ее слова мимо ушей.

— Знаете, что я сделала? Перед тем как поехать домой, я сняла с пальца обручальное кольцо, потому что не хотела, чтобы мама начала просить меня познакомить ее с отцом и матерью Лео. Разве это не ужасно? Она выглядела такой печальной, бедняжка, как будто обо всем догадалась. Вот вы на моем месте вернулись бы домой и остались бы жить там?

— Нет, ни за что, — решительно заявила Броуди. Ей очень не хотелось расставаться с Дианой. Кроме того, в ней говорил не просто эгоизм; она думала еще и о девушке. В конце концов, кто-то же должен был это сделать? — Где бы ты спала? — продолжала гнуть свою линию Броуди. — Ведь каморку заняла твоя мать.

— Да, вы правы, — откликнулась Диана таким тоном, словно эта мысль даже не пришла ей в голову. А ведь и впрямь дела с ночлегом обстояли крайне неудовлетворительно, что отчасти и побудило ее саму уйти, а теперь, когда в доме появился лишний человек, они стали еще хуже. — Она спросила меня, можно ли ей пожить здесь.

— Надеюсь, ты ответила, что нельзя. — Если мать Дианы поселится здесь, причем она наверняка рассчитывает, что Диана станет за ней ухаживать, то на личной жизни девушки можно будет поставить крест. — Послушай, Диана, ведь твоя мать — еще не старая женщина. Сколько ей, кстати говоря?

— Сорок пять.

— Видишь, она всего на два года старше меня. — Броуди с превеликой радостью потолковала бы с Мишель по душам и высказала все, что о ней думает. — Она достаточно взрослая, чтобы самостоятельно позаботиться о себе. Кроме того, у нее хватило наглости явиться и потребовать, чтобы дети приняли ее обратно. — Колин, между прочим, сказал бы то же самое. — Помнишь тот день, когда мы встретились? Ты была тогда очень несчастна. Но с тех пор, как ты сюда переехала, мне кажется, ты вновь научилась радоваться жизни, причем своей собственной, а не чужой.

— Вы действительно так думаете?

— Да. — Броуди кивнула в знак согласия. — А теперь твоя мать заявляет, что с легкостью готова пожертвовать еще двумя детьми, причем они еще меньше, чем были твои братья, когда она бросила их. Как их зовут, кстати?

— Шоу и Джуд. Понимаете, — продолжала Диана, — иногда я мечтаю о том, что мама приведет своих малышей в наш дом после того, как мои мальчишки покинут его, чтобы я воспитывала их до тех пор, пока и они не начнут жить самостоятельно.

— Но к тому времени тебе самой будет уже сорок пять! Нет, Диана. — Броуди столь энергично затрясла головой, что испытала приступ тошноты. — Пришло время тебе занять твердую позицию и заявить своей матери, что ей уже давно пора повзрослеть.

— У меня не слишком хорошо получается настаивать на своем, — жалко улыбнувшись, тоненьким голоском призналась Диана.

— Знаю, дорогая моя, и это — одно из качеств, которые мне в тебе так нравятся. Слишком уж у тебя доброе и мягкое сердце.